вместе они образуют гигантское слово "да". Любой из нас согласен,
что надо сохранить этот мир, а все вместе делают все, чтобы под-
толкнуть его поближе к пропасти... Хотя и книги пишут, и фильмы
снимают, и спектакли ставят... Безнадежно все это, разве не ясно?
- Ты же сам стихи читаешь, песни поешь, - Виктор, как и тогда в
больнице, очень захотел возразить Антону, найти свои веские дово-
ды, поспорить с его страшными аргументами...
- Конечно, читаю, конечно, пою, если эти стихи, эти песни, эти
книги или фильмы создали те, кто сам мудро понимает неизбежность
катастрофы и радуется каждому мгновению жизни, отпущенному им
судьбой.
- Что же, по-твоему выходит, что никто не в силах изменить
ход событий, предотвратить неизбежное? - Виктору очень хотелось бы
найти ответ на этот вопрос.
Антон отрицательно покачал головой.
- Как сказал Дидро, чем больше расстояние между повелевающим
и повинующимся, тем меньше значения имеют для первого кровь и
слезы второго. Не будь наивен, Вика, вспомни своего Ивана Сергее-
вича или даже член-корреспондента Академии наук товарища Черно-
ва, хотя, прошу прощения, он уже академиком стал, не так ли? И
часто ты с ним, Вика, видишься?
- Ведь Чернов видел в тебе своего продолжателя, ты мне сам
говорил, Вика, - не без сарказма улыбнулась Марина.
- Ну... - протянул Виктор. - Чернов теперь постоянно за рубеж
ездит, сотрудничество развивает, международное разделение труда
осуществляет...
- А как же, Антон, любовь? - спросила Марина. Она в разговоре
почти не участвовала, но очень внимательно следила за словами
Антона. - Неужели и в нее нельзя верить?
- Верить можно во что угодно, - ответил Антон, - но нельзя стано-
вится рабом своей веры. У Пушкина сказано, гениально сказано, что
тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман. Прав был
классик. Любовь - это такая же иллюзия, как и религия. Бывают, ко-
нечно, исключения, но пока ни твой личный опыт с Пижоном, как ты
его назвала, ни безоглядная любовь Вики к Галине, которая уложила
его в больницу, счастья вам не принесла. Можно, конечно, сказать,
что вам не повезло, что, повстречай вы других людей, все сложилось
бы иначе. Но если, положа руку на сердце, быть честным и откровен-
ным с самим собой до конца... Пусть мои слова не покажутся вам
злыми, но в любви всегда кто-то пользуется привилегией. В любви
просто нет, не может быть равноправия, потому что любовь преходя-
ща. Все проходит, все тускнеет, все меркнет, все забывается. Ты,
Марина, любила Пижона даже не задумываясь, любит ли он тебя, и
он воспользовался этим. Ты, Вика, любил Галину намного сильнее,
чем она тебя, и она ушла от тебя, когда ты перестал быть ей нужен.
- А если я согласна на такое неравноправие, лишь бы любимый
был рядом? - спросила Марина.
- В этом случае, когда ты осознанно поступаешь так, то ты наде-
нешь на себя маску, станешь двойной, перестанешь быть искренней,
естественной и чувство твое деформируется, перестанет быть естест-
венным, а настоящая любовь не терпит, не выносит этого...
- Антон, но ты же не оставляешь никакого просвета, никакой на-
дежды, нельзя же так, - запротестовал Виктор, хотя сам подумал о
том, как он эгоистично пользовался чувствами Марины к нему. - Что
же теперь искать веревку покрепче или стакан пополнее?
- Желающего судьба ведет, нежелающего тащит, - улыбнулся
Антон. - Замучил вас цитатами. Так говорили древние стоики. Вот,
действительно, философия для непростых людей. Выход, конечно,
есть: да, в глубине своей души человек - скотина, да, человеческая
цивилизация стоит на грани своей гибели, да, тяжек и горек путь ду-
ховного познания и совершенства... Что делать?.. Ищи элиту, элиту
себе подобных. Их не так много, но они есть - те, кто способен быть,
достоин быть в союзе равных, но независимых...
