- кроме своего личного блага? Полно, Фиц-Урс, мы с тобой отлично знаем
друг друга. Тобой руководит честолюбие - я стремлюсь к наслаждению, и то
и другое соответствует нашим возрастам. А о принце Джоне мы одного мне-
ния. Он слишком слабый человек, чтобы стать решительным монархом, слиш-
ком деспотичен, чтобы быть приятным монархом, слишком самонадеян и дер-
зок, чтобы быть популярным монархом, и слишком неустойчив и труслив,
чтобы долгое время оставаться монархом. Но это тот монарх, в царствова-
ние которого Фиц-Урс и де Браси надеются возвыситься и процветать; а по-
тому вы помогайте ему своей политикой, а я - добрыми копьями моих
вольных дружинников.
- Хорош союзник! - молвил Фиц-Урс нетерпеливо. - В самый решительный
час разыгрывает из себя шута! Скажи на милость, к чему ты затеял этот
нелепый маскарад?
- Чтобы добыть себе жену, - хладнокровно отвечал де Браси. - По спо-
собу колена Вениаминова.
- Колена Вениаминова? - повторил Фиц-Урс. - Не понимаю, о чем ты го-
воришь!
- Как, разве тебя тут не было вчера вечером, когда приор Эймер расс-
казывал нам историю, после того как менестрель спел романс?.. Он расска-
зал, что в отдаленные времена в Палестине возникла смертельная вражда
между племенем Вениамина и остальными коленами израильского народа. И
вот они перебили почти всех рыцарей этого племени, а те поклялись именем
пресвятой богородицы, что не допустят, чтобы оставшиеся в живых женились
на женщинах из вражеских колен. Впоследствии они раскаялись, что дали
такой обет, и послали к его святейшеству папе спросить совета, как бы им
снять с себя эту клятву; и тогда, по совету святого отца, молодежь из
колена Вениаминова отправилась на великолепный турнир и похитила оттуда
всех присутствовавших дам и таким образом добыла себе жен, не спрашивая
согласия ни самих невест, ни их семейств.
- Я слышал эту историю, - сказал Фиц-Урс, - но только сдается мне,
что либо ты, либо приор все спутали - и время этих событий и самые обс-
тоятельства дела.
- Э, не все ли равно! - сказал де Браси. - Я тебе сказал, что собира-
юсь добыть себе жену по способу колена Вениаминова. Это значит, что в
этом самом наряде я намерен напасть на стадо саксонских быков, ехавших
сегодня из Ашби, и отнять у них красавицу Довену.
- Да ты с ума сошел, де Браси! - сказал ФицУрс. - Подумай, ведь эти
люди, хотя они и саксы, богаты и влиятельны. Они пользуются уважением
среди своих соплеменников; таких знатных саксов осталось немного.
- А нужно, чтобы ни одного не осталось, - сказал де Браси. - Следует
довершить дело завоевания.
- Во всяком случае, теперь не время заниматься этим, - сказал
Фиц-Урс. - Близится смута. Нам необходимо заручиться сочувствием народа.
Помни, что принцу Джону придется покарать всякого, кто обидит народных
любимцев.
- Посмотрим, пусть только он посмеет! - сказал де Браси. - Тогда он
узнает разницу между поддержкой таких славных молодцов, как мои, и этого
сброда саксонских чурбанов. Впрочем, я и не думаю сразу объявлять свое
имя и звание. Разве я в этой одежде не похож на смелого охотника из тех,
что весело трубят в рожок? Во всем будут винить разбойников из йоркширс-
ких лесов. У меня верные лазутчики, и я знаю, как и куда поедут саксы.
Сегодня они ночуют в монастыре святого Витоля или, как его называют сак-
сы, Витольда в Бертоне на Тренте. А завтра они доберутся как раз до на-
шей засады, и мы, как соколы, налетим на них. Тут я вдруг предстану в
своем обычном наряде, разыграю роль любезного рыцаря и освобожу несчаст-
ную красавицу из рук грубых похитителей. Я провожу ее в замок Арон де
Бефа или увезу в Нормандию, коли понадобится, и до тех пор не покажу
родственникам, пока она не превратится в законную супругу Мориса де Бра-
си.
