дыма поднимаются уже совсем рядом с ним. Он послушает эти две
пластинки и спустится повидать ближайшего книгопродавца. Шик
сел, рука его поднесла фотографию к глазам, при более
внимательном рассмотрении она напоминала Партра; мало-помалу
образ Партра наложился на образ Ализы, и он улыбался Шику;
конечно же, Партр подпишет ему все, что он только ни попросит;
на лестнице загремели шаги, он слушал, удары сотрясли дверь. Он
отложил фотокарточку, остановил проигрыватель и пошел
открывать. Прямо перед собой он увидел черный кожаный
комбинезон одного из жандармов-оруженосителей, за ним следовал
второй, и последним вошел сенешаль от полиции, в полутьме
лестничной площадки на его красной одежде и черной каске
змеились мимолетные отблески.
-- Вас зовут Шик? -- сказал сенешаль.
Шик попятился, и его лицо стало белым как мел. Он пятился
до самой стены, где стояли его ненаглядные книги.
-- Что я сделал? -- спросил он.
Сенешаль пошарил в нагрудном кармане и прочел по бумажке:
"Взимание налогов с квирита Шика с предварительным
наложением ареста на имущество. Переход к нелегальному избиению
и суровому разносу. Полный арест имущества вплоть до
частичного, отягченного осквернением местожительства".
-- Но... я заплачу налоги, -- сказал Шик.
-- Да, -- сказал сенешаль, -- вы их заплатите после.
Сначала нужно, чтобы мы вас нелегально избили. Это избиение что
надо, мы называем его нелегальным, чтобы люди не возмущались.
-- Я отдам вам деньги, -- сказал Шик.
-- Ну конечно, -- сказал сенешаль.
Шик подошел к столу и выдвинул ящик, в нем он хранил
превосходную модель сердцедера и шпиг-аут в плохом состоянии.
Сердцедера на месте не оказалось, но шпиг-аут попирал как
пресс-папье груду старых бумаг.
-- Скажите-ка, -- сказал сенешаль, -- вы и в самом деле
ищете именно деньги?
Жандармы-оруженосители расступились в стороны и достали
свои утишители. Шик выпрямился, в руке у него был шпиг-аут.
-- Атас, шеф! -- сказал один из жандармов.
-- Я нажму, шеф? -- предложил другой.
-- Так просто я вам не дамся, -- сказал Шик.
-- Очень хорошо, -- сказал сенешаль, -- тогда придется
взяться за ваши книги.
Один из жандармов схватил книгу, до которой смог
дотянуться, "Норку святой Ейвставии". Он грубо распахнул ее.
-- Ничего, кроме текста, шеф, -- объявил он.
-- Оскверняйте, -- сказал сенешаль. -- Насилуйте.
Жандарм схватил книгу за переплет и с силой дернул за
него. Шик взвыл.
-- Не трогайте ее!..
-- Скажите-ка, -- сказал сенешаль, -- почему это вы не
пользуетесь вашим шпиг-аутом? Вам отлично известно, что
написано в бумаге: осквернение местожительства.
-- Оставьте ее, -- вновь проревел Шик, поднимая свой
шпиг-аут, но сталь осела без удара.
-- Я нажму, шеф? -- снова предложил жандарм-оруженоситель.
Книга оторвалась от переплета, и Шик, отбросив бесполезный
шпиг-аут, ринулся вперед.
-- Нажмите, Дуглас, -- сказал сенешаль, отодвигаясь.
Тело Шика рухнуло к ногам жандармов-оруженосителей,
стреляли оба.
-- Перейти к нелегальному избиению, шеф? -- спросил второй
жандарм.
Шик еще слегка шевелился. Он приподнялся, опираясь на
руки, и сумел встать на колени. Он держался за живот, и лицо у
него дергалось, когда капли пота попадали ему в глаза. На лбу у
Шика зияла большая резаная рана.
-- Оставьте мои книги... -- пробормотал он. Голос у него
был хриплый и надтреснутый.
-- Мы их сейчас начнем топтать, -- сказал сенешаль. --
По-моему, через несколько секунд вы умрете.
