территории посольства. Из кабин вышли офицеры британских ВВС и, быстрым
шагом подойдя к сэру Самсону, отдали ему честь. Столь почтительное обращение
с Неполномочным несколько удивило его домочадцев, а также гостей и
подчиненных.
-- Мы должны подняться в воздух как можно скорее, сэр. Приближается
гроза.
Началась посадка. Все держались спокойно, без паники. Кавалеристы из
охраны, а также индиец-дворецкий сели в первый транспортно-десантный
самолет; дети, священнослужители и работники посольства -- во второй, а
Джеггера, Уильяма и Пруденс рассадили по кабинам трех бомбардировщиков.
Когда самолеты уже должны были взлететь, Пруденс, спохватившись, выпрыгнула
из кабины и стремглав, придерживая красный берет, бросилась обратно в здание
посольства и вскоре, задыхаясь от быстрого бега, вернулась с кипой бумаг в
руке.
-- Чуть не забыла "Панораму жизни"!
Взревели двигатели, самолеты рванулись вперед, оторвались от земли,
набрали высоту и, сверкнув в воздухе, исчезли из виду. Наступила тишина. Все
произошло меньше чем за двадцать минут.
Бэзил повернулся и пошел искать своих верблюдов.
Пруденс, согнувшись, сидела за спиной пилота, придерживая обеими руками
берет. Ветер свистел в ушах, внизу возник и неторопливо проплыл беспорядочно
раскинувшийся, окутанный дымом город, потом потянулись пастбища, усыпанные
маленькими коровами и домиками; пастбища сменились зелеными долинами и
джунглями. Она покидала Дебра-Дову навсегда и не жалела об этом.
"Как бы то ни было, -- размышляла Пруденс, -- мне нужны новые идеи для
моей "Панорамы". Она попробовала представить себе свою новую жизнь, о
которой совсем недавно, сидя у нее на постели, говорила с ней мать, когда
приходила пожелать ей спокойной ночи. Дом тети Харриет на Белгрейв-плейс.
Званые обеды, подруги, танцы, молодые люди. Уик-энды в загородных особняках,
теннис, охота. Словом, столичная светская жизнь, о которой она знает пока
только из книг. Надо будет возобновить знакомство со школьными подругами.
"Мне даже нечем будет перед ними похвастаться -- они ведь еще такие юные,
такие невинные". Английский холод, туман, дождь; в серых сумерках очертания
голых деревьев и поднятых коверкотовых воротников, по которым стекают капли
дождя... Лондонские улицы, закрываются магазины, люди спешат в метро с
вечерними газетами под мышкой... Пусто. Поздний вечер. Она идет после
танцев, мужчины в похожих на средневековые плащах поливают из шлангов
горбатые мостовые... Юная англичанка вновь обретала родину...
Но тут аэроплан почему-то вдруг начал снижаться, и Пруденс поневоле
перенеслась мыслями в настоящее. Летчик, повернувшись, что-то ей прокричал,
но ветер отнес его слова. Бомбардировщики летели треугольником, и их самолет
находился в нижнем левом углу. Пруденс увидела, как из кабины летящего
впереди самолета к ним повернулось лицо в защитных очках -- пилот, видно,
заметил, что их бомбардировщик отстает и снижается, но летчик, с которым
летела Пруденс, сделал ему знак лететь дальше. Навстречу им неслись зеленые
кроны деревьев; самолет лег на крыло и стал кружить над джунглями, выискивая
место для посадки.
-- Держитесь крепче и не волнуйтесь! -- донеслись до нее слова пилота.
Среди деревьев и кустов внезапно открылась поляна. Самолет сделал еще один
круг и, сев на поляну, накренился, чуть было не перевернулся, но выпрямился
и стал как вкопанный буквально в нескольких футах от огромного дерева.
-- Как в аптеке,-- заметил пилот.
-- Что-то случилось?
-- Ничего особенного. Двигатель забарахлил. Сейчас поправим, это пара
пустяков. Можете даже не выходить из кабины. Мы их еще до Адена догоним.