- Нечего сказать, план хоть куда, - сказал ФицУрс. - Я даже думаю,
что ты не сам его придумал. Слушай, де Браси, скажи откровенно, кто тебе
его подсказал и кто взялся тебе содействовать? Ведь твой собственный от-
ряд, кажется, далеко отсюда, чуть ли не в Йорке.
- Если тебе непременно хочется это знать - изволь, - сказал де Браси.
- Это задумал Бриан де Буальбер, а первоначальная мысль принадлежит мне
и пришла мне в голову после того, как я услышал о приключениях Вениами-
нова племени. Буагильбер поможет мне совершить нападение; он со своими
людьми будет изображать разбойников, а я потом, переменив платье, отобью
у них красавицу.
- Клянусь моим спасением, - сказал Фиц-Урс, - вот план, достойный ва-
ших умных голов! Твоя предусмотрительность, де Браси, как нельзя лучше
показана в этом плане: оставить красотку в руках своего почтенного союз-
ника. Возможно, что тебе посчастливится отнять ее у саксов, но как ты
вырвешь ее из когтей Буагильбера? Это такой сокол, который привык сам
хватать куропаток и умеет крепко держать свою добычу.
- Да ведь он храмовник, - сказал де Браси. - Ему нельзя жениться,
значит он не может быть мне соперником. Ну, а если бы он попытался на-
нести бесчестье будущей невесте де Браси, - клянусь небом, даже если бы
он один представлял собой весь свой орден, и тогда он не посмел бы на-
нести мне такое оскорбление!
- Ну, я вижу, что все мои речи ни к чему не ведут, - сказал Фиц-Урс.
- Мне хорошо известно твое упрямство. Я только прошу тебя: не теряй вре-
мени даром, пусть эта глупая и неуместная затея кончится как можно ско-
рее.
- Уверяю тебя, - отвечал де Браси, - что через несколько часов все
будет кончено. Я вовремя попаду в Йорк со своими молодцами и поддержу
любой твой смелый замысел... Но я слышу, что мои товарищи уже собрались,
- на заднем дворе топот и ржание коней... Прощай. Как истый рыцарь, я
лечу заслужить улыбку красавицы.
- "Как истый рыцарь"! - повторил Фиц-Урс, глядя ему вслед. - Вернее
сказать - как глупец, как дитя, способное бросить важное дело, чтобы ло-
вить пушинку, летящую мимо. Да, вот с какими людьми предстоит мне
действовать, и ради кого? Чтобы добыть корону этому легкомысленному и
развратному принцу, который, наверно, окажется таким же неблагодарным
монархом, каким был непокорным сыном и бессердечным братом. Но ведь и он
не более как орудие в моих руках. Сколько бы он ни гордился своей знат-
ностью, вздумай он поступить наперекор моим желаниям, он тотчас же узна-
ет, чем это ему грозит.
Тут размышления этого государственного мужа были прерваны голосом
принца, послышавшимся из внутренних покоев:
- Благородный Вольдемар Фиц-Урс! И, сняв с головы шапочку, будущий
канцлер (ибо таково было звание, к которому стремился этот хитрый нор-
манн) поспешил на зов будущего монарха.
Глава XVI
В глуши, от суеты мирской вдали,
Отшельника святого дни текли;
Он спал на мху, в пещере жизнь влача,
Он ел плоды, пил воду из ключа,
О боге думал, избегал людей
И лишь молитвой занят был своей.
Парнелл
Читатель, вероятно, не забыл, что исход турнира был решен вмеша-
тельством неизвестного рыцаря - того самого, кто за свое равнодушие и
безучастность получил сначала прозвище Черного Лентяя. Оказав помощь Ай-
венго, рыцарь, когда поединок закончился победой, тотчас покинул арену,
и его нигде не могли отыскать, чтобы вручить награду за доблесть. Пока
трубачи и герольды призывали его, рыцарь давно уже углубился в пес, дер-
жа путь к северу, избегая торных дорог. Он остановился на ночлег в ма-
ленькой харчевне, стоявшей в стороне от большой дороги. Там он узнал от
странствующего менестреля, чем кончился турнир.
