непонятно, открыты ли они. Колен сидел на стуле в столовой и
ждал. Вокруг Хлои было много цветов. Он мог подождать еще
несколько часов, прежде чем идти искать другую работу. Он хотел
отдохнуть, чтобы произвести благоприятное впечатление и занять
действительно хорошо оплачиваемую должность. В комнате
сгущалась тьма. Окно почти совсем сомкнулось. От него осталось
лишь сантиметров десять над подоконником, и дневной свет
проникал внутрь одной узенькой полоской. Только лоб и глаза
Колена были освещены. Остаток его лица жил в темноте.
Проигрыватель больше не работал, для каждой пластинки теперь
приходилось заводить его вручную, а это Колена утомляло. К тому
же и диски сильно запилились. На некоторых трудно даже стало
распознать мелодию. Колену подумалось, что, если Хлое
понадобится что-нибудь, мышь сразу же даст ему знать. Женится
ли Николас на Изиде? Какое платье наденет Изида на свадьбу? Кто
звонил в дверь?
-- Здравствуй, Ализа, -- сказал Колен. -- Ты пришла
навестить Хлою?
-- Нет, -- сказала Ализа. -- Я пришла просто так.
Они могли оставаться в столовой. От волос Ализы здесь
стало светлее. В комнате оставалось два стула.
-- Ты тоскуешь, -- сказал Колен. -- Я знаю, что это такое.
-- Шик там, -- сказала Ализа. -- У себя.
-- Ты должна принести ему что-нибудь, -- объяснил Колен.
-- Нет, -- сказала Ализа, -- я должна быть где-нибудь в
другом месте.
-- Ну да, -- сказал Колен. -- Он как раз перекрашивает...
-- Нет, -- сказала Ализа. -- У Шика есть все его книги, но
он больше меня не хочет.
-- Ты устроила ему сцену? -- сказал Колен.
-- Нет, -- сказала Ализа.
-- Он плохо понял, что ты ему сказала, но, когда он
перестанет сердиться, ты ему все объяснишь.
-- Он просто сказал мне, что у него осталось ровно столько
дублезвонов, сколько нужно, чтобы переплести в ничтожную кожу
его последнюю книгу, -- сказала Ализа, -- и он не может себе
позволить, чтобы я жила с ним, так как ему нечего мне дать, и я
стану некрасивой. Руки у меня загрубеют.
-- Он прав, -- сказал Колен. -- Ты не должна работать.
-- Но я люблю Шика, -- сказала Ализа. -- Я бы ради него
работала.
-- Это ни к чему не приведет, -- сказал Колен. -- Впрочем,
ты не можешь работать, ты слишком красива.
-- Почему он выставил меня за дверь? -- сказала Ализа. --
Я и в самом деле так уж красива?
-- Не знаю, -- сказал Колен, -- но мне очень нравятся твои
волосы и лицо.
-- Посмотри, -- сказала Ализа.
Она поднялась, дернула за колечко застежки, и платье упало
на пол. Светлое шерстяное платье.
--Да... -- сказал Колен.
В комнате стало совсем светло, и Колен видел всю Ализу.,
Казалось, ее груди готовы взлететь, а длинные мышцы стройных
ног были на ощупь крепкими и горячими.
-- Можно тебя обнять? -- сказал Колен.
-- Да, -- сказала Ализа, -- я тебя очень люблю.
-- Ты замерзнешь, -- сказал Колен.
Ализа подошла к нему. Она села к Колену на колени, и глаза
ее принялись беззвучно плакать.
-- Почему он больше меня не хочет?
Колен тихо укачивал ее.
-- Он не понимает. Ты знаешь, Ализа, он все-таки хороший
парень.
-- Он очень любил меня, -- сказала Ализа. -- Он верил, что
книги согласятся поделиться им со мною. Но это невозможно.
-- Ты замерзнешь, -- сказал Колен.
Он целовал и гладил ее волосы.
-- Почему я не встретила сначала тебя? -- сказала Ализа.
-- Тогда я так любила бы тебя, а теперь не могу. Я люблю его.
-- Я это отлично знаю, -- сказал Колен. -- Я тоже теперь
больше люблю Хлою.
Он заставил ее встать и подобрал платье.
-- Одевайся, моя кошечка, -- сказал он. -- Замерзнешь.