Во второй половине дня на город обрушился невиданной силы тропический
ливень. Под напором нескончаемых потоков воды тлеющие городские склады
зашипели, покрылись клубами пара, и лизавшие стены языки пламени исчезли в
черных подтеках грязи. По улице растекались огромные лужи; вода стремительно
неслась по сточным канавам, забивая мусором немногие попадавшиеся на пути
водостоки. Дождь оглушительно барабанил по железным крышам. Насквозь
промокшие бунтовщики прятались в подворотни, солдаты бросали свои посты и
сбегались в казармы, где отвратительно пахло мокрой материей. Флаги и
транспаранты, вывешенные в честь Праздника противозачаточных средств,
намокли и, безжизненно повиснув, обмотались вокруг столбов, а некоторые
настолько отяжелели от воды, что сорвались с флагштоков и лежали теперь в
грязи на мостовой. Разоренный город погрузился во мрак.
Бэзил спускался в низину шесть дней, совершенно потеряв счет времени.
Каждый день, в течение девяти часов из двадцати четырех, лил
непрекращающийся дождь, и определить время по солнцу было невозможно; часто
караван шел по ночам, напрасно пытаясь наверстать то, что было упущено в
дневное время.
На второй день путешествия погонщики перехватили и привели Бэ-зилу
гонца, который на конце расщепленной палки нес промокшее от дождя письмо.
-- Великий вождь не потерпит, чтобы грабили его посланцев.
-- Бывает время, когда приходится терпеть,--возразил Бэзил, снимая с
палки письмо.
Он прочел следующее:
"Графу Нгумо от виконта Боза, министра внутренних дел Азанийской
империи. Виконт Боз приветствует Вас. Мир Вашему дому. От своего имени и от
имени моей семьи приветствую также Ахона, которого некоторые именуют
императором Азании, верховным вождем племени сакуйю, повелителем племени
ванда, грозой морей. Да будут продлены дни его, да будет многочисленным
потомство его! Я, Боз, не последний человек в империи, нахожусь сейчас в
Гулу, на болотах ванда. Со мной вместе находится Сет, которого некоторые
именуют императором. Говорю это Вам, чтобы Ахон знал, что я -- его верный
подданный. Я боюсь за здоровье Сета и хочу, чтобы Ваша милость научили меня,
как избавить его от страданий. Боз".
-- Пойдешь вперед, -- приказал Бэзил гонцу, -- и скажешь твоему
господину виконту Бозу, что Ахон мертв.
-- Как же я могу вернуться к своему господину, потеряв письмо, которое
он мне вручил? Мне что же, жизнь не дорога?
-- Делай что тебе говорят. Твоя жизнь -- ничто в сравнении с жизнью
императора.
В тот же день два верблюда, переходя через быструю полноводную реку,
оступились, их унесло течением, и они разбились о валуны. На третью ночь
сбежали еще пятеро. Погонщики взбунтовались: сначала они требовали денег, а
затем наотрез отказались продолжать путь на любых условиях. Последние два
дня Бэзил ехал к назначенному месту в полном одиночестве, его верблюд
спотыкался на каждом шагу и еле передвигал ноги.
На залитых дождем улочках Матоди царила полная неразбериха. Майор Уолш,
секретари французского посольства и мистер Шонбаум каждый день передавали в
Европу противоречивые сведения. Сначала они телеграфировали, что Сет умер, а
Ахон стал императором, затем -- что умер Ахон, а императором остался Сет.
-- Мадам Байон наверняка знает, где скрывается генерал Коннолли.
-- Увы, мсье Жан, она отказывается говорить.
-- Вы подозреваете, что ей известно еще что-то?
-- Супруга мсье Байона вне подозрений.
Когда дождь ненадолго прекращался, чиновники и солдаты без всякого дела
разбредались по своим конторам и казармам -- у них не было ни денег, ни
инструкций, ни вестей из столицы. В бухту, для защиты своих
соотечественников, вошли и стали на якорь четыре миноносца под четырьмя
национальными флагами. Мэр города втайне готовился бежать на материк.
Господин Юкумян, стоя за стойкой бара в отеле "Амурат", настаивал крепкие
напитки и очень нервничал.
