высокомерие сильно подтаяло.
-- Хлоя, -- сказал Колен, -- успокойся.
-- Конечно, -- сказал Николас. -- Она поправится со дня на
день.
-- Это кувшинка, -- сказал Колен. -- Где она могла ее
подцепить?
-- У нее кувшинка? -- недоверчиво переспросил Николас.
-- В правом легком, -- сказал Колен. -- Сперва профессор
думал, что это всего-навсего какое-то животное. Но это
кувшинка. Она хорошо видна на экране. Довольно большая, но ведь
и с ней можно справиться.
-- Конечно, -- сказал Николас.
-- Вы не можете себе представить, что это такое, --
всхлипнула Хлоя. -- Так больно, когда она шевелится!
-- Не плачьте, -- сказал Николас. -- Слезами здесь не
поможешь, вы только устанете.
Машина тронулась. Николас медленно вел ее сквозь путаницу
зданий. Мало-помалу солнце скрылось за деревьями, а ветер
посвежел.
-- Доктор хочет, чтобы она уехала в горы, -- сказал Колен.
-- Он утверждает, что холод убьет эту мерзость...
-- Она подцепила ее в дороге, -- сказал Николас. -- Там
была уйма подобных гадостей.
-- Кроме того, вокруг нее все время должны быть цветы, --
добавил Колен, -- надо запугать кувшинку...
-- Зачем? -- спросил Николас.
-- Если она зацветет, -- объяснил Колен, -- там появятся и
другие. Но мы не дадим ей зацвести.
-- Режим только в этом и состоит? -- спросил Николас.
-- Не только, -- сказал Колен.
-- А в чем еще?
Колен не знал, что ответить. Он видел, как рядом с ним
плачет Хлоя, и ненавидел ту пытку, которой должен был ее
подвергнуть.
-- Нельзя, чтобы она пила... -- сказал он.
-- Что?.. -- спросил Николас. -- Ничего?
-- Ничего, -- сказал Колен.
-- Совсем ничего?!
-- Две ложки в день... -- пробормотал Колен.
-- Две ложки!.. -- сказал Николас.
Он ничего не добавил и уставился на дорогу прямо перед
собой.
XLI
Ализа дважды нажала на кнопку звонка и подождала. Входная
дверь показалась ей уже, чем обычно. Ковер выглядел блеклым,
истончившимся. Открыл Николас.
-- Привет!.. -- сказал он. -- Ты пришла их повидать?
-- Да, -- сказала Ализа. -- Они дома?
-- Да, -- сказал Николас, -- заходи, Хлоя дома.
Он закрыл за ней дверь. Ализа изучала ковер.
-- Здесь не так светло, как раньше, -- сказала она. -- С
чего бы это?
-- Не знаю, -- сказал Николас.
-- Странно, -- сказала Ализа. -- А не висела ли здесь
картина?
-- Я уж и не помню, -- сказал Николас.
Дрожащей рукой он пригладил волосы.
-- Действительно, -- сказал он, -- такое впечатление, что
сама обстановка уже не та.
-- Так и есть, -- сказала Ализа.
Она пришла в отлично сшитом коричневом английском костюме,
с букетом нарциссов в руках.
-- А ты в хорошей форме, -- сказал Николас. -- Все в
порядке?
-- Да, -- сказала Ализа, -- все в порядке. Как видишь, Шик
преподнес мне костюм...
-- Он тебе очень идет, -- сказал Николас.
-- Мне повезло, -- сказала Ализа, -- у герцогини де
Бонвуар в точности те же размеры, что и у меня. Он подержанный.
Шик хотел заполучить автограф, который был в одном из карманов,
вот он его и купил. Она посмотрела на Николаса и добавила:
-- Ты неважно выглядишь.
-- Н-да! -- сказал Николас. -- Не знаю. У меня такое
впечатление, будто я постарел.
-- Покажи-ка паспорт, -- сказала Ализа.
Николас пошарил у себя в заднем кармане.
-- Вот, -- сказал он.
Ализа открыла паспорт и побледнела.
-- Сколько тебе было лет? -- тихо спросила она.
-- Двадцать девять... -- сказал Николас.
-- Посмотри...
Он посчитал. Выходило тридцать пять.
-- Не понимаю... -- сказал он.
-- Должно быть, ошибка, -- сказала Ализа. -- Тебе ни за
что не дашь больше двадцати девяти.
-- Я выглядел на двадцать один, -- сказал Николас.
