-- Вот именно.
-- Должен вам сказать, миссис Лепперидж, что салат из консервированных
фруктов просто обЦедение.
-- Кушайте на здоровье. Эти фрукты я купила в магазине Юкумяна.
-- Этот чертенок Юкумян свое дело знает. Мне он здорово помог:
достает новобранцам сапоги. Между прочим, он сам подал мне эту идею.
Если, говорит, рекруты босиком ходить будут, то наверняка грибок подцепят.
-- Молодец.
-- Еще бы.
В Матоди ночь. По набережной прогуливаются английский и французский
патруль. В португальском форте крутят пластинку Гилберта и Салливена.
Три малютки-школьницы,
Красотки и разбойницы,
Веселятся от души --
Чудо как хороши!
Чудо как хороши!
Над морем несется песенка, вода тихо плещется о каменный парапет.
Британские полицейские быстрым шагом идут по извилистым улочкам туземного
квартала. Всех собак давным-давно выловили и безболезненно уничтожили. Улицы
совершенно пустынны, лишь иногда мимо полицейских проскальзывает закутанная
фигура с фонарем. За глухими стенами арабских домов -- никаких признаков
жизни.
У реки в ветках ивы синичка поет:
"Ой беда! Ой беда! Ой беда!"
Я сказал ей: "Пичужка, тебе не везет,
Раз поешь: "Ой беда! Ой беда!".
Господин Юкумян вежливо выпроваживает последнего посетителя и закрывает
ставни кафе.
-- Ничего не поделаешь, -- говорит он. -- Новые порядки. После десяти
тридцати употреблять спиртное не разрешается. Мне скандалы ни к чему.
"Ослабела умом ты? -- я ей закричал.--
Червячок, может, в маленьком клюве застрял?"
Но головкой поникшей птенец покачал:
"Ой беда! Ой беда! Ой беда!".
Звуки песенки плывут над погруженным во тьму городом. Тихо, едва слышно
плещется у парапета вода.
Сентябрь 1931 -- май 1932.
