чить) показывает, что Ленин относился к слову с редкой для политического
деятеля осторожностью и чуткостью, реагируя не только на пышное фра-
зерство, но и на каждое проявление фальши, на каждый словесный штамп, на
каждый необдуманный выкрик. Революционная эмфаза вызывает с его стороны
гневную отповедь, демагогический жест - резкую критику и насмешку. Даже
в приветственных речах он, отступая от обычая, не столько приветствует и
поощряет, сколько обличает и предупреждает от увлечения фразами и "бол-
товней". По поводу названия "Политпросвет" он говорит на съезде: "Вы
взяли на себя название политического просвещения. Когда вы такое назва-
ние брали, вас все предупреждали - не замахивайтесь очень в названии, а
берите название попроще". (Сборник "Социалистическая революция и задачи
просвещения", стр. 62).
Так Ленин пользуется каждым случаем, чтобы обнажить фразерство, удер-
жать от неосторожного обращения со словом, подчеркнуть чрезмерное увле-
чение лозунгами или ярлыками: "Если нам удастся привлечь новых работни-
ков для культурно-просветительной работы, тогда уже будет дело не только
в новом названии и тогда можно будет примириться с "советской" слабостью
наклеивать ярлычки на каждое новое дело и каждое новое учреждение". (Там
же, стр. 36).
3.
Итак, основная стилевая тенденция Ленина - борьба с "фразами", с
"краснобайством", с "большими словами". Одна из постоянных его задач,
формулированная еще в 1903 г., - "разоблачать фразерство и мистификацию,
где бы они ни проявлялись, в "программах" ли революционных авантюристов,
в блестках ли их беллетристики, или в возвышенных предиках о правде-ис-
тине, об очистительном пламени, о кристальной чистоте и о многом про-
чем". ("Искра" 1903 г., N 48 и Собр. соч. IV, 245). Все, что носит на
себе отпечаток "поэтичности" или философской возвышенности, возбуждает в
Ленине гнев и насмешку. Он в этом смысле так же аскетичен и суров, как
Толстой. Если поставить его стиль на фоне того пышного философского и
публицистического стиля, который господствовал в русской интеллигенции
начала XX века (Вл. Соловьев, Мережковский, Бердяев и т. д.), то разница
станет особенно ясной. Ленин избегает всякой абстракции квалифицируя ее
как "болтовню". Большие слова он тщательно охраняет от затаскивания, от
превращения их в название: "диктатура есть большое слово. А больших слов
нельзя бросать на ветер". ("Известия В. Ц. И. К." 1918 г., N 85 и Собр.
соч. XV, 215).
В связи с этим естественно, что в речи Ленина нет больших слов, нет
высокой лексики. Основной слой его речи - деловой, иногда намеренно су-
хой научный язык. Когда же ему нужно возражать или убеждать, т.-е. когда
на первом плане оказывается не рассуждение, а речевой пафос, тогда он
прибегает к особым приемам, соответствующим основной тенденции.
Прежде всего - ввод разговорно-обиходных слов и выражений, в том чис-
ле так-называемых "крепких слов". Сестра Ленина, А. И. Елизарова, расс-
казывает, как она разыскивала его реферат о Михайловском, читанный им в
1894 г. в Самаре и распространившийся потом без его подписи. "Помню, что
когда я стала разыскивать среди московских знакомых интересующий меня
реферат, я натолкнулась на то затруднение, что в Москве вращался не
один, а несколько анонимных рефератов против Михайловского. - Который
вам? спросила меня некая Юрковская. Затрудняясь определить точнее, я
стала спрашивать ее мнение относительно прочитанных ею трех. Об одном
она отозвалась, как о наиболее интересном, но "выражения уж очень недо-
пустимые". - А например? - спросила я невинно. - Да например: Михайловс-
кий сел в калошу. - Вот, пожалуйста, этот мне достаньте, - заявила тогда
я, прекратив дальнейшие расспросы, ибо решила для меня совершенно опре-
деленно, что это и есть тот, который я ищу. Потом я смеялась с братом по
поводу признака, по которому определила его работу". ("Страничка воспо-
минаний" - "Пролетарская революция", N 2. Цитирую по журналу "На посту"
1923, N 4, стр. 19).