Голова Шика вновь упала, он силился поднять ее, но с
животом было совсем плохо, внутри словно вращались треугольные
лезвия. Ему удалось поставить одну ногу на пол, но другое
колено отказывалось разогнуться. Жандармы подошли к книгам, а
сенешаль сделал два шага к Шику.
-- Не трогайте мои книги, -- сказал тот.
Было слышно, как кровь булькала у него в горле, его голова
клонилась все ниже и ниже, он оставил в покое живот, руки его
были красны, они бесцельно били по воздуху, и он снова упал
лицом на пол. Сенешаль от полиции перевернул его ногой. Шик
больше не шевелился, и его открытые глаза смотрели куда-то
вдаль, за пределы комнаты. Пруток крови, которая текла у него
изо лба, рассек его лицо пополам.
-- Топчите, Дуглас! -- сказал сенешаль. -- Я лично разобью
этот шумный аппарат.
Он прошелся перед окном и увидел, как огромный гриб дыма,
выросший из подвала соседнего дома, медленно поднимается вверх.
-- Бессмысленно затаптывать тщательно, -- добавил он, --
соседний дом пылает вовсю. Давайте побыстрее, это главное.
Следов не останется, но я все равно занесу все в рапорт.
Лицо Шика было совсем черным. Под его телом лужа крови
свернулась звездой.
LX
Николас миновал предпоследний из книжных магазинов,
подожженных Ализой. Он столкнулся с Коленом по дороге на работу
и знал о бедах своей племянницы. Позвонив в свой клуб, он
тотчас же узнал о смерти Партра и отправился в погоню за
Ализой; он хотел ее утешить и приободрить, присмотреть за ней,
пока она не станет весела, как прежде. Николас увидел дом Шика,
и тут прямо из витрины соседнего книжного магазина выбился
длинный и тонкий язык пламени, расколов стекло, будто ударом
молотка. Перед дверью он заметил машину сенешаля от полиции,
шофер как раз подал ее немного вперед, чтобы покинуть опасную
зону; заметил он и черные силуэты жандармов-оруженосителей.
Почти сразу же появились Пожарские. С ужасным шумом их машина
остановилась перед магазином. Николас уже сражался с запором.
Ударами ног ему удалось высадить дверь, и он влетев внутрь. В
магазине все пылало. Тело книгопродавца валялось ногами в
пламени, под боком разгоралось его сердце, тут же он увидел на
земле и сердцедер Шика. Пламя било ключом, то большими красными
шарами, то заостренными языками, они с одного удара прошибали
толстенные стены магазина; чтобы не пасть их жертвой, Николас
бросился на землю и в тот же миг почувствовал над собой
неистовую воздушную волну, поднятую огнетушительной струей из
аппаратов Пожарских. Шум огня удвоился, когда струя ударила ему
под корень. Потрескивая, пылали книги; страницы взлетали и с
боем проносились над головой Николаса к источнику струи; среди
безумия грохочущего пламени он еще мог кое-как дышать. Ему
подумалось, что Ализа вряд ли осталась в огне, но он не видел
двери, через которую она могла бы отсюда уйти; пламя, отбиваясь
от Пожарских, быстро поднялось; внизу, казалось, все угасло.
Посреди грязных ошметков и пепла остался лучезарный блик, более
яркий, чем пламя.
Дым, отсосанный к верхнему этажу, исчез очень быстро.
Книги угасали, но потолок горел еще сильнее, чем прежде. Внизу
же оставался только этот проблеск.
Весь перепачканный золой, с почерневшими волосами, едва
дыша, Николас ползком двинулся на свет. Он услышал топот сапог
суетящихся Пожарских. Под искореженной железной балкой он
заметил ослепительное белокурое руно. Пламя не смогло его
пожрать, ибо оно было ярче пламени. Николас спрятал его во
внутренний карман и выбрался наружу.
Он едва шел. Пожарские смотрели ему вслед. Огонь
свирепствовал в верхних этажах, и они готовились отрезать весь
квартал, чтобы тот выгорел дотла, поскольку у них не осталось
больше огнетушенки.
Николас брел по тротуару. Его правая рука ласкала на груди
волосы Ализы. Он услышал тарахтенье обгонявшей его полицейской
машины. Сзади был виден красный кожаный комбинезон сенешаля.
