на кухню. Николас пригласил их позавтракать в его владениях.
Мышь последовала было за ними, но остановилась в коридоре. Она
хотела посмотреть, почему солнца светили там не так ярко, как
обычно, а при случае -- устроить им выволочку.
-- Ну как, -- сказал Николас, -- хорошо ли вам спалось?
У него самого были круги под глазами и довольно сумеречный
цвет лица.
-- Очень хорошо, -- сказала Хлоя и повалилась на стул, так
как с трудом держалась на ногах.
-- А тебе? -- спросил Колен, который поскользнулся и сел
на пол, не делая никаких попыток вернуться в исходное
положение.
-- Я, -- сказал Николас, -- проводил домой Изиду, и она
меня как следует напоила.
-- Ее родителей не было дома? -- спросила Хлоя.
-- Нет, -- сказал Николас. -- Но зато были две ее кузины,
и они непременно хотели, чтобы я остался.
-- А сколько им лет? -- лукаво спросил Колен.
-- Не знаю, -- признался Николас. -- Но на ощупь я дал бы
одной лет шестнадцать, а другой -- восемнадцать.
-- Ты там и провел ночь? -- спросил Колен.
-- Уф!.. -- сказал Николас. -- Они все трое слегка
набрались, ну и... я должен был уложить их в постель. У Изиды
такая широкая кровать... Оставалось еще одно место. Я не хотел
вас будить и поэтому заснул с ними.
-- Заснул?.. -- сказала Хлоя. -- Кровать, наверное, была
очень жесткой, коли ты так плохо выглядишь...
Николас не очень естественно закашляются и засуетился
вокруг электрических аппаратов.
-- Попробуйте-ка вот это, -- сказал он, чтобы сменить тему
разговора.
Это были начиненные бело- и черносливом абрикосы, залитые
приторным, глазированным сверху сиропом.
-- А машину-то ты сможешь вести? -- спросил Колен.
-- Попробую, -- сказал Николас.
-- Вкусно, -- сказала Хлоя. -- Николас, бери тоже.
-- Я предпочитаю что-нибудь укрепляющее, -- сказал
Николас.
На глазах у Колена и Хлои он изготовил себе чудовищное
пойло. Он взял белого вина, ложку уксуса, пять яичных желтков,
две устрицы и сто граммов рубленого мяса, приправленного
сливками и щепоткой гипосульфита натрия. Все это исчезло в его
глотке со звуком хорошо разогнанного циклотрона.
-- Ну как? -- спросил Колен, который чуть не задохнулся от
смеха, глядя на гримасу Николаса.
-- Нормально... -- с усилием выдавил Николас.
И в самом деле, круги у него из-под глаз вдруг исчезли,
как будто его физиономию протерли бензином, а цвет лица заметно
прояснился. Он всфыркнул, сжал кулаки и покраснел. Хлоя следила
за ним с легкой тревогой.
-- У тебя не болит живот? А, Николас?
-- Нисколько!.. -- заорал Николас. -- С этим по кончено.
Подаю вам следующее блюдо, и уходим.
XXIV
Большой белый автомобиль осторожно прокладывал себе путь
через дорожные рытвины. Колен и Хлоя сидели на заднем сиденье и
с неясной тревогой разглядывали пейзаж. Небо нависло совсем
низко, красные птицы летали вровень с телеграфными проводами,
поднимаясь и спускаясь вместе с ними, и их пронзительные крики
отражались от свинцовой воды луж.
-- Почему мы свернули? -- спросила Колена Хлоя.
-- Так короче, -- сказал Колен. -- Да по-другому и не
проехать. Обычная дорога совсем сносилась. Все предпочитали ее,
потому что там всегда хорошая погода, и в результате остался
только этот путь. Не беспокойся. Николас отлично водит машину.
-- Да, но этот свет... -- сказала Хлоя.
Ее сердце билось быстро, будто сжатое в слишком жестком
корпусе. Колен обнял Хлою одной рукой и ухватился пальцами за
ее изящную шею под волосами -- так, как берут маленького
котенка.
-- Да, -- сказала Хлоя и, так как Колен ее щекотал,
втянула голову в плечи, -- трогай меня, одной мне страшно...
-- Хочешь, я подниму желтые стекла? -- сказал Колен.
-- Подними разноцветные...