Эти "недопустимые выражения", действительно, один из резких стилевых
признаков Ленинской речи.
Какова же их стилевая функция? Они, очевидно, нужны Ленину не как
простая "ругань", а как особый лексический слой, который он вводит в
свою деловую, книжную, лексику, создавая резкий контраст и отступая от
норм письменной интеллигентской речи. Вводом этих разговорно-обиходных
выражений и поговорок он переходит в область устной речи, устного спора.
"Откуда сие, Аллах ведает", "Положение, можно сказать, хуже губернаторс-
кого", "Сапоги в смятку", "Это сплошной вздор" и т. д. - все эти выраже-
ния, попадая в лексический слой книжного языка, действуют как цитаты из
языка разговорного и в связи с этим получают особый смысл и силу.
Особенно характерны случаи, когда такая цитата использована не только
лексически, как разговорный штамп, но и семантически - получается нечто
в роде каламбура, свидетельствующего об языковом внимании Ленина: "Ты
увертывался всеми правдами и неправдами (особенно неправдами!) от ответа
на вопросы", говорит Ленин, обращаясь к кадетам. ("Победа кадетов и за-
дачи рабочей партии" - брошюра 1906 г. и Собр. соч. VII, ч. I, стр. 91).
С этим можно сопоставить другие случаи, как: "Да, да, недаром, совсем не
даром лобзают теперь кадеты Плеханова. Цена этим лобзаниям очевидная.
Do, ut des, как говорит латинская пословица". (Там же). Латинскими пос-
ловицами Ленин пользуется довольно часто, ценя в них, повидимому, сжа-
тость и силу выражения. В данном случае следует отметить, что пословица
сопровождается целым комментарием, который продолжает латинскую
конструкцию с обращением на "ты". Приведу еще пример звукового каламбу-
ра: "Надо этот политический переворот переварить, сделать его доступным
массам населения, добиться, чтобы этот политический переворот остался не
только декларацией". (Речь "О новой экономической политике и задачах По-
литпросветов" на II Всероссийском Съезде Политпросветов 1921 г. - сбор-
ник "Социалистическая революция и задачи просвещения". Изд. "Красная
Новь", стр. 59).
Основная тенденция Ленина - пользоваться в письменной и ораторской
речи формами разговорно-обиходного языка - не ограничивается областью
лексики, а захватывает и область синтаксиса, интонации. Обычная ораторс-
кая форма синтаксических повторений, образующих период, встречается у
Ленина довольно часто, но, в соединении с обычной для него лексикой, пе-
риоды эти не имеют патетического, "высокого" характера, а реализуют лишь
интонацию сильного категорического утверждения, действуя как периодичес-
кие удары молотком: "При крепкой организованной партии отдельная стачка
может превратиться в политическую демонстрацию, в политическую победу
над правительством. При крепкой организованной партии восстание в от-
дельной местности может разрастись в победоносную революцию. Мы должны
помнить... Мы должны взять....." (IV, 15.) "Говорят о чрезмерной высоте
выкупных платежей, о благодетельной мере понижения и пересрочки их пра-
вительством. Мы скажем на это, что..... Мы выдвинем требование..... Го-
ворят о малоземельи крестьян..... Мы скажем на это, что..... Мы выдвинем
требование..... Мы выдвинем требование..... Мы потребуем..... Мы будем
стараться....." (IV, 29).
Иногда функция этих повторений несколько иная - не столько стилисти-
ческая (интонационная), сколько конструктивная. Есть примеры, когда при
их помощи речь Ленина слагается в своего рода "строфы", с полным синтак-
сическим параллелизмом, оставаясь в лексическом отношении обычной. При-
веду такой пример без сокращений: "Вы видите они бедны они выступают
только с маленьким листиком, изданным хуже рабочих и студенческих лист-
ков. Мы богаты. Опубликуем его печатно. Огласим новую пощечину царям -
Обмановым. Эта пощечина тем интереснее, чем "солиднее" люди ее дающие.
