маслины, рядом лежал большой кусок черствого, как камень, хлеба. Прихватив
маслины и хлеб и набрав полную грудь воздуха, леди Милдред пустилась в
обратный путь.
-- Сара, откройте немедленно! -- Раздался стук отодвигаемого камня. --
Зачем же вы закрыли люк? Только о себе и думаете. А если бы за мной гнались?
-- Простите, Милдред. Вы совершенно правы, но вас так долго не было,
что я, признаться, струсила. Знаете, дорогая, вы пропустили столько
интересного.
-- Что именно?
-- Всего и не расскажешь. Смотрите сами.
Пришедшие в совершенное неистовство люди с громкими возгласами
обступили отряд полицейских, которые, выстроившись клином и отгоняя народ
бамбуковыми палками, вели сквозь толпу какого-то пожилого арестанта.
-- Так, кажется, одевается местное духовенство. Что мог натворить этот
бедный старик?
-- Да все что угодно. Я перестала верить этим церковникам после того,
как викарий... мы его так любили, он был капелланом Лиги защиты четвероногих
друзей и с таким чувством говорил о них, а потом...
-- Глядите, наконец-то появилась процессия!
Духовой оркестр императорской гвардии грянул азанийский гимн, и в его
величественных звуках потонул возникший было конфликт. Азанийцы любили
духовой оркестр и мгновенно забыли про арест своего патриарха. За
гвардейцами следовали виконт и виконтесса Боз, которые, в конце концов дали
согласие на участие в празднике в качестве почетных гостей. Следом, в
новеньких фартучках, по четыре в ряд, шествовали девочки из приютской школы
имени Амурата, учрежденной покойной императрицей для детей-сирот, чьи
родители, высокопоставленные государственные деятели, стали жертвой
преступного заговора. Школьницы не без труда несли громадное знамя, на
изготовление которого ушло немало уроков кройки и шитья. На знамени
колыхалась вышитая шелком надпись: ЖЕНЩИНАМ БУДУЩЕГО -- ПУСТЫЕ КОЛЫБЕЛИ. С
громкой песней бедные сиротки медленно прошествовали под балконом.
-- Умно и красиво, -- похвалила мисс Тин. -- Боже, Милдред, какой
черствый хлеб! Им гвозди забивать можно.
-- Попробуйте лучше маслины. Они превосходны.
-- Никогда не любила маслин. Нет, вы только посмотрите!
Вдали показался первый открытый автомобиль с установленным на нем
помостом. Поначалу была предпринята попытка привлечь к празднику придворных
дам; некоторые из них дрогнули, однако азанийское высшее общество еще не
настолько опустилось, чтобы разрешить светским дамам выставлять себя на
всеобщее обозрение из чистой благотворительности; пришлось с этой идеей
расстаться и вместо жен и дочерей крупных государственных сановников
прибегнуть к услугам заурядных актрис. На первом автомобиле, запряженном
несколькими волами, разыгрывалась композиция на тему: место женщин в
современном мире. Под навесом из разноцветной бумажной ткани на помосте
восседала мадам Фифи -- Фатим Бей; в одной руке она держала охотничий хлыст
-- символ досуга, а в другой газету, олицетворявшую образование; вокруг
мадам Фифи застыли в соблазнительных позах местные красотки с пишущими
машинками, теннисными ракетками, мотоциклетными очками, телефонами,
туристским снаряжением и другими предметами современного обихода,
выписанными из Европы по иллюстрированным каталогам. Над автомобилем
развевался оранжево-зеленый флаг с вышитым на нем броским лозунгом: ЧЕРЕЗ
СТЕРИЛЬНОСТЬ -- К КУЛЬТУРЕ.
Вся эта остроумная затея была встречена бурей аплодисментов. В конце
улицы показался следующий автомобиль, над черными макушками поплыл еще один
красочный транспарант.
Но тут вдруг движение почему-то застопорилось, в гуле толпы послышались
какие-то новые нотки.