Антон весело посмотрел на Марину, потом опять на Виктора:
- Мы, например, чем не достойны такого союза? Почему бы нам
сейчас не поднять бокал за единственную заповедь нашего союза: "Ес-
ли кто-то из нас о чем-то просит, значить, это ему надо." Для чего -
неважно. Но нужно сделать все, что в твоих силах, чтобы исполнить
эту просьбу. Напрягать друг друга по пустякам не надо, это ясно...
Немного длинновато объясняю, но смысл, я думаю, понятен. И потом,
разве наши отношения строятся на другой основе?.. А самое главное,
если знаешь, что ты не одинок, что есть кому довериться, то и жить
легче.
Так Антон объявил о существовании триумвирата.
16
Прошло три года.
Виктору исполнилось тридцать три.
Начальник лаборатории технологических режимов прокатки
трудно-деформируемых сплавов, кандидат технических наук Виктор
Григорьевич Коробов был на хорошем счету у руководства института.
Чувствовалось, что Виктор усвоил уроки Антона. Теперь он никогда
не говорил, если его не спрашивали, внимательно слушал других,
записывал указания и мысли начальства. Если же от Виктора Гри-
горьевича ждали ответа, то он всегда учитывал, что полностью прав-
дивый ответ далеко не всегда желательно знать спрашивающему.
Виктор был дружелюбным, гостеприимным приятелем - в его
двухкомнатной квартире всегда можно было устроить междусобойчик
или отметить событие, касающееся только избранного круга из чис-
ла сослуживцев или знакомых. Дом его запоминался и стенкой, на
которой были развешены маски.
Виктор щедро, не скупясь, использовал "Жигули" для нужд того
же круга избранных. Автомобиль он купил на сбережения, оставшиеся
от родителей.
С годами Виктор не то чтобы возмужал и окреп, он оставался по-
мальчишески обаятельным, но при этом налился, расправился, и уж,
конечно, трудно было представить себе, что его когда-то прозвали
"Тысяча и одна кость".
Союз троих - Антона, Марины и Виктора - действовал и оказывал
немаловажное влияние на его добровольных участников, причем не
только с точки зрения взаимной выгоды и бескорыстной помощи, но и
с духовной. Виктор со временем полностью проникся сознанием соб-
ственной независимости, дороже которой для него ничего не суще-
ствовало на свете, но и абсолютно уверовал в своих друзей по союзу и
спокойно, с трезвым цинизмом и расчетом смотрел на жизнь.
Встреча с Люсей выбила Виктора из привычной колеи, внесла
беспокойство в его безмятежную жизнь. Безмятежную, конечно,
сравнительно - Виктор сам или с помощью Антона и Марины обеспе-
чивал стабильность своего существования. Круг его знакомых был
широк и разнообразен, временами в его жизни появлялись женщины,
но он с ними, как впрочем и они с ним, расставались также легко, как
и сходились. Марина точно угадала потребность Виктора не столько
в новизне ощущений, сколько в духовном общении, чему с ее точки
зрения, соответствовала Люся. Так Виктор воспользовался заповедью
союза о взаимной выручке в сугубо личных целях.
Впрочем, Марина, познакомив Виктора с Люсей, таким обра-
зом возвращала свой долг союзу - в свою очередь Антон выполнил
ее просьбу и познакомил Марину с Сергеем.
Все эти просьбы и договоренности иногда даже не облекались в
открытую форму - они звучали мельком, вроде шутки, но истинный
их смысл был понятен каждому из них. И каждый ощущал полную
свободу от каких-либо моральных угрызений - первая и единствен-
ная заповедь союза ничем не ограничивала желаний его участников.
И та же заповедь подразумевала гарантию полной тайны их вклада в
то или иное дело. Как в сберкассе.
Это была правда. Та правда, о которой все знали, но о которой
предпочитали даже не говорить, а Виктор вообще старался даже не
думать о ней. Это была та правда, о которой он не рассказал Люсе в
погожий весенний день на Ленинских горах.
Люся слушала Виктора, и слова его переплетались с шумом вет-
ра, порывами налетавшего из-под бегущих белых туч, с неясным шу-
мом далекого города, раскинувшегося за подковой Москвы-реки, с
тихим бульканьем набиравших силу весенних ручьев.
