строки: "Гвардейские полки (из них Семеновский и Измайловский прошли ми-
мо наших окон), идя во дворец присягать новому императору, были пе-
чальны, подавлены и не имели радостного вида".
Ну еще бы! Кончилось тянувшееся десятилетиями безделье. Гвардию ос-
корбили самым жесточайшим образом, потребовав от нее настоящей военной
службы. Чуть позже Петр поразил "янычаров" в самое сердце, дойдя до
крайних пределов "самодурства": он осмелился заявить, что отправит гвар-
дию на войну! Циничное тиранство сего решения не оставляло императору
никаких шансов уцелеть на престоле, вообще выжить... Такого гвардия уже
не могла перенести - благо под рукой имелась матушка Екатерина, обещав-
шая вернуть исконно гвардейские вольности... То есть - прежнее сытое
безделье.
И все же стоит уточнить: даже в гвардии нашлись честные люди. Вопреки
распространенным легендам, агитация сторонников Екатерины среди гвардей-
цев вовсе не встретила единодушной поддержки. Когда измайловцы и семе-
новцы уже открыто перешли на сторону Екатерины, преображенцы колебались,
кричали, что умрут за Петра. Только после того, как арестовали Преобра-
женских офицеров - С.Р. Воронцова, П.И. Измайлова, П.П. Войекова и мно-
гих других, - полк удалось вывести на улицы.
Однако и впоследствии, в первые дни после переворота, не было "всеоб-
щего ликования". Один из очевидцев утверждал: "Я лично видел, как один
матрос плюнул в лицо гвардейцу, сказав при этом: "Ты, бессовестный тип,
продал императора за два рубля". Секретарь французского посланника К-К.
Рюльер, очевидец переворота (и ярый сторонник версии о "тупом самоду-
ре"), все же признавал, что видел, как матросы упрекали в кабаках гвар-
дейцев, "что те за пиво продали императора".
Возможно, в Петербурге после успешного переворота и обстояло так, как
описывала Дашкова: "Улицы были запружены ликующим народом, благословляю-
щим нас; звон колоколов, священники в облачении на паперти каждой церк-
ви, полковая музыка производили неописуемое впечатление".
В Москве (как свидетельствует тот же Рюльер) обстояло несколько ина-
че. Получив манифест о восшествии Екатерины на трон (где Екатерина, в
частности, цинично уверяла, что пойти на этот шаг ее, изволите ли ви-
деть, слезно просили некие "выборные депутаты от народа"), губернатор
огласил его перед военным гарнизоном и жителями столицы. Потом выкрикнул
здравицу в честь новой государыни.
В ответ - всеобщее молчание, угрюмое, многозначительное и жуткое. Гу-
бернатор провозглашает здравицу вторично - и вновь молчание. Только в
третий раз "Ура Екатерине!" подхватывают несколько голосов - это кричат
стоящие рядом с губернатором офицеры, которым он злым шепотом приказыва-
ет немедленно изобразить "глас народа". А тем временем в солдатских ря-
дах слышится глухой ропот: "Гвардия располагает престолом по своей во-
ле..."
Вскоре Петр III будет убит кучкой пьяных гвардейцев - о возможности
такого финала Екатерина, конечно же, и подумать не могла в доброте сво-
ей...
ВИРТУАЛЬНОСТЬ
Мог ли Петр III подавить мятеж гвардии?
Без особого труда. Утром 28 июня, едва в Петербурге начались беспо-
рядки, генерал-поручик Михаил Измайлов с несколькими кирасирами прорвал-
ся из города и прискакал в Петергоф, где находился Петр. Ярый враг Ека-
терины, Измайлов не терял ни минуты. Без малейших натяжек можно утверж-
дать: начни Петр действовать немедленно, он имел все шансы на победу.
Тем более, что в его свите находился человек, который мог уверенно и
жестоко раздавить мятежные полки...
Речь идет об одной из заметнейших и славных фигур XVIII столетия -
графе и генерал-фельдмаршале Бурхарде Христофоре Минихе. Личность приме-
чательнейшая...
На военную службу Миних попал семнадцатилетним.