-- Несчастный случай?! Надеюсь, бедные волы не пострадали?! Что-то,
по-видимому, стряслось в голове процессии; с балкона видно было, как из
переулков выбегают какие-то люди и, продираясь сквозь толпу, пытаются
остановить шествие, повернуть его вспять. Духовой оркестр сбился и замер на
полуноте, а оркестранты бросились врассыпную, прикрываясь тромбонами и
литаврами.
-- Дайте мне ваш фотоаппарат, Сара! Скорей же! Понятия не имею, что там
происходит, но я должна это сфотографировать. Черт возьми, вечно это солнце
не там где надо!
-- Поставьте поменьше выдержку.
-- Господи, только бы на этот раз фотографии получились! А то в
Кейптауне я сняла такую интересную пленку, а этот идиот на пароходе ее
засветил.
Разогнав духовой оркестр, налетчики взялись за бедных сироток из
приютской школы имени Амурата. Малютки и подавно не смогли оказать
сопротивления вооруженным дубинками угрюмым молодым людям; как впоследствии
выяснилось, это были молодчики из общества "Несторианское католическое
действие". Этим атлетически сложенным юным христианам давно уже не терпелось
расправиться с радикалами и евреями -- главными инициаторами преобразований
в стране.
Знамя с вышитой шелком надписью исчезло из виду, а сиротки в новеньких
фартучках, нырнув в толпу, пустились наутек.
Затем нападению подвергся первый автомобиль, который в этот момент
находился прямо под окнами "Императора Сета". При первых же признаках
опасности композиция распалась, и красотки в страхе сгрудились на краю
помоста; теперь же, побросав предметы современного обихода, они с визгом
спрыгнули с фургона и разбежались в разные стороны. На опустевший помост
забрались молодчики из "Несторианского католического действия", и их
предводитель обратился к толпе с зажигательной речью. Когда он, широко
расставив руки и разинув в демократическом запале рот, повернулся в сторону
англичанок, леди Милдред, вне себя от восторга, тут же его сфотографировала.
Если не считать нескольких оркестрантов, которые еще пытались
отбиваться трубами и барабанными палочками, никто христианским молодчикам
сопротивления не оказывал. Но тут толпа разделилась на два враждующих
лагеря, начались потасовки, и группа туземцев, пришедших в столицу из
северных районов острова и воспринявших случившееся как очередной
праздничный дивертисмент, попыталась взять автомобиль штурмом, в результате
чего вокруг него вскоре завязалось нечто вроде детской игры в "хозяина
крепости". Несторианского оратора стащили с помоста, а на его месте вырос
здоровенный туземец в львиной шкуре, который немедленно принялся танцевать
джигу. Только волы стояли совершенно неподвижно, терпеливо ожидая, пока
прекратятся беспорядки.
-- У меня кончилась пленка, Сара! Вставьте новую, поскорей же! И что
только думает полиция?!
В это время власти наконец-то дали о себе знать.
Со стороны королевской ложи загремели ружейные выстрелы. Пуля чиркнула
по парапету и, отколов кусок бетона, просвистела у англичанок над головой.
Еще один залп -- и что-то ударило в железную крышу, всего в нескольких ярдах
от того места, где они сидели. Леди Милдред, не вполне понимая, что
происходит, подняла с крыши кусочек горячего свинца неправильной формы.
Внизу послышались душераздирающие крики, а затем стук копыт по мостовой. Не
сказав друг другу ни слова, леди Милдред и мисс Тин, как по команде,
пригнули головы и упали ничком на крышу.
Парапет был низкий, и англичанкам пришлось растянуться во весь рост, в
крайне неудобных позах. Леди Милдред протянула было руку за подушкой, но тут
же ее отдернула -- третий залп словно бы предупреждал ее о том, что следует
быть настороже. После этого воцарилась гнетущая тишина -- еще более
пугающая, чем крики и выстрелы.
-- Сара, это была пуля, -- с благоговейным ужасом прошептала леди
Милдред.
-- Знаю. Давайте-ка лучше помолчим, а то опять начнется стрельба.
Ровно двадцать минут (по часам мисс Тин) дамы неподвижно пролежали на
крыше, уткнувшись носами в тусклое, раскаленное железо. Вдруг леди Милдред
перевернулась на бок.
-- В чем дело, Милдред?
-- Левая нога затекла. Не могу больше терпеть -- пусть лучше застрелят!
