Наполеон никогда не в состоянии был думать. Он и часу не мог остаться без
какого-нибудь подвига, который должен был наполнить его существо: поэтому-то
он и должен был завоевать весь мир. Так как он обладал выдающимися
качествами, гораздо более выдающимися, чем все императоры до него, то вполне
естественно, что ему необходимо было очень многое, чтобы подавить в себе
противоречия своей натуры. Заглушить свою лучшую сущность - вот властный
мотив его честолюбия. Человек гениальный может делить с остальными людьми их
страсть к славе и удивлению, но его честолюбие будет совершенно другого
рода. Он не поставит все предметы в мире в исключительную зависимость от
себя, не свяжет их с собой, как с эмпирической личностью, и не нагромоздит
их на своем имени в виде бесконечной пирамиды. Вот почему достоверное
ощущение действительности постепенно покидает императора (он становится
эпилептиком). Он отнял свободу у объекта8 и вступил в преступную связь с
вещами, превратив их в средство для своих целей, в подножие своей ничтожной
личности с ее эгоистическими, хищными замыслами. У великого человека есть
определенные границы, так-как он монада из монад, так как он, что является
наиболее важным, сознательный микрокосм.
Он - пантогенен, включает в себе всю вселенную и уже при первом опыте
(я беру самый выдающийся случай) видит тесную связь мировых явлений. Ему
нужны дальнейшие переживания, но ему не нужно индукции. Великий трибун и
великая гетера - абсолютно безграничные люди, они превращают мир в
декорацию, на которой должно с особенной яркостью отразиться их эмпирическое
"я". Потому им чужда любовь, Дружба, расположение. В их душе нет любви.
Вспомните глубокую сказку о царе, который хотел завладеть звездами. Она
раскрывает идею императора с ослепительной ясностью. Истинный гений сам
воздает себе честь, но ни в коем случае не становится к черни в отношение
взаимной зависимости, как это делает трибун. Ибо великий политик не только
спекулянт и миллиардер, он к тому же уличный певец, он великий шахматист, но
и великий актер, он деспот, но он в сильной степени заискивает у других, он
не только проституирует, он сам величайшая проститутка. Нет того политика,
того полководца, который "снисходил" бы к другим людям. Его снисхождения
приобретают известность - это его половые акты! Улица является также
принадлежностью истинного трибуна. Отношение его к черни, как к своему
дополнению, является конститутивным для политика. Вся сфера его деятельности
- это чернь. С отдельными людьми, с индивидуальностями он порывает, если он,
конечно, не умен, но если он также хитер, как Наполеон, то он лицемерит и
оказывает им всякие знаки уважения для того чтобы сделать их безвредными для
себя. Наполеон тоньше всех понимал свою зависимость от черни. В своих
замыслах политик не может руководствоваться одним только желанием своим. Не
может он этого сделать как в том случае, если он - сам Наполеон, так и в том
случае, когда он вдруг захотел бы осуществить свои идеалы, чего Наполеон ни
в коем случае не сделал бы: чернь, этот истинный владыка его, живо вразумил
бы его. Всякое "наказание воли" имеет значение только для формального акта
инициативы, но воля властолюбца свободной быть не может.
Каждый император отлично чувствует свою связь с народными массами, а
потому они как бы инстинктивно стоят за конституцию, за народные или военные
собрания, за всеобщее избирательное право (Бисмарк в 1866 г.). Не Марк
Аврелий и Диоклетиан, а Клеон, Антоний, Фемистокл, Мирабо - вот личности, в
которых вполне отлилась фигура политика. Ambitio в собственном смысле слова
значит "хождение вокруг". Это именно и делают, как трибун, так и
проститутка. Эмерсон говорит, что Наполеон гулял "инкогнито" по улицам
Парижа с тем, чтобы прислушиваться к ликованию и восторженным крикам толпы.
То же самое говорит Шиллер о Валенштейне.
"Великие люди дела", как известное явление, уже с давних пор
приковывали к себе внимание художников (не философов) своей исключительной
своебразностью. Неожиданная аналогия, которая была развита мною, облегчит
нам задачу понимания этого явления; Постараемся проанализировать и уложить в
рамки какого-нибудь определенного точного понятия. Антоний (Цезарь) и
Клеопатра - люди весьма похожие друг на друга. Большинство людей увидят,
пожалуй, в этой параллели какую то фикцию, но для меня эта аналогия не
подлежит никакому сомнению, как бы сильно ни расходились на первый взгляд
эти люди. "Великий человек дела" отказывается от своей внутренней, духовной
жизни с тем, чтобы, изжить себя в мире и уничтожиться, подобно всему
изжитому, вместо того, чтобы вечно пребывать в виде чего-то внутренне
пережитого. Свою собственную ценность он со всей свирепостью отвергает и
держит себя всю жизнь вдали от нее. То же самое представляет собою и
проститутка: она нагло бросает в лицо всему обществу ту ценность, которую
могла приобрести от него в качестве матери, но не для того, чтобы углубиться
в свою внутреннюю сущность и вести созерцательную жизнь, а исключительно с
тем, чтобы дать полный простор своему чувственному влечению. Оба они,
великая проститутка и великий трибун, являются факелами с ослепительным
далеким светом, их путь усеян грудою трупов, но они погасают, как метеоры,
бессмысленно, бездельно для человеческой мудрости, не оставив по себе ничего
неизменного, ничего вечного. Только мать и гений ведут свою тихую работу,
рассчитанную на будущность. Поэтому трибун и проститутка получили название
"бичей Божьих". Они рассматриваются, как явления глубоко антиморальные.