На другой день рыцарь выехал рано, предполагая совершить длинный пе-
реезд; накануне он так заботливо берег силы своего коня, что теперь имел
полную возможность ехать без длительных остановок. Но чрезвычайно запу-
танные тропинки помешали ему выполнить свое намерение. К наступлению су-
мерек он достиг лишь западной границы Йоркшира. А между тем ночь надви-
галась быстро. Всадник и его лошадь были крайне утомления. Необходимо
было подумать о ночлеге.
Казалось, в местах, где очутился к тому времени рыцарь, негде было
найти кров для ночлега и ужин. По-видимому, ему, как это часто случалось
со странствующими рыцарями, оставалось одно: пустить свою лошадь пас-
тись, а самому лечь под дубом и предаться мечтам о своей возлюбленной.
Но у Черного Рыцаря, должно быть, не было возлюбленной; или, обладая та-
ким же хладнокровием в любви, какое проявлял в битве, он не мог нас-
только погрузиться в мысли о ее красоте и непреклонности, чтобы забыть о
собственной усталости и голоде; любовные мечты, как видно, не могли за-
менить ему существенных радостей ночлега и ужина. Поэтому он с большим
неудовольствием озирался вокруг, видя, что забрался в такую глушь, где
хоть и много было лужаек, следов и тропинок, но было ясно, что они про-
топтаны пасущимися стадами или дикими оленями и теми охотниками, которые
за ними гонялись.
До сих пор рыцарь держал свой путь по солнцу; но оно уже скрылось за
Дербиширскими холмами, и легко было сбиться с дороги. Тщетно пробовал он
выбирать торные тропы в надежде наткнуться на пастушеский шалаш или до-
мик лесного сторожа. Все было напрасно. Тогда, не надеясь больше на се-
бя, рыцарь решился положиться на чутье своего коня. По собственному опы-
ту он хорошо знал, что лошади нередко обладают удивительной способностью
находить нужное направление.
Как только добрый конь, изнемогающий под тяжелым седоком в боевых
доспехах, почувствовал по ослабленным поводьям, что он предоставлен
собственной воле, силы его как бы удвоились. До сир пор он только жалоб-
ным ржаньем отзывался на понукания и пришпоривание. Теперь же, словно
гордясь оказанным ему доверием, он насторожил уши и пошел гораздо быст-
рее. Выбранная им тропинка круто сворачивала в сторону от прежнего пути,
но, видя, с какой уверенностью его конь двинулся по новой дороге, рыцарь
не противился ему.
Конь оправдал такое доверие. Тропинка стала шире, утоптаннее, а сла-
бый звон небольшого колокола указывал на то, что где-то поблизости есть
часовня или хижина отшельника.
Вскоре рыцарь выехал на открытую поляну; на другой стороне ее возвы-
шался огромный утес с крутыми, изъеденными ветром и дождем серыми скло-
нами. Кое-где в его расщелинах пустили корни и росли дубки и кусты ост-
ролиста, местами густой плющ зеленой мантией окутывал склоны и колыхался
над обрывами, подобно султанам над шлемами воинов, придавая изящество
тому, что само по себе было грозно и внушительно. У подножия скалы, при-
лепившись к ней одной стеной, стояла хижина, сложенная из нетесаных бре-
вен, добытых в соседнем лесу; щели, которые оставались между ними, были
замазаны глиной, смешанной со мхом. Перед дверью воткнуто было в землю
очищенное от ветвей молодое сосновое деревце с перекладиной наверху,
служившее бесхитростной эмблемой креста. Немного правее из расселины
утеса выбивалась прозрачная струя воды, падавшая на широкий камень, вы-
долбленный наподобие чащи. Переполняя этот естественный бассейн, вода
переливалась через край на поляну и, проложив себе естественное русло,
журча текла по ней, чтобы потеряться в ближайшем лесу.
Возле источника видны были развалины очень маленькой часовни с обва-
лившейся крышей. Все здание когда-то было никак не больше шестнадцати
футов в длину и двенадцати в ширину, а низкая крыша покоилась на четырех
концентрических сводах, опиравшихся по углам на короткие и толстые ко-
лонны; еще были целы две арки, хотя крыша между ними обрушилась. Низкий,
закругленный вверху вход в эту старинную часовню был украшен высеченными
из камня зубцами наподобие зубов акулы, что нередко встречается на древ-
них образцах орнамента саксонского зодчества. Над порталом на четырех
небольших колоннах возвышалась колокольня, где висел позеленевший от