Двадцать лет воевал в Европе, дослужился до генерал-майора, а в 1721
г. перешел на русскую службу, где прославился не только на поле боя, но
и постройкой каналов, шлюзов на Невр, Рогервикской гавани на Балтике,
разработкой новых военных уставов. Именно Миних основал в Петербурге Ка-
детский корпус и ввел в русской армии кирасирские полки, взял Очаков,
успешно осуществил рейд в Крым, разбил турок под Хотином (потеряв всего
70 человек при более чем тысяче убитых с турецкой стороны). Именно Миних
арестовывал Бирона, а вскоре и Брауншвейгскую фамилию.
При Елизавете Миних угодил в немилость и был отправлен в ссылку - по
злой иронии судьбы, в тот самый домик в Пелыме, который сам же Миних
спроектировал для свергнутого Бирона... В Пелыме, в Тобольской губернии,
Миних просидел двадцать лет. И ухитрился не просто выжить - сохранить
железное здоровье. Упрямый крестьянский внук (предки Миниха были
крестьянами, лишь его отец получил дворянство от датского короля Фридри-
ха) разработал подробную и обширную программу выживания - сочинял духов-
ные песни и проповеди, труды по фортификации, военные планы, трактаты о
переменах в гражданском управлении, учил обывательских детей, работал на
огороде. Спал при этом лишь три часа в сутки - и через двадцать лет вер-
нулся волей Петра в Петербург, не лишившись ни единого зуба, крепкий и
бодрый (сохранились воспоминания, что семидесятидевятилетний старик лихо
крутил амуры с доступными придворными красотками).
Миних советовал Петру действовать, не теряя ни минуты. Шансы были ог-
ромные - войсками, расквартированными в Прибалтике и Восточной Пруссии,
командовал преданный Петру П.А. Румянцев. Кронштадтская крепость еще не
успела присягнуть Екатерине, и посланный ею адмирал Талызин до Кронштад-
та пока что не добрался.
Достаточно было немедленных действий - отправить курьеров в Кронш-
тадт, к заграничному корпусу Румянцева (а самому Петру с придворными и
голштинскими гвардейцами безотлагательно бежать подальше от Петербурга).
Многопушечные линейные корабли Кронштадтской эскадры, войдя в Неву, дер-
жали бы под прицелом весь город. Полки Румянцева, обстрелянные и полу-
чившие боевое крещение в сражениях с лучшей европейской армией того вре-
мени, прусской, без всякого труда втоптали бы в грязь гвардейских без-
дельников (которых армия откровенно ненавидела). Если только гвардейцы
рискнули бы сопротивляться...
Зная железный характер нимало не боявшегося крови Миниха, можно пред-
положить, что Екатерина могла и "совершенно случайно" погибнуть при
штурме Петербурга. Уже потом, после ареста Петра, когда императрица
спросила Миниха: "Вы хотели против меня сражаться?", старый вояка, не
боявшийся уже ни Бога, ни черта, браво ответил: "Так, всемилостивейшая
государыня! Я хотел жизнью своей пожертвовать за монарха, который возв-
ратил мне свободу!" Екатерина, взяв со старика клятву верности, восста-
новила его в прежних должностях, и он еще пять лет, до смерти, находился
в непрестанных трудах... [6]
Этот человек, окажись у него власть распоряжаться от имени монарха,
мог изменить историю. Увы, Петр промедлил, и это стоило ему жизни. Вряд
ли стоит судить его за проявленную нерешительность слишком строго. Дело
тут не в простой, "житейской" трусости. Он попросту не умел сражаться в
таких условиях. В его системе жизненных ценностей с самого начала не
предусматривалась возможность таких событий. Петр был слишком уж евро-
пейцем - а в России это никогда не прощалось. Зато блестящая азиатчина,
которой обучилась Екатерина, принесла свои плоды. Россию вновь вернули
на дорогу кнута, топора, произвола, взяв из реформ Петра только то, что
служило укреплению ничем не ограниченной самодержавной власти. По инер-
ции Екатерина созвала депутатов от дворянства, купечества и крестьян,
которые должны были выработать новый свод законов (идея Петра III), но
сумела превратить это в пустую говорильню. Зато закрепостила украинских
землепашцев, до того свободных...