-- Все, конечно, уладится, -- сказала Ализа.
-- Я люблю твои волосы, -- сказал Николас. -- Иди, навести
Хлою.
-- В чем же дело? -- задумчиво сказала Ализа.
-- Ох! -- сказал Николас. -- Это все из-за болезни. Она
всех нас потрясла. Все уладится, и я помолодею.
Хлоя лежала на кровати в пижаме из сиреневого шелка и
длинном домашнем халате из стеганого атласа спокойного
оранжево-бежевого оттенка. Вокруг стояло много цветов, главным
образом орхидеи и розы, хотя были там и гортензии, гвоздики,
камелии, длинные ветки цветущего персикового и миндального
дерева, охапки жасмина. Сквозь янтарь ее обнаженной груди
справа четко вырисовывался большой голубой венчик. Скулы Хлои
порозовели, сухие глаза блестели, легкие наэлектризованные
волосы походили на шелковые нити.
-- Ты простудишься! -- сказала Ализа. -- Укройся!
-- Нет, -- пробормотала Хлоя. -- Так надо, таков режим.
-- Какие прекрасные цветы! -- сказала Ализа. -- Этак,
пожалуй, Колен скоро совсем разорится, -- весело добавила она,
чтобы рассмешить Хлою.
-- Да, -- пробормотала Хлоя.
Она жалко улыбнулась.
-- Он ищет работу, -- добавила она едва слышно. --
Потому-то его здесь и нет.
-- Почему ты говоришь так тихо? -- спросила Ализа.
-- Я хочу пить, -- выдохнула Хлоя.
-- Ты в самом деле выпиваешь всего две ложки в день? --
сказала Ализа.
-- Да... -- вздохнула Хлоя.
Ализа наклонилась и поцеловала ее.
-- Ничего, скоро поправишься.
-- Да, -- сказала Хлоя. -- Завтра Николас увозит меня на
машине.
-- А Колен? -- спросила Ализа.
-- Он останется, -- сказала Хлоя. -- Нужно, чтобы он
работал. Бедный мой Колен!.. У него больше нет дублезвонов...
-- Почему? -- спросила Ализа.
-- Цветы... -- сказала Хлоя.
-- Она растет? -- пробормотала Ализа.
-- Кувшинка? -- сказала Хлоя совсем тихо. -- Нет, кажется,
ее скоро не станет.
-- Ну вот видишь! Ты довольна?
-- Да, -- сказала Хлоя. -- Но до чего я хочу пить...
-- Почему ты не зажигаешь свет? -- спросила Ализа. --
Здесь так темно.
-- Уже давно, -- сказала Хлоя. -- Очень давно. И ничего не
сделать. Попробуй.
Ализа поколдовала над выключателем, и вокруг лампы
обрисовался легкий ореол.
-- Лампы угасают, -- сказала Хлоя. -- И стены суживаются.
И окна тоже.
-- В самом деле? -- спросила Ализа.
-- Посмотри...
От большого застекленного проема, который проходил ранее
по всей ширине стены, осталось лишь два длинных, закругленных
на концах прямоугольника. В середине проема появилась
перемычка, что-то вроде черенка, связывающего его края и
загораживающего дорогу солнцу. Потолок нависал заметно ниже, а
платформа, на которой покоилась кровать Колена и Хлои, почти
сровнялась с полом.
-- Как это может быть? -- спросила Ализа.
-- Не знаю... -- сказала Хлоя. -- Смотри, а вот и капелька
света.
Появилась мышь с черными усами, она несла отбрасывавший
яркие отблески кусочек плитки из кухонного коридора.
-- Когда становится слишком темно, -- объяснила Хлоя, --
она мне их понемногу приносит.
И она приласкала зверушку, положившую свою добычу на
ночной столик.
-- Так мило с твоей стороны, что ты пришла меня навестить,
-- сказала Хлоя.
-- Ты же знаешь, -- сказала Ализа, -- я тебя очень люблю.
-- Знаю, -- сказала Хлоя. -- А как Шик?
-- О! Как обычно, -- сказала Ализа. -- Видишь, он купил
мне костюм.
-- Очень красивый, -- сказала Хлоя. -- И очень тебе идет.
Она замолчала.
-- Тебе плохо? -- сказала Ализа. -- Бедная моя.
Она наклонилась и погладила Хлою по щеке.
-- Да, -- простонала Хлоя. -- Я так хочу пить...
