Ивлин Во. Черная беда
---------------------------------------------------------------
роман
Black mischief
Перевод с английского А.Ливерганта
ж-л "Иностранная литература", No 6, 1991.
---------------------------------------------------------------
1
"Мы, Сет, император Азании, верховный вождь племени сакуйю, повелитель
племени ванда и гроза морей, бакалавр искусств Оксфордского университета,
взошедший на двадцать четвертом году жизни мудростью Всемогущего Господа и
единой волей народа нашего на наследный престол, имеем заявить следующее..."
Сет перестал диктовать и посмотрел на гавань, откуда, воспользовавшись
свежим утренним ветерком, в открытое море уходил последний парусник.
-- Крысы! -- вырвалось у Сета.-- Гнусные псы! Все бегут, все!
Его секретарь, индиец в пенсне, сидел с почтительным видом, держа
блокнот в одной руке и авторучку -- в другой.
-- Новостей из горных районов по-прежнему никаких?
-- Только непроверенные слухи, ваше величество.
-- Я же распорядился, чтобы починили радиоприемник. Где Маркс?
Устранить неполадки было поручено ему.
-- Вчера поздно вечером Маркс бежал из города.
-- Бежал из города?!
-- Да, в моторной лодке вашего величества. Туда набилась целая
компания: начальник станции, шеф полиции, армянский архиепископ, редактор
"Курьера Азании", американский вице-консул. Все самые высокопоставленные
люди.
-- Удивительно, что к ним не присоединился и ты, Али.
-- Мне не хватило места. И потом, когда на борту столько крупных
персон, лодка может перевернуться.
-- Твоя преданность будет вознаграждена. Итак, где я остановился?
-- Последние шесть слов, сказанные вашим величеством в порицание
беглецов, не считаются?
-- Ну, конечно, нет.
-- В таком случае я их вычеркиваю. Последние слова вашего величества
были: "Имеем заявить следующее".
-- "...имеем заявить следующее: если те из наших подданных, которые в
недавнем прошлом изменили короне, в течение ближайших восьми дней вернутся к
выполнению своего долга, они будут помилованы и прощены. Более того..."
Они находились в Матоди, в башне старого форта. Здесь триста лет назад
португальский гарнизон в течение восьми месяцев отбивалcя от осaждaвших
крeпocть apабoв. Из этoгo же окна осажденные с надеждой смотрели на море в
ожидании посланного им на помощь флота, который приплыл с опозданием на
десять дней.
Над входной дверью еще можно было разглядеть следы от сорванного
арабами португальского герба -- суеверные завоеватели не переносили
идолопоклонства.
На протяжении двух столетий арабы были полновластными хозяевами на
пoбepeжьe, a в гоpах, вмecтe со cвoими cтaдами, тощими, низкорослыми быками
и коровами с искусно выжженным на коже клеймом и шаткой походкой, селились
коренные жители -- чернокожие голые людоеды из племени сакуйю. Еще дальше от
побережья, за горами, находилась территория другого местного племени,
ванда-галла, переселенцев с материка, которые задолго до прихода арабов
поселились на севере острова и сообща обрабатывали землю. С этими двумя
племенами арабы не желали иметь ничего общего, часто до побережья доносился
угрожающий барабанный бой, а иногда склоны гор заволакивались дымом -- это
горели туземные деревни. А на берегу между тем вырос богатый город с
громадными домами арабских купцов с зарешеченными окнами замысловатой формы
и обитыми медью дверьми; дворами, засаженными манговыми деревьями; улицами с
пряным запахом гвоздики и ананасов, такими узкими, что всякий раз, когда
навстречу друг другу шли два мула, между погонщиками начиналась перебранка;
базаром, где на корточках возле весов сидели менялы, тщательно взвешивая
австрийские талеры, маратхские грубой чеканки золотые, испанские и
португальские гинеи. Из Матоди парусные суда плыли на материк, в Тангу,
Дар-эс-Салам, Малинди и Кисмайо, а им навстречу через пустыню шли с великих
озер караванЦг груженные слоновой костью. Знатные арабы в роскошных одеждах
неспешно прогуливались под руку по набережной или сплетничали в кофейнях.
