13/III-19 г.).
"(Советская власть) подавляет "свободу" эксплоататоров и их пособни-
ков, она отнимает у них "свободу" эксплоатировать, "свободу" наживаться
на голоде, "свободу" борьбы за восстановление власти капитала, "свободу"
соглашения с иноземной буржуазией против отечественных рабочих
крестьян". (III Интернационал и его место в истории, Ком. Интерн. N 1).
И наконец, языковая игра, (каламбур), обнажающая разные ветви лекси-
ческого единства и противопоставляющая их - лозунгу "названию лексичес-
кого единства".
"Свободная торговля хлебом - это значит свобода наживаться для бога-
тых, свобода умирать для бедных". (Ответ на запрос крестьянам, Правда,
1919 г. N 35.).
Того же типа разоблачение слова "демократия" и "революция".
"Господа, герои фразы! Господа, рыцари, революционного краснобайства!
Социализм требует отличать демократию капиталистов от демократии проле-
тариев, революцию буржуазии и революцию пролетариата, восстание богачей
против царя и восстание трудящихся против богачей" (О вреде фраз. ст.
223.).
"Надо только, чтобы фраза не темнила ума, не засоряла сознания. Когда
говорят о "революции", о "революционном народе", о революционной демок-
ратии и т. п., то в девяти случаях из десяти это лганье или самообман.
Надо спрашивать о революции какого класса идет речь, о революции против
кого. (О твердой революционной власти, т. ст. 173).
Также как приставка к общему лозунгу "свобода" дифференцирующего эпи-
тета "всякая", "какая" - переносит лозунг, застывшее "название назва-
ния", тень лексического единства, - в конкретный план, так и "револю-
ция", - "революция вообще" - слово без конкретных ветвей лексического
единства, слово-название самого себя получает дифференцирующую приставку
"против кого".
Эта приставка неожиданна, - именно потому, что слово "революция" за-
лакировано и как будто не требует дифференциации, - в этом особенность
"сглаженных слов". Вопрос "против кого" переносит слово в конкретный
лексический план. В данном случае это так ясно, что мы ощущаем как бы
частичную перемену значения:
1) Революция.
2) Революция против кого?
Тот же перенос в конкретной лексический план в анализе слова "народ".
"Земля всему народу". Это правильно. Но народ делится на классы. Каж-
дый рабочий знает, видит, чувствует, переживает эту истину, умышленно
затираемую буржуазией и постоянно забываемую мелкой буржуазией". (О не-
обходимости основать союз сельских рабочих, статьи - Правда, 1917 г., N
91).
И здесь сглаженное слово-лозунг, ставшее собственным названием, как
бы меняется в значении, переходя в конкретный лексический план.
Это основано на том, что слово "народ" со времени народовольцев упот-
реблялось как лозунг в специфическом конкретном значении: народ - прос-
той народ (факультативно - крестьянство). Лозунговое употребление быстро
сглаживает конкретность, превращает слово в "название слова", с особым
эмоциональным ореолом; конкретное, специфическое значение стирается и
сглаженное лозунговое слово начинает распространяться на все лексическое
единство. Само собою объем лексического единства мыслится при этом ту-
манно, так как в слове сказывается затуманивающее действие лексического
плана: в нем остается "ореол" от старого значения, несмотря на то, что
слово уже прилагается ко всему объему лексического единства.
Таким образом лексическое единство было покрыто лозунговым словом с
эмоциональным ореолом. Поэтому сопоставление с лозунговым словом "народ"
простого слова "народ" - как бы переставляет опорный пункт лексического
единства, открывает его другим ключем, - изменяет лексический план.
Нельзя сказать, употребляя лозунговое слово:
"Народ" делится на классы.
Это можно сказать только сняв со слова лозунговый ореол:
Народ делится на классы.
Поэтому во фразе Ленина слово народ кажется переменою значения. Слово
переведено в другой лексический план, и этот план позволяет проанализи-
ровать лексическое единство, "объем слова".