-- Понимаю, -- сказала Ализа. -- Если я тебя поцелую, твоя
жажда уменьшится.
-- Да, -- сказала Хлоя.
Ализа наклонилась к ней.
-- Ох! -- вздохнула Хлоя. -- Какие у тебя свежие губы...
Ализа улыбнулась. Ее глаза были влажны.
-- Куда ты уезжаешь? -- спросила она.
-- Недалеко, -- сказала Хлоя. -- В горы.
Она повернулась на левый бок.
-- Ты очень любишь Шика?
-- Да, -- сказала Ализа. -- Но он больше любит свои книги.
-- Не знаю, -- сказала Хлоя. -- Может быть, так и есть. Не
будь я замужем за Коленом, мне бы хотелось, чтобы с ним жила
ты.
Ализа снова поцеловала ее.
XLII
Шик вышел из магазина. Ничего интересного для него там не
нашлось. Он шагал, разглядывая свои обутые в красно-коричневую
кожу ноги, и удивился, когда увидел, что одна из них тянет его
в одну сторону, а другая норовит увлечь в противоположном
направлении. Он поразмышлял некоторое время, построил в уме
биссектрису образовавшегося угла и устремился вдоль этой линии.
И тут же его едва не задавило большое, толстое такси; своим
спасением он был всецело обязан грациозному отскоку, в
результате которого ему удалось приземлиться точно на ноги
какому-то прохожему; тот смачно выругался и отправился в
больницу лечиться.
Шик двинулся дальше, прямо перед ним возник книжный
магазин, это была улица Джимми Нуна, и здание было выкрашено в
белый цвет в подражание Эбони-Холлу Гуди Бедмана. Он толкнул
дверь, та грубо возвратила ему пинок, и он, более не настаивая,
вошел через витрину.
Книгопродавец мирно покуривал трубку, восседая на полном
собрании сочинений Жюля Ромена, каковой именно для этого его и
написал. Свою редкой красоты вересково-суглиняную трубку мира
продавец набивал оливковыми листьями. Кроме того, под рукой у
него стояла кювета, в которую он по первому позыву со вкусом и
запахом извергал желток живота своего, влажное полотенце, чтобы
освежать виски, и флакон душистой водки "Чичикофф", чтобы
усиливать действие трубки.
Он поднял на Шика свой мертвенный зловонный взгляд.
-- Что вам угодно? -- спросил он.
-- Посмотреть ваши книги, -- ответил Шик.
-- Ну так смотрите, -- сказал продавец и нагнулся над
кюветой, но тревога оказалась ложной.
Шик углубился в магазинчик. Здесь царила
благоприятствовавшая открытиям атмосфера. Под ногами у него то
и дело похрустывали какие-то насекомые. Пахло старой полукожей
и дымом оливковых листьев, что в совокупности составляло
довольно-таки омерзительный запах.
Книги были расставлены в алфавитном порядке, но торговец
плохо знал алфавит, и Шик обнаружил угол Партра между Б и Т.
Вооружившись лупой, он принялся изучать корешки и переплеты. На
экземпляре "Голоса и Логоса", знаменитого критического обзора
радиосводок погоды, ему сразу же удалось выявить интересный
отпечаток пальца. Охваченный лихорадочным возбуждением, он
вытащил из кармана маленькую коробочку, в которой, помимо
мягкой кисточки, содержалась пыль для компостирования, и
"Краткий Справочник Образцового Шпига" ублаженного Фуя.
Сверяясь с извлеченной из бумажника инструкцией, Шик тщательно
проделал все предписанные операции и, задыхаясь, остановился.
Это был отпечаток левого указательного пальца Партра, который
до сих пор удавалось обнаружить только на его старых трубках.
Прижимая к груди драгоценную находку, он вернулся к
торговцу.
-- Эта почем?
Книготорговец взглянул на книгу и хмыкнул.
-- А! Разыскали-таки!..
-- А что тут особенного? -- спросил Шик с притворным
удивлением.
-- Ха!.. -- заржал торговец, выпуская изо рта свою трубку,
она упала в кювету и потухла.
Он грязно выругался, потирая себе руки от удовольствия,
что не должен больше затягиваться этими отвратительными
помоями.
-- Я спрашиваю о книге... -- настаивал Шик.
Сердце его стремилось вырваться наружу и с остервенением
колотилось о прутья грудной клетки.
-- А! Ну-ну... -- сказал торговец, который, чуть ли не