Здесь мы еще раз убеждаемся, насколько правильно было господствовавшее
в свое время мнение, согласно которому "великий человек воли" был исключен
из понятия гения. Не только философский, но и художественный гений имеет ту
характерную особенность, что теоретическое или образное мышление преобладает
у него над всем практическим.
Нам предстоит еще исследовать мотив, который руководит проституткой.
Познать сущность матери было относительно легко: она является совершеннейшим
орудием для сохранения рода. Познать же сущность проституции представляется
делом более сложным и запутанным. Человек, который задумывается над ней
несколько глубже, несомненно переживал моменты, когда он терял всякую
надежду придти к какому-нибудь окончательному результату по этому вопросу.
Все дело заключается в различном отношении матери и проститутки к акту
оплодотворения. Надо полагать, что разбор этого вопроса, как и вообще
вопроса о проституции, сочтут делом вполне достойным философа. Было бы
смешно, если бы мне пришло слышать обратное. В каждом произведении дух
исследования является тем моментом, который придает достоинство всему
предмету. Скульптор или живописец очень часто задавались вопросом о том, что
ощущает Леда или Даная. Художники, которые избирали предметом своего
творчества проститутку (мне известны в этом направлении "Исповедь Клода",
Гортензии, "Рене" и "Нана", Золя, "Воскресение" Толстого, наконец, Соня -
создание одного из величайших гениев - Достоевского), всегда имели в виду
изобразить нечто общее, а не отдельные частные случаи. Где есть общее, там
может быть создана и теория о нем.
Половой акт имеет для матери значение средства в интересах определенной
цели. Проститутка же занимает исключительное положение в том смысле, что
половой акт является для нее самоцелью. Тот факт, что в природе, как целом,
половой акт, кроме роли своей в процессе размножения, играет еще другую
роль, приобретает особенную достоверность благодаря следующему явлению: у
многих живых существ процесс размножения протекает без акта совокупления
(партеногенез и с). Но, с другой стороны, мы видим, что половой акт у всех
животных служит целям размножения рода, и мы очень далеки от мысли
предположить, что копуляция столь привлекательна для животных исключительно
в силу того удовольствия, с которым она связана. Последнее не выдерживает
критики уже благодаря тому, что копуляция совершается и определенное время,
а именно в период течки, а потому и самое удовольствие от полового акта
является как бы средством, которое природа применяет в своих собственных
целях - в целях поддержания рода.
Итак, половой акт является для проститутки самоцелью. Но этим еще не
сказано, что для матери он лишен всякого значения. Правда, существует
категория "сексуально-анестетических" женщин, которых в общежитии называют
"холодными", но таких женщин значительно меньше, чем думают, так как очень
часто виною этой холодности является сам мужчина, который не сумел вызвать в
женщине противоположного настроения. Последние именно случаи мы не вправе
причислять к типу женщины-матери. Холодность одинаково присуща как матери,
так и проститутке. Мы ниже еще рассмотрим ее в связи с явлениями истерии. Мы
также не должны говорить об отсутствии половой восприимчивости у проститутки
только потому, что уличные проститутки (главный контингент которых
набирается из крестьянского населения, среди служанок и т. д.) иногда не
оправдывают самые напряженные ожидания отсутствием всякой жизни. Нужно
помнить, что проститутка терпит любовные ласки и таких людей, которые для
нее совершенно безразличны в половом отношении, а потому не следует
утверждать, что безжизненное, холодное отношение к половому акту является
характерной чертой проститутки. Эта мнимая холодность возникает именно
потому, что проститутка предъявляет самые высокие требование к чувственному
наслаждению, и за все лишения, которым она подвергается в этом направлении,
она вознаграждает себя еще в более сильной степени связью с сутенером.
Что половой акт обладает для проститутки значением самоцели, видно из
того, что она и только она кокетлива. Кокетство всегда сохраняет известное
отношение к половому акту. Сущность кокетства сводится к следующему:
обладание женщиной рисуется в воображении мужчины в виде факта уже вполне
законченного. В действительности же этого факта еще нет, и вот тут-то
выступает основная цель всякого кокетства, а именно, путем контраста между
его иллюзией и действительностью вызвать в мужчине импульс к осуществлению
этого обладания. Этот вызов ставит перед мужчиной одну и ту же задачу в
вечно меняющейся форме и одновременно он дает мужчине понять, что его
считают неспособным выполнять эту задачу. Но кокетство оказывает женщине еще
ту услугу, что кокетничая, она в то же время удовлетворяет до известной
степени своему единственному желанию: переживать акт соития. Ибо страсть,
которую проститутка разжигает в мужчине, вызывает в ней самой нечто
аналогичное тем ощущениям, которые она испытывает при
акте совокупления, и таким образом доставляет себе сладострастное
наслаждение в любое время и через любого мужчину. Дойдет ли женщина в этой
игре до последних пределов или она начнет отступать, когда дело примет
решительный оборот, зависит от того, удовлетворяет ли ее форма
действительного общения с ее мужем в такой степени, что она не нуждается в
услугах других мужчин. Тот факт, что именно уличные проститутки а общем не
кокетливы, объясняется просто тем, что те ощущения, которые составляют
основную цель кокетства, они и без тот испытывают в большом числе и в самой
грубой форме, так что им очень легко отказаться от более утонченных,
щекочущих вариаций полового чувства. Итак, кокетство является средством
вызвать активное половое нападение со стороны мужчины, усилить или ослабить
