заместителя. Но не похоже, чтобы вы могли занять эту
должность...
-- Почему? -- в свою очередь спросил Колен.
-- Не знаю... -- сказал директор.
У него был обеспокоенный вид, и он слегка осадил свое
кресло.
-- Не приближайтесь! -- быстро сказал он.
-- Но... я и не двигался... -- сказал Колен.
-- Да... да... -- бормотал директор. -- Так говорят... А
потом...
Не отрывая недоверчивого взгляда от Колена, он нагнулся
над столом и, грубо встряхнув телефон, сорвал с него трубку.
-- Алло! -- крикнул он. -- Сюда, немедленно!
Он положил трубку на место, по-прежнему не спуская с
Колена подозрительного взгляда.
-- Сколько вам лет? -- спросил он.
-- Двадцать один... -- сказал Колен.
-- Я так и думал... -- пробормотал его визави.
В дверь постучали.
-- Войдите! -- крикнул директор, и его лицо расслабилось.
В кабинет вошел человек, изможденный постоянным
впитыванием бумажной пыли, его бронхиолы явно были по самое
горло заполнены восстановленной целлюлозной пастой. Под мышкой
он нес дело со спинкой стула внутри.
-- Вы сломали стул, -- сказал директор.
-- Да, -- сказал заместитель директора.
Он положил дело со спинкой стула на стол.
-- Его, видите ли, можно починить...
Он обернулся к Колену:
-- Вы умеете чинить стулья?
-- Вероятно... -- сказал сбитый с толку Колен. -- Это
очень трудно?
-- Я извел, -- заверил заместитель, -- уже три банки
конторского клея, и ничего не вышло.
-- Вы за них заплатите! -- сказал директор. -- Я удержу их
из вашего жалованья...
-- Я уже удержал их из жалованья моей секретарши, --
сказал заместитель. -- Не беспокойтесь, патрон.
-- Так вам, -- робко сказал Колен, -- нужен кто-нибудь для
починки стульев?
-- Конечно! -- сказал директор.
-- Я уже плохо помню, -- сказал заместитель. -- Но вы не
можете починить стул...
-- Почему? -- спросил Колен.
-- Просто потому, что не можете, -- сказал заместитель.
-- Интересно, из чего вы это заключили? -- сказал
директор.
-- В частности, -- сказал заместитель, -- из того, что эти
стулья починить невозможно, а в общем, из того, что он не
произвел на меня впечатления человека, который может починить
стул.
-- Но к чему стул в конторском деле? -- сказал Колен.
-- А вы что, собираетесь работать, сидя на земле? --
засмеялся директор.
-- Похоже, работаете вы не часто, -- наддал тогда и
заместитель.
-- Должен вам заметить, -- сказал директор, -- что вы --
бездельник...
-- Вот именно... бездельник... -- подтвердил заместитель.
-- Мы, -- заключил директор, -- ни в коем случае не можем
нанять на работу бездельника.
-- Особенно когда у нас нет для него дела... -- сказал
заместитель.
-- Это абсолютно нелогично, -- сказал ошеломленный их
канцелярскими голосами Колен.
-- Почему нелогично, а? -- спросил директор.
-- Потому что, -- сказал Колен, -- бездельнику именно и
нужно дать отсутствие работы.
-- Правильно, -- сказал заместитель. -- Так вы хотите
заменить директора?
Последний рассмеялся, услышав об этом.
-- Он необыкновенен!.. -- сказал он.
Его лицо потемнело, и он вновь осадил свое кресло.
-- Уведите его... -- сказал он заместителю. -- Я отлично
вижу, зачем он пришел... Идите быстро!.. Убирайся, лентяй! --
завопил он.
Заместитель бросился к Колену, но тот выхватил из забытого
на столе дела спинку стула.
-- Если вы прикоснетесь ко мне... -- сказал он.
Он мало-помалу пятился к двери.
-- Пошел вон! -- кричал директор. -- Изгадие чада!..
-- Старый мудак, -- сказал Колен и повернул дверную ручку.
Он швырнул спинку стула в кабинет и бросился в коридор.
Когда он добрался до входа, привратник выстрелил в него из
пистолета, и бумажная пуля проделала в захлопнувшейся за ним
створке двери дыру в форме черепа.