-- Нет, вы мне скажите, что может быть глупее этих войн? Ведь в
результате у нас нет ни императора, ни железной дороги, а в Дебра-Дове эти
паршивые черномазые разворовали все мое имущество. Не пройдет и недели, как
цивилизованные страны начнут бомбардировку. Вот увидите!
В сумрачной тишине арабского клуба шесть самых старых и почетных его
членов мирно жевали кхат и рассуждали о том, какая ошибка была допущена в
давнем судебном процессе.
В покрытой грязью и жидким пеплом Дебра-Дове брошенные на произвол
судьбы азанийцы, оставив дела, сидели по домам, с головой погрязнув в
домашних склоках. Многие из тех, кто еще недавно подался из деревни в город,
теперь возвращались обратно; другие нашли приют в покоях опустевшего дворца
и ждали, что же будет дальше.
В Адене, гуляя в скалах, сэр Самсон и леди Кортни с нетерпением ждали
известий о пропавшем самолете. Их поселили в резиденции посла, окружив столь
необходимыми в их положении заботой и вниманием и отвадив назойливых
репортеров и переживающих за них соотечественников. Леди Милдред и мисс Тин
отправили в Саутгемптон первым же пароходом. Мистер Джеггер готовился
покинуть европейский квартал, который не пришелся ему по вкусу. Сэр Самсон и
леди Кортни в одиночестве бродили среди скал и ждали вестей. Воздушные
патрули вылетели в Азанию, несколько раз на бреющем полете пролетели над
непроницаемыми джунглями в том месте, где последний раз видели самолет
Пруденс, возвратились обратно, заправились, вновь вылетели на остров, однако
за неделю поисков так ничего и не обнаружили. Командование обсудило
дальнейший план действий и забрасывать в джунгли поисковую партию сочло
нецелесообразным.
Бэзил добрался до лагеря Сета в Гулу после полудня, когда дождь
прекратился. Люди императора заняли там небольшую деревушку. Человек десять
солдат в рваной форме сидели на корточках на просеке и молча точили прутьями
зубы.
Верблюд опустился на колени, и Бэзил спешился. При виде его никто из
часовых даже не приподнялся, никто не вышел ему навстречу из глиняных хижин.
Сидящие на корточках люди молча смотрели мимо него на подымающийся над лесом
пар.
-- Где император?--спросил Бэзил, однако ответа на свой вопрос не
получил.
-- Где Боз?
-- В большом доме. Он сейчас отдыхает.
И они показали пальцами на хижину вождя, стоявшую в стороне и
отличавшуюся от остальных большими размерами и узкой верандой с глиняным
полом и навесом из пальмовых листьев.
-- А почему в большом доме нет императора?
Часовые промолчали. Вместо ответа они обнажили зубы и с отсутствующим
видом уставились на лес, где в клубящемся над землей пару с ветки на ветку
перепрыгивали, поднимая фонтаны брызг, несколько обезьян.
Бэзил подошел к хижине вождя. В хижине не было окон, и, войдя внутрь,
он ничего не увидел. Правда, слышно было, как кто-то тяжело дышит в углу.
Когда же глаза Бэзила постепенно привыкли к темноте, он разглядел нехитрую
обстановку, походное снаряжение и остатки пищи на столе. А еще -- спящего
Боза. Государственный муж лежал на спине, на мешковине, укрывшись кучей
тряпья и выставив в потолок свою черную, как смоль, курчавую бороду. На
животе у него лежало ружье, заляпанные грязью бриджи были тесны, а потому
застегнуты только на нижние пуговицы; бриджи эти Бэзил сразу же узнал -- в
них ездил верхом император. У изголовья Боза сидела туземка из племени
ванда.
-- Господин все время спит. Уже несколько дней. Проснется, отхлебнет из
квадратной бутылки -- и засыпает снова.
-- Позовешь меня, когда он проснется. Бэзил вновь подошел к сидевшим на
просеке неразговорчивым часовым:
-- Покажите мне дом, где я могу поспать.
Они показали ему на пустую хижину, но провожать не пошли. Вода все еще
капала через соломенную крышу, на глиняном полу образовалась грязная лужа.
Бэзил выбрал место посуше, лег и стал ждать, когда проснется Боз.