Ранней весной, когда с северо-востока дули муссоны, из Персидского залива в
Матоди приплывали торговать люди с более светлой кожей; они говорили на
чистом арабском языке, мало понятном островитянам, ведь по прошествии
стольких лет в языке местных арабов появилось множество заимствований: из
банту, с материка; из языков сакуйю и ванда, живших по соседству. Их
семитская кровь, смешавшись с кровью рабов, стала богаче и темнее, а
инстинкты болот и лесов смешались с традиционным аскетизмом пустыни.
Вместе с этими торговцами и приплыл в Матоди дед Сета, Амурат. Сын
раба, негр на три четверти, крепкий, кривоногий, он мало походил на своих
спутников. Воспитывался Амурат возле Барсы у несторианских монахов. Прибыв в
Матоди, он продал парусник и поступил на службу к султану.
Остров переживал нелегкие времена. Возвращались белые. Выйдя из Бомбея,
они закрепились в Адене. Были они и на Занзибаре, и в Судане. От мыса Доброй
Надежды белые двигались на север, от Суэцкого канала -- на юг. Их военные
корабли бороздили воды Красного моря и Индийского океана, перехватывая
невольничьи суда. Караванам из Таборы становилось с каждым годом все сложнее
добираться до побережья. Торговля в Матоди почти замерла, и купцы, которые и
прежде особенно себя не утруждали, теперь погрузились в полную апатию --
целыми днями они сидели в городе, с мрачным видом жуя кхат`. Содержать свои
роскошные виллы на побережье им стало не по карману; сады постепенно
зарастали, крыши домов начинали течь. В удаленных от города арабских
поместьях стали появляться травяные хижины племени сакуйю. Однажды туземцы
явились в город и с наглым видом прошлись по базару, а спустя некоторое
время, всего в миле от городских стен, напали из засады на возвращавшихся в
город арабов и перебили всех до одного. Поговаривали даже, что туземцы
собираются устроить в городе резню. Европейцы же тем временем терпеливо
ждади своего часа, готовясь ввести на острове протекторат.
Этим смутным временем и воспользовался дед Сета, который за
какие-нибудь десять лет проделал путь от главнокомандующего войсками султана
до императора Амурата Великого. Вооружив и возглавив племя ванда, он пошел
войной на сакуйю, оттесняя их в отдаленные уголки острова, угоняя скот и
сжигая деревни. Когда же сакуйю были наголову разбиты, Амурат повернул свою
победоносную армию против бывших союзников, арабов, и через три года
провозгласил остров независимым государством, я себя -- его единоличным
правителем. Остров, называвшийся на картах "Сакуйю", был переименован в
Азанийскую империю, а в Дебра-Дове, в двухстах милях от побережья, на
границе земель сакуйю и ванда, была заложена новая столица. Дебра-Дова была
маленькой, наполовину сожженной деревушкой, в которой Амурат стоял со своим
штабом перед последним сражением и которая соединялась с морским берегом
лишь узкой, заросшей кустами извилис-
' Кхат (или кат) -- листья африканского кустарника, который жуют для
получения наркотического эффекта. (Здесь и далее -- прим. перев.)
той тропкой, где мог пройти разве что опытный разведчик. Этой деревушке
и предстояло стать столицей империи.
Из Матоди в Дебра-Дову решено было провести железную дорогу. За
строительство одна за другой брались три европейские компании -- и все
безуспешно; вдоль путей были похоронены два скончавшихся от лихорадки
французских инженера и сотни индийских кули. Туземцы из племени сакуйю
выдирали из земли стальные рельсы, из которых получались отличные
наконечники для копий; рвали -- женам на украшения -- телеграфные провода.