-- Нет, -- сказала Ализа. -- К тому же это не важно.
Она машинально оделась.
-- Я не хочу, чтобы ты грустила, -- сказал Колен.
-- Ты милый, -- сказала Ализа, -- но мне очень грустно. И
все-таки я верю, что смогу сделать кое-что для Шика.
-- Возвращайся к родителям, -- сказал Колен. -- Они, может
быть, захотят тебя видеть... или к Изиде.
-- Шика там не будет, -- сказала Ализа. -- Мне никуда не
надо, если туда не придет Шик.
-- Он придет, -- сказал Колен. -- Я схожу за ним.
-- Нет, -- сказала Ализа. -- К нему уже не попасть. Всегда
заперто на ключ.
-- Я все-таки его повидаю, -- сказал Колен. -- Или, может,
он сам зайдет ко мне.
-- Не верю, -- сказала Ализа. -- Это уже не тот Шик.
-- Да нет, -- сказал Колен. -- Люди не меняются. Меняются
вещи.
-- Не знаю, -- сказала Ализа.
-- Я провожу тебя, -- сказал Колен. -- Я должен идти
искать работу.
-- Нам вряд ли по пути, -- сказала Ализа.
-- Я спущусь вместе с тобой, -- сказал Колен.
Она стояла перед ним. Колен положил руки на плечи Ализе.
Он ощущал теплоту ее шеи, а нежные вьющиеся волосы почти
касались его кожи. Он провел руками по телу Ализы. Она больше
не плакала. У нее был отрешенный вид.
-- Я не хочу, чтобы ты наделала глупостей, -- сказал
Колен.
-- Ох, -- сказала Ализа. -- Я не наделаю глупостей.
-- Заходи ко мне, -- сказал Колен, -- если тебе грустно.
-- Может быть, зайду, -- сказала Ализа.
Она была погружена в себя. Колен взял ее за руку. Они
спустились по лестнице. Влажные ступеньки то и дело
выскальзывали у них из-под ног. Внизу Колен попрощался с ней.
Она осталась стоять и смотрела, как он уходит.
LIV
Последняя книга только что вернулась от переплетчика, и
Шик ласкал ее, перед тем как поместить в футляр. Она была
покрыта ничтожной кожей, толстой и зеленой, на которой большими
буквами было выщерблено имя Партра. На одной-единственной
этажерке у Шика были собраны все обычные издания, а все
варианты, рукописи, первые оттиски, особые страницы занимали в
толще стены специальные ниши.
Шик вздохнул. Утром от него ушла Ализа. Он был вынужден
сказать ей, чтобы она ушла. У него остался один-единственный
дублезвон и кусочек сыра, а ее платья мешали ему развесить в
шкафу старую одежду Партра, которую чудом добыл для него
книготорговец. Он не помнил, когда в последний раз целовал
Ализу. Нельзя больше терять время на поцелуи. Надо исправить
проигрыватель и выучить наизусть текст лекций Партра. Если
разобьются пластинки, он должен суметь сохранить текст.
Здесь были все книги Партра, все опубликованные книги.
Роскошные переплеты, тщательно предохраняемые кожаными
футлярами, золоченые оклады, драгоценные экземпляры с широкими
голубыми полями, ограниченные тиражи на липучей бумаге с
засиженным мухами обрезом или неразрезанные -- на "Верже
Центорикс"; им была отведена целая стена, разделенная на
выстланные бархатной кожей уютные ячейки. Каждое произведение
занимало отдельную альвеолу. Украшая противоположную стену,
сброшюрованными кипами выстроились статьи Партра, с рвением
извлеченные из обозрений, газет, неисчислимой периодики,
которую он соблаговолил облагодетельствовать своим плодотворным
сотрудничеством.