И этот сдвиг оказывается сильным рычагом; слово без ореола вернулось
в ряд всех слов. Старое лозунговое слово "Народ" противополагалось слову
"правительство", "власть" без ореола оно теряет с ним связь по противо-
положности:
"Правительство, какой бы формы правления оно ни было, выражает инте-
ресы определенных классов, поэтому противополагать правительство и на-
род... есть величайшая теоретическая путаница". (Речь Ленина на съезде
Советов. Правда, 1917 года, N 95)
Слово замкнутое ореолом "не подпускало" к себе, оно не поддавалось
анализу, оставалось действенным, влияющим в словесном плане, без ореола
оно входит в ряд всех слов, и этот анализ допускает.
Сдвиг лексического плана, затуманившего основной признак и вместе
конкретный объем лексического единства - позволяет их вновь восстано-
вить.
Сюда же относится борьба с неприятными обозначениями, с застывшими
образами. Каждый образ в языке изнашивается, застывает. Когда он "жив",
действен, - это значит, что слово как-то отодвинуто, что есть в слове
какая-то невязка динамизующая значение. Эта невязка может происходить от
того, что в слове столкнулись два значения, два лексических единства,
два основных признака - и эти два лексических единства теснят друг друга
(метафора). Это может происходить из-за невязки фразового смысла (т.-е.
смысла слова определяемого фразою) с основным признаком (лексическим
единством) данного слова.
Во всяком случае, невязка обязательна для действенного живого образа.
Когда же образ стирается, - это значит невязка прекратилась - основ-
ной признак слова стерся, - и слово удобно укладывается в фразу, не выд-
вигаясь, становится однородным с другими. И такое слово, со стертым ос-
новным признаком стершим образ - бледнее, чем "простое", "необразное"
слово, - именно потому, что в нем стерт основной признак, стерто созна-
ние его, как лексического единства. Если бы мы захотели проанализировать
конкретные значения этого слова, - ключ оказался бы потерянным.
Например - "страна" в значении "народ". Этот образ мог быть живым -
когда-то; т.-е. в слове могло ощущаться, что оно в семантическом отноше-
нии выдвинуто, неоднородно с другими словами. Эта выдвинутость была ос-
нована на том, что фразовый смысл слова не вязался с основным признаком
слова - с его лексическим единством. Это станет ясно, если мы возьмем в
пример еще не совсем стершийся образ: "земля" - народ.
Перед нами фраза:
Вся земля откликнулась.
Здесь фразовый смысл слова, его значение, определяемое фразой - не
вяжется с тем основным признаком, который жив в слове "земля". Фразовый
смысл не покрывается основным признаком, основной признак выделяется и
окрашивает всю фразу. Она семантически обостреннее, чем:
Весь народ откликнулся.
Теперь перед нами "страна" - народ. Этот образ стерся. Что это зна-
чит? Это значит, что фразовый смысл затемнил основной признак, часто
употреблявшегося именно так слова. Слово страна также мало выдвинуто,
как слово народ. Основной признак, лексическое единство слова "страна" -
исчезло; и вместе с тем это слово стало глаже, чем слово "народ": ведь
раз исчез основной признак, - стало быть исчезла возможность разносить
слово "страна" по конкретным специфическим значениям, по конкретным вет-
вям лексического единства. Такое гладкое слово тоже может быть сло-
вом-"мошенником", потому что самая сглаженность делает его неуязвимым.
Потерян основной признак, - стало быть потерян ключ к конкретным специ-
фическим значениям, осталось слово-маска, слово, которое в фразе "зву-
чит", значит, но за пределы свои не пускает; слово "непрямое", не свое,
"чужое", а сознание невязки чуждости - стерто.