Чтобы дать характеристику "золотому веку Екатерины", вовсе не обяза-
тельно открывать Америк. Достаточно вспомнить строки Пушкина: "Со време-
нем история оценит влияние ее царствования на нравы, откроет жестокую
деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, уг-
нетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные
ошибки ее политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвра-
тительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия - и тогда го-
лос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия Рос-
сии".
ПОСЛЕДНИЙ РЫЦАРЬ
Тот же "двойной стандарт" был использован на всю катушку в случае с
Павлом I. Вновь однотипные события получали совершенно разное толкова-
ние. Когда на столе вприсядку плясал пьяный Петр I - это именовалось
"государь изволит отдыхать от трудов тяжких". Когда подвыпивший Петр III
играл в чехарду со своими гвардейцами - это, легко догадаться, рассмат-
ривалось как признак совершеннейшей дебильности. Когда чудесил Суворов
(прыгал через стулья, кукарекал, венчал одним махом двадцать пар своих
крепостных) - сие почтительно звалось "чудачествами великого человека".
Когда гораздо менее безобидно давал выход своим эмоциям Павел I (и в са-
мом деле чуточку эксцентричный) - пресловутое "общественное мнение" рас-
пускало сплетни о "коронованном безумце...
И совершенно как-то упускается из виду, что ославленный "деспотом и
безумцем" Павел своей деятельностью (пусть в какой-то степени хаотичной
и далеко не всегда продуманной) опять-таки если и не вносил коренных из-
менений, то понемногу уводил Россию с пути, ведущего в тупик.
В задачу автора не входит подробно рассматривать недолгое царствова-
ние Павла - в последние годы появилось сразу несколько дельных книг,
напрочь разрушающих устоявшуюся версию о "коронованном безумце". Я лишь
бегло попытаюсь обозреть толковые преобразования императора.
Прусский военный агент, отнюдь не бывший горячим поклонником Павла,
сообщал на родину: "Император Павел создал в некотором роде дисциплину,
регулярную организацию, военное обучение русской армии, которой пренеб-
регала Екатерина II". Русский мемуарист дополнял эти сведения, называя
реформы Павла в области артиллерии "первым Шагом к преобразованию и усо-
вершенствованию".
Именно Павел отменил закон о престолонаследии Петра I, принесший Рос-
сии столько бед. Именно Павел снял с крестьян недоимку в семь с лишним
миллионов рублей, возместив ущерб для бюджета... за счет новых обложе-
ний, коснувшихся исключительно дворян. Именно Павел категорически запре-
тил продавать дворовых и крестьян без земли. Указ, определявший, чтобы
крестьяне отныне работали на хозяев лишь три дня в неделю, был высоко
оценен беспристрастным наблюдателем - прусским дипломатом Вегенером:
"Закон, столь решительный в этом отношении и не существовавший доселе в
России, позволяет рассматривать этот демарш императора как попытку под-
готовить низший класс нации к состоянию менее рабскому".
Проницательный пруссак зрил в корень - указы и реформы Павла были, по
выражению знаменитого Сперанского, "возможным началом целой системы
улучшений крестьянского быта". Весьма похоже, что именно под влиянием
идей Павла Сперанский и разрабатывал свои проекты реформ несколько лет
спустя.
Вовсе уж революционным прорывом было утверждение в сентябре 1800 г.
"Постановления о коммерц-коллегии" - фактически новом министерстве тор-
говли и промышленности. Из 23 членов коллегии 13, по замыслу Павла, куп-
цам предписывалось выбрать из своей среды. Впервые в русской истории
купцы и заводчики, политически бесправные даже при миллионных капиталах,
получали, по сути, места в правительстве.
Александр I уже на пятый день своего царствования поторопился ликви-
дировать это отцовское нововведение: "...оставя в той коллегии членов,
от короны определенных, всех прочих, из купечества на срочное время изб-
ранных, отпустить в их домы, и впредь подобные выборы прекратить". "Пле-