XLV
-- Да, конечно, это прекрасное произведение, -- сказал
антикватор, обходя вокруг коленовского пианоктейля.
-- Он из отделанного под орех клена, -- сказал Колен.
-- Вижу, -- сказал антикватор. -- Полагаю, он и работает
отменно.
-- Я пытаюсь продать лучшее, что у меня есть, -- сказал
Колен.
-- Должно быть, вам очень жалко... -- сказал антикватор,
наклоняясь, чтобы рассмотреть мельчайшие детали рисунка
древесины.
Он сдул несколько крупиц пыли, приглушавших сияние
полировки.
-- Может быть, вам лучше заработать денег и сохранить этот
инструмент?
Колен вспомнил кабинет директора, выстрел привратника и
отрицательно покачал головой.
-- Если уж идти на это, -- сказал антикватор, -- то когда
вам уже нечего будет продать...
-- Если бы мои расходы перестали расти... -- сказал Колен
и тут же вновь овладел собой, -- если бы мои расходы больше не
росли, мне бы хватило денег, вырученных от продажи вещей, чтобы
жить не работая. Не то чтобы припеваючи, но жить.
-- Вы не любите работать? -- сказал антикватор.
-- Это ужасно, -- сказал Колен. -- Работа низводит
человека до уровня машины.
-- А ваши расходы не перестают расти? -- спросил
антикватор.
-- Цветы стоят очень дорого, -- сказал Колен, -- и жизнь в
горах тоже...
-- А если она поправится? -- спросил антикватор.
-- О! -- сказал Колен.
Он счастливо улыбнулся.
-- Как было бы чудесно, -- пробормотал он.
-- Но это все-таки возможно, -- сказал антикватор.
-- Да, -- сказал Колен, -- но солнце уходит...
-- Все может вернуться, -- ободряюще сказал антикватор.
-- Не думаю, -- сказал Колен. -- Это происходит в глубине.
Они помолчали.
-- Он заряжен? -- спросил антикватор, указывая на
пианоктейль.
-- Да, -- сказал Колен. -- Все баки полны.
-- Я сносно играю на фортепьяно, мы могли бы его испытать.
-- Если хотите, -- сказал Колен.
-- Я поищу стул.
Они беседовали посередине лавочки, куда Колен доставил
свой пианоктейль. Со всех сторон были навалены штабеля странных
старинных вещей: кресел, стульев, столиков с выгнутыми ножками
и ручками, всякой прочей мебели. Было не слишком светло, пахло
карнаубским воском и голубым вибрионом. Антикватор вооружился
табуретом из луженого железного дерева и сел за пианоктейль. Он
вынул дверную ручку: дверь онемела, и покой им был обеспечен.
-- Может быть, что-нибудь из Дюка Эллингтона? -- сказал
Колен.
-- Хорошо, -- сказал антикватор. -- Я сыграю вам "Blues of
the Vagabond".
-- На сколько его отрегулировать? -- сказал Колен. -- Вы
сыграете три коруса?
-- Да, -- сказал антикватор.
-- Отлично, -- сказал Колен. -- В общей сложности выйдет
пол-литра. Вперед!
-- Замечательно, -- ответил, начиная играть, торговец.
У него было туше предельной чувствительности, и ноты
улетучивались одна за одной, такие же воздушные, как жемчужины
кларнета Барни Бигарда в версии Дюка Эллингтона.
Чтобы послушать, Колен, прислонившись к пианоктейлю,
уселся прямо на пол. Он плакал, большие и мягкие эллиптические
слезы скатывались по его одежде и забивались в пыль. Музыка
проходила сквозь него и появлялась наружу отфильтрованной,
поэтому мотив, который покидал его, гораздо больше напоминал
"Хлою", чем "Бродяжий блюз". Торговец древностями напевал
вполголоса побочную тему пасторальной простоты и покачивал
головой из стороны в сторону, как гремучая змея. Он сыграл три
коруса и остановился. Счастливый до глубины души. Колен так и
остался на полу, и все было так же, как и до болезни Хлои.
-- Что теперь делать? -- спросил антикватор.
Колен поднялся и, совершив несложный маневр, отодвинул
маленькую подвижную панель, они взяли два стакана, наполненные
переливающейся всеми цветами радуги жидкостью. Антикватор выпил
первым и прищелкнул языком.