Ленин-полемист сдвигает с места эти застывшие образы, подбирает к ним
ключ; он цитирует речь Маклакова: "Власть будет леветь все больше и
больше, пока страна будет праветь все дальше и дальше" - и анализирует
цитату следующим образом:
"Страной" Маклаков называет капиталистов. В этом смысле он прав. Но
"страна" рабочих и беднейших крестьян, уверяю вас, гражданин, раз в 1000
левее Черновых и Церетели и раз в 100 левее нас. Поживете - увидите. (На
зубок новорожденному... "новому" правительству).
Здесь застывший образ сдвинут тем, что он прямо сопоставлен с конк-
ретными значениями, - не своими, а того слова, которое подсказывается
фразовым смыслом: Нельзя сказать: страна рабочих и беднейших крестьян
левеет хотя и можно сказать: страна левеет.
Конкретизация сбросила со слова маску, оно оказывается застывшим,
скрывающим одно специфическое значение "соседнего" слова "народ", между
тем как именно вследствие его сглаженности, застылости - его легко и не-
заметно подставили на место всего ряда значений слова "народ".
4.
Выше я сказал о "вещной" конкретности и словесной неконкретности
иностранных терминов. Они конкретны только по связи с вещью. Если эта
связь не известна, - у них нет ассоциативных нитей, ведущих к другим
словам, - у них бедный лексический объем. И вместе с тем, даже если
связь этих терминов с вещью неизвестна или затемнена (а стало быть, вви-
ду особой, от единенной природы иностранного термина - порваны вообще
ассоциативные нити) - такое слово-термин, как "гладкое" слово, имеющее
"благородную" лексическую окраску - может пройти незамеченным.
Это самый обычный тип "мошенничества слов".
Приведу пример разоблачения таких слов Лениным:
"Как прячут прибыли господа капиталисты" (Правда, 1917 г., N 947).
".....На счете особого резервного капитала показана сумма 5 1/2 мил.
рублей. Именно в так-называемый резерв или резервный капитал сплошь да
рядом записывают прибыль, чтобы скрыть ее. Если я, миллионер, получил 17
миллионов рублей прибыли, из них 5 миллионов "резервировал" (т.-е.
по-русски отложил про запас) - то мне достаточно записать эти 5 миллио-
нов, как "резервный капитал", и дело в шляпе.
".....Равным образом, сумма в 224 тысячи рублей "невыплаченный диви-
дент акционерам" тоже в общей сумме прибылей не значится, хотя всякому
известно, что дивидент выплачивается из чистой прибыли".
Случай классический, - мошенническое слово участвует в действительном
мошенничестве, и разоблачение мошенничающего слова равносильно обвинению
в действительном мошенничестве.
"Гладкий", "благородный" лексический вид слова ("иностранный термин")
при сниженном переводе на русский язык исчезает, - и обнаруживается
простое значение, - иногда довольно неказистое, как в данном случае.
5.
Слова-названия стираются очень быстро. Они обозначают конкретную вещь
- и поэтому начинают играть красками вещи, приобретают окраску от вещи.
В этом смысле слово "эсэр" также конкретно как "социалист-революцио-
нер"; эсдек также конкретно, как "социал-демократ". У этих слов ("эсэр"
и т. д.) есть своя окраска, идущая от обозначенной вещи, а не от назва-
ния.
Но, оказывается, слова-названия не совсем стираются, значение все-же
остается и помимо обозначения.
На этом основано полемическое употребление названий враждебных пар-
тий.
Коммунистические газеты не станут писать "конституционалист-демок-
рат", они пишут прямо "кадет" (и даже не "к.-д.", ибо "к.-д." - 1) обоз-
начение вещи; 2) обозначения значения, тогда как "кадет" порвало совер-
шенно со значением и является только обозначением, только названием, и
притом самостоятельным словом, что окончательно вытесняет все следы зна-
чения слов "конституционалист-демократ"); название "эсэр" тоже только
обозначение вещи, тоже самостоятельное слово, порвавшее со значением
("социалист-революционер"); и в этом смысле оно конечно дальше уводит от
словесного значения чем "с.-р.", которое одновременно является обозначе-