Колен нажал зеленые, голубые, желтые, красные кнопки, и
стекла соответствующих цветов заменили собой обычные стекла
автомобиля. Казалось, что находишься внутри радуги; при проезде
мимо очередного телеграфного столба на белой обивке плясали
разноцветные тени. Хлоя почувствовала себя лучше.
По обеим сторонам дороги тянулся чахлый короткошерстный
мох выгоревшего зеленого цвета, время от времени попадалось
кривое, растерзанное дерево. Ни одно дуновение ветра не морщило
гладь грязи, вылетавшей из-под колес во все стороны. Николас
старался изо всех сил, чтобы сохранить контроль за направлением
движения, и с трудом удерживал машину на середине перепаханного
шоссе. На мгновение он обернулся.
-- Не унывайте, -- сказал он Хлое, -- осталось недолго.
Скоро дорога изменится.
Хлоя повернулась к правому стеклу и содрогнулась. Их
разглядывало чешуйчатое животное, прислонившееся к одному из
телеграфных столбов.
-- Посмотри, Колен... Что это?..
Колен посмотрел.
-- Не знаю, -- сказал он. -- Оно... У него совсем не злой
вид...
-- Это один из обходчиков телеграфных линий, -- сказал
через плечо Николас. -- Они одеваются так, чтобы до них не
добралась грязь.
-- Это... Это так безобразно... -- пробормотала Хлоя.
Колен обнял ее.
-- Не расстраивайся, Хлоя, это просто-напросто человек...
Почва под колесами становилась все тверже. Неясный отблеск
слегка подкрасил горизонт.
-- Посмотри, -- сказал Колен. -- Солнце...
Николас отрицательно покачал головой.
-- Это медные рудники, -- сказал он. -- Мы через них
проедем.
Сидевшая рядом с Николасом мышь навострила уши.
-- Да, -- сказал Николас. -- Сейчас станет жарко.
Дорога несколько раз повернула. Грязь начинала дымиться.
Машину окружал пропахший медью белый пар. Затем грязь совсем
затвердела, и сквозь нее проступило шоссе, растрескавшееся и
запыленное. Далеко впереди воздух колебался, как над большой
печью.
-- Мне здесь не нравится, -- сказала Хлоя. -- Нельзя ли
проехать стороной?
-- Другой дороги нет, -- сказал Колен. -- Не хочешь ли
книгу Гуффе?.. Я взял ее с собой...
Рассчитывая все купить по дороге, они не захватили
никакого другого багажа.
-- Опустим цветные стекла? -- добавил он.
-- Да, -- сказала Хлоя. -- Теперь свет уже не такой
скверный.
Внезапно дорога вильнула еще раз, и они очутились посреди
медных рудников, с обеих сторон ярусами громоздившихся друг над
другом. Необъятные пространства зеленоватой меди до
бесконечности развертывали свою иссушенную поверхность. Сотни
людей, одетых в непроницаемые комбинезоны, копошились вокруг
огней. Другие громоздили в правильные пирамиды топливо, которое
беспрестанно подавалось электрическими вагонетками. Под
воздействием тепла медь плавилась и текла красными ручейками,
обрамленными бахромой ноздреватых и твердых как камень шлаков.
Повсюду ее собирали в большие резервуары, откуда затем
откачивали машинами и переливали по овальным трубам.
-- Какая ужасная работа! -- сказала Хлоя.
-- За нее хорошо платят, -- сказал Николас.
Несколько человек остановились поглазеть на проходящий
автомобиль. В их глазах сквозила слегка насмешливая жалость.
Они были большие и сильные, вид у них был невозмутимый.
-- Мы им не нравимся, -- сказала Хлоя. -- Уедем отсюда.
-- Они работают... -- сказал Колен.
-- Это не довод, -- сказала Хлоя.
Николас увеличил скорость. Автомобиль несся по
растрескавшемуся шоссе под шум механизмов и расплавленной меди.
-- Сейчас выедем на старую дорогу, -- сказал Николас.
XXV
-- Почему в них столько презрения? -- спросила Хлоя. --
Работать не так уж и хорошо...
-- Их приучили к мысли, что надо работать, -- сказал
Колен. -- И вообще считается, что работа -- это благо. В
действительности же никто так не думает. Работают просто по
привычке и чтобы не думать.