-- В точности вкус блюза, -- сказал он. -- И даже именно
этого блюза. Знаете, ваше изобретение, это здорово!..
-- Да, -- сказал Колен, -- все шло очень хорошо.
-- Конечно, -- сказал антикватор, -- я дам вам за него
хорошую цену.
-- Буду очень рад, -- сказал Колен. -- Теперь для меня все
идет очень плохо.
-- Так оно и бывает, -- сказал антикватор. -- Не может же
все всегда идти хорошо.
-- Но все могло бы не всегда идти плохо, -- сказал Колен.
-- Лучше помнятся хорошие моменты, так зачем же нужны плохие?
-- А если я сыграю "Misty Morning"? -- предложил
антикватор. -- Подойдет?
-- Да, -- сказал Колен. -- Выйдет потрясно. Получится
жемчужно-серый и мятно-зеленый коктейль с привкусом перца и
дыма.
Антикватор снова уселся за фортепиано и заиграл "Misty
Morning". Они его выпили. Затем он сыграл еще и "Blues
Bubbles", после чего остановился, поскольку начал брать по две
ноты за раз, а Колен -- слышать одновременно четыре разных
мотива. Колен осторожно прикрыл крышку фортепиано.
-- Итак, -- сказал антикватор, -- поговорим теперь о деле?
-- Угум! -- сказал Колен.
-- Ваш пианоктейль -- фантастическая штука, -- сказал
антикватор. -- Предлагаю вам за него три тысячи дублезвонов.
-- Нет, -- сказал Колен, -- это слишком.
-- Я настаиваю, -- сказал антикватор.
-- Но это же бред, -- сказал Колен. -- Я не согласен. Если
хотите, две тысячи.
-- Нет, -- сказал антикватор. -- Забирайте его, я не
согласен.
-- Я не могу продать вам его за три тысячи, -- сказал
Колен, -- это грабеж!..
-- Да нет же... -- настаивал антикватор. -- Я могу не
сходя с места перепродать его тысячи за четыре...
-- Вы отлично знаете, что не будете его продавать, --
сказал Колен.
-- Конечно, -- сказал антикватор. -- Послушайте, давайте
разрубим этот гордиев узел по-братски: две тысячи пятьсот
дублезвонов.
-- Ну ладно, -- сказал Колен, -- согласен. Мне, правда,
нечем его рубить.
-- Держите... -- сказал антикватор.
Колен взял деньги и тщательно уложил их в бумажник. Он
слегка пошатывался.
-- Я не в форме, -- сказал он.
-- Естественно, -- сказал антикватор. -- Будете заходить
время от времени -- послушать со мной по глотку?
-- Идет, -- сказал Колен. -- А теперь мне пора. Николас
меня расчихвостит.
-- Я немного провожу вас, -- сказал антикватор, -- мне
надо пройтись.
-- Очень любезно с вашей стороны!.. -- сказал Колен.
Они вышли. Голубовато-зеленое небо свешивалось почти до
мостовой, и большие белые пятна отмечали на земле место, где
только что разбились вдребезги облака.
-- Была гроза, -- сказал антикватор.
Они немного прошлись, и спутник Колена остановился перед
универмагом.
-- Подождите минутку, -- сказал он. -- Я сейчас!..
Он вошел. Сквозь стекло Колен видел, как он выбрал
какой-то предмет, внимательно рассмотрел его на свет, потом
спрятал в карман.
-- Вот и я!.. -- сказал он, закрывая за собой дверь.
-- Что вы купили? -- сказал Колен.
-- Ватерпас, -- ответил антикватор. -- Я намереваюсь
проиграть весь свой репертуар, как только вас провожу. Чтобы
после этого быть в исправности, мне без ватерпаса не обойтись.
XLVI
Николас разглядывал печь. Он сидел перед ней с кочергой и
паяльной лампой и проверял ее внутренности. Сверху печь слегка
одрябла, а листы железа размякли, достигнув консистенции тонких
ломтиков швейцарского сыра. Николас услышал в коридоре шаги
Колена и выпрямился. Он почувствовал, до чего устал. Колен
толкнул дверь и вошел. Вид у него был довольный.
-- Итак? -- спросил Николас. -- Свершилось?
-- Продал, -- сказал Колен. -- Две тысячи пятьсот...