Тут леди Милдред почему-то вспомнились военные игры девочек-скаутов под
Эппингом, и она, не удержавшись, сняла с головы свой тропический шлем и
подняла его над крышей на вытянутой руке. Однако выстрела не последовало.
Над полем боя по-прежнему стояла мертвая тишина. И тогда, набравшись
смелости, леди Милдред медленно, с осторожностью приподняла голову.
-- Поберегите себя! Умоляю, Милдред! Снайперы! Но все было тихо. Выждав
минуту-другую, леди Милдред села и осмотрелась. На улице не было ни души. В
жарком, неподвижном воздухе безжизненно повисли флаги. На мостовой покрытое
пылью, растоптанное тысячью ног, но бросавшее вызов небесам своим дерзким
лозунгом ЖЕНЩИНАМ БУДУЩЕГО -- ПУСТЫЕ КОЛЫБЕЛИ валялось знамя приютской школы
имени Амурата. Еще одно смятое оранжево-зеленое знамя лежало в канаве,
призывая опустевшую улицу к СТЕРИЛЬНОСТИ -- другие слова разобрать было
невозможно.
-- Мне кажется, худшее уже позади.
Дамы сели, расправили затекшие ноги, стряхнули с одежды пыль, поправили
сбившиеся головные уборы и наконец-то вздохнули полной грудью. Леди Милдред
взяла фотоаппарат и перемотала пленку. Мисс Тин встряхнула подушки и стала
искать, что бы поесть, но маслины были сухие и сморщенные, а хлеб такой
черствый, что его невозможно было разгрызть, к тому же на зубах скрипел
песок.
-- Ну, что будем делать? Я ужасно хочу пить. И, по-моему, опять
начинается головная боль.
Внизу, по улице, чеканя шаг, прошли войска.
-- Смотри-ка, они опять здесь.
Дамы снова спрятали головы. До них донесся глухой стук прикладов,
какая-то команда и топот ног по мостовой. Они снова выглянули из-за
парапета.
-- Да, ушли еще не все. Но вроде бы все спокойно. На противоположной
стороне улицы вокруг пулемета сидели на корточках гвардейцы.
-- Пойду поищу что-нибудь попить.
Они отвалили камень, открыли люк и спустились вниз. Тишина. Зрителей в
их комнатах уже не было. Оба этажа опустели.
-- Интересно, где у них хранится минеральная вода? Они вошли в бар.
Спиртного сколько угодно, а вот воды нет. На кухне, в углу они обнаружили не
меньше дюжины бутылок с этикетками различных сортов минеральной воды. Тут
были и "Эвьен", и "Сент-Галмье", и "Виши", и "Малверн" -- но все до одной
пустые. До отЦезда господин Юкумян по мере необходимости наполнял эти
бутылки из вонючего колодца на заднем дворе.
-- Я должна попить, я просто умираю от жажды. Пойду на улицу.
-- Милдред!
-- Будь что будет.
И леди Милдред, миновав тускло освещенный вестибюль, вышла на улицу.
Сидевший у пулемета офицер вскочил и замахал ей руками, чтобы она вернулась,
но леди Милдред решительно двинулась через дорогу, показывая жестами, что
настроена вполне миролюбиво. Офицер что-то быстро и громко сказал ей сначала
на сакуйю, а потом по-арабски. Леди Милдред отвечала по-английски и
по-французски:
-- Taisez-vous, officier. Je desire de l'eau. Ou peut on trouver ca,
c'il vous plait`.
Солдат показал ей на отель, а потом -- на пулемет.
-- Я британская подданная. Я -- британская подданная. Понятно? Господи,
неужели никто из вас не знает ни слова по-английски?
Солдаты хмыкнули и дружно закивали, показывая ей пальцами на отель.
-- Ничего не вышло. Они нас не выпустят. Придется ждать.
-- Вы как хотите, Милдред, а я выпью вина.
-- Я -- тоже. Давайте только отнесем бутылку на крышу. Это здесь
единственное безопасное место.
Вооружившись бутылкой бренди из запасов господина Юкумяна, они снова
забрались на крышу.
-- Боже, какое крепкое...