-- Во всяком случае, выполнять работу, которую могли бы
делать машины, -- полный идиотизм.
-- Машины-то нужно еще построить, -- сказал Колен. -- Кто
это сделает?
-- О! Конечно, -- сказала Хлоя. -- Чтобы появилось яйцо,
нужна курица, но коли у тебя есть курица, можно получить целую
кучу яиц. Стало быть, лучше начинать с курицы.
-- Следовало бы разобраться, -- сказал Колен, -- что
мешает построить машины. Вероятно, не хватает времени. Люди
тратят время на то, чтобы жить, и у них не остается его на
работу.
-- Уж не наоборот ли? -- сказала Хлоя.
-- Нет, -- сказал Колен. -- Найди они время построить
машины, и больше им не надо было бы ничего делать. Я хочу
сказать, что они работают, чтобы жить, вместо того чтобы
работать над постройкой машин, которые дали бы им возможность
жить не работая.
-- Как сложно, -- призналась Хлоя.
-- Нет, -- сказал Колен. -- Очень даже просто. Все это,
конечно, не сразу. Но столько времени уходит на изготовление
вещей, которые изнашиваются...
-- А ты не думаешь, что рабочие предпочли бы остаться у
себя дома и обнимать своих жен, или пойти в бассейн, или
поразвлечься?
-- Нет, -- сказал Колен. -- Нет, потому что они не думают
об этом.
-- Но разве они виноваты, что верят, будто работать --
хорошо?
-- Нет, -- сказал Колен, -- не виноваты. Все из-за того,
что им вдолбили: "Работа -- святое, работа -- это замечательно,
это прекрасно, превыше всего, только рабочие и имеют право на
все". Только устраивают-то все так, чтобы заставить их работать
все время, и поэтому они не могут этим своим правом
воспользоваться.
-- Но тогда выходит, они дураки? -- сказала Хлоя.
-- Да, дураки, -- сказал Колен. -- Именно поэтому они и
идут на поводу у тех, кто внушает им, что работа -- самое
главное. Это не дает им поразмыслить, как избавиться от
необходимости работать.
-- Поговорим о чем-нибудь другом, -- сказала Хлоя. -- Эта
тема меня вымотала. Скажи, тебе нравятся мои волосы...
-- Я тебе уже говорил...
Он посадил ее к себе на колени. Он снова чувствовал себя
вполне счастливым.
-- Я тебе уже говорил, что ты мне очень нравишься и в
целом, и в частностях.
-- Ну тогда давай, переходи к частностям, -- сказала Хлоя,
отдаваясь в руки Колену, ласковая, как уж.
XXVI
-- Пардон, Месье, -- сказал Николас. -- Не желает ли
Месье, чтобы мы здесь вышли?
Автомобиль остановился перед расположенным у дороги
отелем. Дорога была что надо, с наведенным фотогеничными
бликами муаром, с совершенно цилиндрическими деревьями по обеим
сторонам, со свежей травой, солнцем, с коровами на полях,
трухлявыми загородками, цветущими шпалерами, яблоками на
яблонях и маленькими кучами опавших листьев, со снегом там и
сям, чтобы разнообразить пейзаж, с пальмами, мимозами и кедрами
в саду отеля и со взъерошенным рыжим мальчуганом, который гнал
куда-то двух баранов и пьяную свинью. С одной стороны дороги
был ветер, с другой не было. Выбирали ту, которая нравилась.
Тень давало лишь каждое второе дерево, и только в одной из двух
канав водились лягушки.
-- Да, выходим, -- сказал Колен. -- Все равно мы не
доберемся сегодня до Юга.
Николас открыл дверцу и спешился. На нем был красивый
шоферский костюм из свиной кожи и элегантная форменная
каскетка. Он отступил на два шага и осмотрел машину. Колен и
Хлоя тоже вышли.
-- Наш экипаж изрядно испачкан, -- сказал Николас. -- Та
самая грязь, через которую мы проезжали.
-- Ну и пусть, -- сказала Хлоя, -- его помоют в отеле...
-- Зайди и посмотри, есть ли у них свободные комнаты, --
сказал Колен, -- и хорошо ли здесь кормят.
-- Слушаюсь, Месье, -- сказал Николас, поднося руку к
каскетке; сегодня он доводил всех своими манерами еще сильнее,