По ночам на строительные площадки забредали и уносили рабочих львы;
строителей жалили москиты, змеи, мухи цеце, клещи; приходилось строить мосты
через быстрые горные реки, которые -- это продолжалось несколько дней в году
-- бешеным потоком устремлялись с гор, унося с собой бревна, валуны, а
иногда и людей; приходилось перекидывать железнодорожное полотно через
потоки лавы, долбить камень, вести рельсы через горное плато, достигавшее
порой пяти миль в ширину. В летнее время от раскаленного металла руки
рабочих покрывались волдырями, а в сезон дождей оползни и лавины за
несколько часов сводили на нет труд многих месяцев. И все же варварство
медленно, пядь за пядью, но отступало, семена прогресса постепенно
прорастали и наконец, спустя несколько лет, дали желанные всходы: Матоди и
Дебра-Дову соединила узкоколейка с громким названием "Grand Chemin de Fer
Imperial d'Azanie"'. На шестнадцатом году своего правления Амурат, в
сопровождении представителей Франции, Великобритании, Италии и Соединенных
Штатов, а также своей дочери, наследницы престола, и ее мужа, сел в первый
поезд, следовавший по маршруту Матоди -- Дебра-Дова. Император и
сопровождавшие его лица путешествовали в первом вагоне, во второй, товарный,
набилось человек двадцать его незаконнорожденных детей, в третьем
разместились иерархи различных церквей Азании, а в четвертом сидели арабские
шейхи с побережья, верховный вождь племени ванда и представлявший племя
сакуйю высохший от старости одноглазый негр. Поезд был увешан флажками,
перьями и цветами; всю дорогу, от моря до столицы, паровоз оглашал
окрестности пронзительным свистом; вдоль путей выстроились солдаты
нерегулярной армии; анархист из Берлина, еврей, бросил в поезд бомбу,
которая не взорвалась; от паровозных искр то и дело вспыхивал кустарник, что
привело к нескольким большим лесным пожарам; по приезде в Дебра-Дову Амурат
принял поздравления, поступившие из многих цивилизованных стран, и даровал
французскому подрядчику титул пэра Азанийской империи.
Поначалу местные жители часто попадали под поезд, так как не сразу
могли оценить силу и мощь этого диковинного изобретения. Со временем,
однако, они стали более осмотрительными, да и поезда ходили теперь гораздо
реже. Амурат собственноручно составил подробное расписание скорых,
пассажирских, товарных, туристических поездов; ввел билеты различной
стоимости -- первого класса, второго класса, обратные, дневные,
экскурсионные; напечатал подробную карту острова с густой сетью
железнодорожных путей, которой должна была в самом ближайшем будущем
покрыться страна. Однако всем этим планам не суждено было сбыться: через
некоторое время после открытия узкоколейки Амурат впал в кому и вскоре
скончался, а поскольку жители Азании свято верили в бессмертие своего
императора, его министры только через три года, да и то чтобы покончить с
упорно ходившими слухами, рискнули сообщить народу о его смерти. В
последующие годы "Grand Chemin de Fer Imperial d'Azanie", вопреки
предсмертной воле императора, постепенно пришла в запустение. Когда же Сет,
закончив Оксфорд, вернулся в Азанию, поезд "Матоди -- Дебра-Дова" ходил
только раз в неделю и состоял всего из двух вагонов: товарного, для скота, и
пассажирского -- грязного, разболтанного, с обитыми по
' Большая железная дорога Азанийской империи (франц.).
тертым плюшем сиденьями. Дорога в столицу занимала два дня, ночевать
пассажирам приходилось в Лумо, где владелец отеля, грек по национальности,
заключил с президентом железнодорожной компании обоюдовыгодный контракт.
Необходимость ночевки обЦяснялась как недостаточно сильными паровозными
фарами, так и частыми нападениями туземцев.