Люся была увлечена исповедью Виктора настолько, что сама не
заметила, как начала с раздражением думать о жене Виктора, воз-
мущаться майором-бюрократом Савеловым и радоваться блестящей
служебной победе Виктора над тупоголовым Иваном Сергеевичем.
Люсе захотелось увидеть структуры Марка и огромную картину
всеобщего благоденствия, написанную Петровым. Она невольно ста-
ла внимательно рассматривать лицо Виктора и поисках асимметрии,
оставшейся после пареза лицевого нерва слева и никак не могла по-
нять, с какой же стороны считать это лево: от себя или от Виктора.
Люся с ужасом подумала о своих уже немолодых родителях, когда
Виктор рассказывал о смерти своих близких. И ей стало хорошо от
мысли, что на свете много хороших людей, таких как Антон, таких как
Марина, таких как Вика...
Люсе совсем не хотелось расставаться с Виктором и возвращаться
к своим монотонным домашним обязанностям, и она с удовольствием
приняла его приглашение поехать к нему пообедать.
По пути Виктор ни словом не обмолвился больше о своем
прошлом, словно просто поделился с Люсей наболевшим и забыл об
этом, наоборот, он весело пересказывал миниатюры сатирика-
юмориста, на встречу с которым Виктор как-то приглашал Люсю.
В салоне темно-синих "Жигулей" с красными сиденьями звучала
музыка.
Музыка сразу же зазвучала и в квартире Виктора, - Люся заме-
тила, что он предпочитает неторопливые мелодичные блюзы, где
главную партию ведет саксофон, так сильно напоминающий по тем-
бру сильный и грустный человеческий голос.
Виктор усадил Люсю в мягкое кресло, а сам пошел хозяйство-
вать на кухню. Люся полистала предложенный Виктором журнал,
потом отложила его и стала рассматривать маски на стене. И снова она
задумалась о Викторе, о том, какой он искренний, обаятельный, о
том, как он беззаветно любил свою жену, что он, судя по всему, одно-
люб и истосковался по ласке и... Люся сама смутилась своей тайной
мысли о том, что Виктор так отчаянно в нее влюбился.
Он вернулся с кухни с аппетитно прожаренным мясом, украшен-
ным парниковыми, толсто нарезанными огурцами, а Люся как раз
любила, чтобы огурцы были нарезаны крупно, и они с удовольствием
съели сочное мясо, запивая его красным терпким вином. И еще Люся
отметила, как Виктор заботливо ухаживает за ней, и что это ему дос-
тавляет настоящую радость, не то, что Михаилу, ее мужу.
И Люся с тревожной грустью подумала, что постепенно гаснет ее
счастье, вернее, ее ожидание высокого счастья, вспомнила, как она
была безумно счастлива, окруженная родительской лаской, как она
была самоуверенно счастлива, безапелляционно пользуясь мальчиш-
ками и юношами, покорно признающими ее право быть их принцес-
сой, и как она все ждала еще более сильного, всепоглощающего
счастья, пока они не уехали с Михаилом в Ленинград. И похоже, так
и не дождалась...
И Люся рассказала Виктору о себе.
17
Отшумела, отгуляла, отпела, отплясала свадьба. Люся помнила,
как мираж, суету и бесконечные, но приятные хлопоты вокруг рассыл-
ки пригласительных билетов, фасона свадебного платья, торжествен-
ного церемониала возложения цветов к Мавзолею и могиле Неизвест-
ного солдата. Помнила и то странное ощущение, когда они встали с
Михаилом впервые под крики "Горько!" и он поцеловал ее. Ей каза-
лось, что до этого они никогда не касались друг друга и был бесконеч-
но далек и чужд ей этот крепкий, симпатичный парень со спокойными
серыми глазами - ее муж.
Свадьбу справили в конце июня, сразу же после прохождения
Михаилом практики, и молодожены тут же уехали на три недели на
Пицунду, где в пансионате "Маяк" провели свой медовый месяц.
Путевки им обеспечил отец Люси - это был еще один подарок из той,
как казалось Люсе, бесконечной череды подношений, которые приго-