Слегка отогнув лацканы своего пиджака, Николас весь оказался
омыт солнцем. Только глаза его оставались в тени.
LXI
Колен заметил тридцатый столб. С самого утра шагал он по
погребу Золотого Запаса. Его задача заключалась в том, чтобы
кричать, завидев явившихся за золотом златокрадов. Погреб был
очень велик. Чтобы обойти его, требовался день быстрой ходьбы.
В центре находилась бронированная комната, где в атмосфере
смертельных газов медленно вызревало золото. Если успеешь
сделать обход за рабочий день, за работу хорошо заплатят. Колен
был в неважной форме, кроме того, в погребе было темно как в
погребе, и он провел там слишком много ночей. Сам того не
желая, он время от времени оглядывался и выбивался из графика,
ну а видел он позади себя лишь крохотную сияющую точку
последней лампы, а перед собой -- следующую лампу, которая
медленно увеличивалась.
Златокрады приходили не каждый день, но все равно
требовалось проходить контрольный пункт в предписанный момент,
иначе из жалованья производились удержания. Графика нужно было
придерживаться, чтобы оказаться наготове и закричать, когда
придут златокрады. Это были педантичные люди, строго
соблюдавшие устоявшиеся обычаи.
Колена мучила боль в правой ноге. Построенный из твердого
искусственного камня погреб подставлял ему неровный и
шероховатый пол. Пересекая восьмую белую линию, он немного
поднажал, чтобы прибыть к тридцатому столбу в нужное время. В
такт своему маршу он запел было во весь голос, но тут же
остановился г-эхо возвращало ему угрожающие, обрывки слов; на
его же мотив но в ракоходе.
Ноги нестерпимо ныли, но он вышагивал без устали и миновал
тридцатый столб. Машинально он оглянулся, ему показалось, что
сзади что-то виднеется. На этом он потерял еще пять секунд и
сделал несколько торопливых шагов, чтобы их наверстать.
LXII
В столовую было теперь не войти. Потолок почти сомкнулся с
полом, с которым его соединяли развивавшиеся во влажной темноте
полурастительные-полуминеральные выбросы. Дверь в коридор
больше не открывалась. Остался лишь узкий проход, который вел
от входа к комнате Хлои. Изида прошла первой, следом за ней
двинулся Николас. Казалось, что он немного не в себе. Что-то
оттопыривало внутренний карман его пиджака, и он то и дело
подносил руку к груди.
Прежде чем войти в комнату, Изида бросила взгляд на
кровать. Хлою, как всегда, окружали цветы. Ее вытянутые поверх
одеял руки едва удерживали большую белую орхидею, которая рядом
с прозрачной кожей казалась бежевой. Глаза Хлои были открыты,
и, увидев, что Изида садится с ней рядом, она с трудом
пошевелилась. Николас увидел Хлою и отвернулся. Он хотел бы ей
улыбнуться. Он подошел и погладил ей руку. Он тоже сел, и Хлоя
тихо закрыла глаза и вновь их открыла. Казалось, что она рада
видеть гостей.
-- Ты спала? -- тихо спросила Изида.
Хлоя глазами ответила: "Нет". Ее тонкие пальцы искали руку
Изиды. Под другой рукой у нее притаилась мышь; ее живые черные
глазки заблестели, и она засеменила по кровати поближе к
Николасу. Он осторожно взял ее, поцеловал в блестящую мордочку,
и мышка вернулась к Хлое. Цветы дрожали вокруг кровати, они
недолго сопротивлялись, и Хлоя час от часу слабела.
-- Где Колен? -- спросила Изида.
-- Работ... -- еле слышно выдохнула Хлоя.
-- Не разговаривай, -- сказала Изида. -- Я буду задавать
вопросы по-другому.
Она склонила свою очаровательную темную головку к Хлоиной
щеке и осторожно поцеловала ее.
-- Он работает в своем банке? -- сказала она.
Веки Хлои закрылись.
У входа послышались шаги. В дверях появился Колен. Он
принес новые цветы, но у него больше не было работы. Златокрады
прошли слишком рано, теперь можно было больше не ходить.
Оттого, что он старался как мог, ему дали немного денег, и он
купил цветы.
Хлоя, казалось, совсем успокоилась, теперь она почти