Вы видите: они слабы, у них так мало связей в народе, что их письмо хо-
дит по рукам, точно в самом деле копия с частного письма. Мы - сильны,
мы можем и должны пустить это письмо "в народ" и прежде всего в среду
пролетариата, готового к борьбе и начавшего уже борьбу за свободу всего
народа. Вы видите: они робки, они только еще начинают расширять свою
профессионально-земскую агитацию. Мы смелее их, наши рабочие уже пережи-
ли "стадию" (навязанную им стадию) одной только профессионально-экономи-
ческой агитации. Покажем же им пример борьбы". ("Письмо к земцам" -
"Искра" 1902 г., N 18 и Собр. соч. IV, 107). Здесь особенно резко высту-
пает установка на определенную конструкцию, напоминающую классические
речи римских ораторов.
4.
Есть еще один интересный пример определенной стилистической и
конструктивной установки. Это - статья "Главная задача наших дней", на-
писанная в тяжелый момент после заключения Брестского мира. ("Известия
ВЦИК" 1918, N 84 и Собр. соч. XV, стр. 164-168). Статья эта отличается
от многих (если не от всех) других наличностью в ней большого ораторско-
го пафоса - вплоть до "больших слов". Здесь Ленин не иронизирует и не
нападает, как обычно, а защищается - и не от врагов, а от своих же бли-
жайших товарищей. В связи с этим речь его достигает высокого ораторского
напряжения - пример в этом смысле почти исключительный, но от этого не
менее характерный, а наоборот - особенно показательный. Обычно рассеян-
ные и как бы случайно появляющиеся ораторские приемы здесь сгущены и
приведены в систему.
Статья бросается в глаза прежде всего стихотворным эпиграфом (кажется
- единственный случай у Ленина) - и притом таким, который в устах Ленина
звучит несколько неожиданно и возвращает к приведенным выше словам -
"больно становится за родную русскую речь":
Ты и убогая, ты и обильная,
Ты и могучая, ты и бессильная
- Матушка-Русь!
Эпиграф этот не стоит только над текстом, как motto, но и отражается в самом тексте, превращаясь в лейт-мотив. В середине статьи читаем: "чтобы Русь перестала быть убогой и бессильной, чтобы она стала в полном смысле слова могучей и обильной". И в следую
щем абзаце: "У нас есть материал и в природных богатствах, и в запасе человеческих
сил, и в прекрасном размахе, который дала народному творчеству великая революция, - чтобы создать действительно могучую и обильную Русь" (стр. 165) Конец: "Это как раз то, что требуется Российской Советской Социалистической Республике, чтобы перестать бы
ть убогой и бессильной, чтобы бесповоротно стать могучей и обильной". (стр. 168).
Синтаксический параллелизм пронизывает всю эту статью, образуя повто-
рения не только в крупных участках речи, но и в мелких - в частях фраз,
и создавая ритмико-интонационные членения и соответствия. Статья делится
на абзацы, между которыми явственно обнаруживаются корреспонденции, ди-
намизирующие речь.
В центре первого абзаца, построенного на развернутых повторениями
слов и конструкций фразах, появляются слова: "неудивительно, что на са-
мых крутых пунктах столь крутого поворота" и т. д. Отсюда - начало вто-
рого абзаца: "России пришлось особенно отчетливо наблюдать, особенно
остро и мучительно переживать наиболее крутые из крутых изломов истории,
поворачивающей от империализма к коммунистической революции". Все
дальнейшее движение этого абзаца образуется повторениями и параллелиз-
мом: "Мы в несколько дней разрушили..... Мы в несколько месяцев прош-
ли..... Мы в несколько недель, свергнув буржуазию, победили..... Мы
прошли победным триумфальным шествием..... Мы подняли к свободе..... Мы
ввели и упрочили Советскую Республику..... Мы установили диктатуру про-
летариата..... Мы пробудили веру в свои силы..... Мы бросили повсюду
клич..... Мы бросили вызов империалистским хищникам всех стран". Следую-
щий абзац подхватывает начальную конструкцию предидущего - "И в нес-