Шик провел рукой по лицу. Сколько времени прожила с ним
Ализа?.. На дублезвоны Колена они должны были пожениться, но
она не очень-то на этом настаивала. Она довольствовалась
ожиданием, ей достаточно было быть с ним, но ведь нельзя же
допустить, чтобы женщина оставалась с вами просто потому, что
вас любит. Он тоже ее любил. Он не мог позволить ей терять
время, раз она не интересовалась больше Партром. Как можно не
интересоваться таким человеком, как Партр?.. Способным написать
не важно что по не важно какому поводу -- и с такой
точностью... Вряд ли Партру понадобится больше года, чтобы
реализовать свою "Энциклопедию Тошноты", да и герцогиня де
Бонвуар будет сотрудничать в этой работе, возникнут
необыкновенные рукописи. До тех пор нужно добыть достаточно
дублезвонов, собрать и оставить про запас, по крайней мере, на
задаток для торговца книгами. Шик не заплатил налоги. Но сумма
налогов была ему куда полезнее в виде экземпляра "Норки святой
Ейвставии". Ализе бы хотелось, чтобы Шик наскреб дублезвонов
для уплаты налогов, она даже предложила продать для этой уплаты
что-нибудь свое. Он согласился, и вырученной суммы в точности
хватило на переплет для "Норки святой Ейвставии". Ализа
прекрасно обходилась и без своего ожерелья.
Шик колебался, не открыть ли дверь. Возможно, она стоит за
дверью и ждет, чтобы он повернул ключ. Хотя вряд ли. Ее шаги на
лестнице раздавались, помнится, как легкое нисходящее
постукивание молоточка. Она могла бы вернуться к родителям и
возобновить свои занятия. В конце концов, это всего лишь
небольшая задержка. Пропущенные лекции можно быстро нагнать. Но
Ализа совсем перестала работать. Она слишком увлеклась делами
Шика, готовила ему еду, гладила галстук. Налоги, в конце
концов, он вообще не будет платить. Разве известны случаи,
чтобы за вами приходили домой из-за того, что не уплачены
налоги? Такого не бывает. Можно внести задаток, один дублезвон,
и вас оставят в покое и некоторое время больше не будут
беспокоить. Такой субъект, как Партр, платит ли он налоги?
Вполне вероятно. Ну а если подходить с моральной точки зрения,
стоит ли в конечном счете платить налоги, получая взамен право
быть арестованным, потому что другие платят налоги, идущие на
содержание полиции и высших должностных лиц? Для разрушения
этого порочного круга необходимо, чтобы некоторое время вообще
никто не платил налогов, -- тогда все чиновники поумирают от
истощения, и войны больше не будет.
Шик поднял крышку проигрывателя с двумя платами и
установил две разные пластинки Жан-Соля Партра. Он хотел
послушать обе одновременно, чтобы из столкновения двух старых
идей ключом забили идеи новые. Он расположился на равном
расстоянии от двух динамиков, дабы голова его находилась в
точке этого столкновения и автоматически удержала в себе его
результаты.
Коснувшись начальной улитки, иглы потрещали друг с другом
и разместились на дне своих бороздок, и в мозгу Шика зазвучали
слова Партра. Не вставая со своего места, он поглядывал в окно
и видел, как там и сям над крышами поднимается дым -- большие
синие волюты, окрашенные снизу в красное, будто горела бумага.
Он машинально смотрел, как красное побеждает синее, и слова
сталкивались с ослепительными проблесками, доставляя его
усталости поле отдохновения, нежное, как мох в месяце мае.
LV
Сенешаль от полиции вынул из кармана свисток и постучал им
в огромный голопогостский гонг, висевший позади него.
Послышался галоп подкованных сапог по всем этажам, шум
последовательных падений, и при помощи тобогтана шестеро его
лучших жандармов-оруженосителей вломились к нему в кабинет.
Они поднялись, похлопали себя по задницам, чтобы выбить
пыль, и взяли на караул.
-- Дуглас! -- воззвал сенешаль.
-- Есть! -- ответил первый жандарм-оруженоситель.
-- Дуглас! -- повторил сенешаль.
-- Есть! -- ответил второй.
Перекличка продолжалась. Сенешаль от полиции не мог
припомнить собственные имена всех этих людей и по традиции
нарицал их именем Дуглас.
-- Особое задание, -- приказал он.
Одинаковым жестом шестеро жандармов водрузили свои десницы
на седалищный карман, дабы уведомить, что они вооружились
своими двенадцатиструйными утишителями.
-- Руковожу лично я! -- подчеркнул сенешаль.
Он неистово ударил в гонг. Дверь открылась, и появился
секретарь.
-- Я выезжаю, -- провозгласил сенешаль. -- Особое задание.
Заблокнотьте.
Секретарь выхватил блокнот и карандаш и принял положение
