ца 1825-го ни за что не позволило бы безболезненно перейти к грезившейся
декабристам идиллии. Даже французы (народ, безусловно превосходивший на-
ших соотечественников в развитом правосознании) во времена своей револю-
ции пролили столько крови и учинили столько зверств, что последствия, по
мнению иных французских историков, аукаются даже сегодня...
А посему нельзя относиться к декабристам с любовью и уважением только
потому, что они, чистые души, "хотели сделать лучше". Важны не намере-
ния, а последствия. Известно, куда ведет вымощенная одними благими наме-
рениями дорога...
Я не буду разрабатывать виртуальность, которая могла бы возникнуть в
результате победы декабристов. Всю работу проделали до меня: замеча-
тельный историк Н. Эйдельман (как документалист) и мой хороший друг, та-
лантливый писатель из Одессы Лев Вершинин, написавший великолепную "ис-
торическую фантастику" (см. библиографию) [37, 217]. После них работать
в этом направлении уже бесполезно. Посему я лишь кратко изложу наиболее
вероятное виртуальное будущее.
Революционная армия очень быстро раскалывается на несколько неприми-
римых лагерей, которые начинают войну по всем правилам. Параллельно в
стране действуют верные уцелевшим членам императорской фамилии войска,
польские повстанцы и массы крестьян, поднявшиеся на "бессмысленный и
беспощадный" русский бунт. Как минимум несколько лет в стране тянется
повсеместная гражданская война без фронтов и тылов, все воюют со всеми.
Более чем вероятно, соседи начинают интервенцию, как сто раз случалось в
истории многих государств при подобном обороте дел. В лучшем случае оты-
щется в конце концов сильная личность вроде генерала Бонапарта или Фран-
ке, маршала Пилсудского или Боливара - и жесточайшими мерами восстановит
порядок. Но к тому времени страна будет залита кровью, выжжена и разг-
раблена. Да и то - если отыщется личность...
А посему к Николаю Павловичу у меня претензия одна - мало повесил. За
одного только генерала Милорадовича, ученика Суворова и замечательного
русского полководца, следовало тут же, на Сенатской, перевешать каждого
десятого.
Между прочим, мы как-то ухитрились забыть, что великому князю Николаю
в декабре 1825 было всего двадцать девять лет. И не может не восхищать,
сила воли, ум и энергия совсем молодого человека, которого к тому же
вовсе не готовили к роли самодержца. Лишний раз убеждаешься, сколь много
в критические моменты зависит от волевой и энергичной личности. Николай
не просто мастерски подавил бунт - он вдобавок положил конец столетнему
разгулу гвардии, вместо защиты Отечества занимавшейся мятежами и цареу-
бийствами. Символично, что с разрывом всего в несколько месяцев схожие
события разыгрались и в Турции. Там султан столь же решительно уничтожил
янычарский корпус - как и русская гвардия, к тому времени выродившийся в
скопище сытых бездельников, обеспечивших себе наследственные привилегии
и думавших о чем угодно, кроме защиты родины...
За умиленными пассажами в защиту и одобрение декабристов мы как-то
совершенно забыли рассмотреть простой и конкретный вопрос - что,
собственно, готовили означенные господа стране в случае своей победы?
Намеченное ими освобождение крестьян без земли, способное лишь навре-
дить, - еще цветочки...
В "Обзоре общественного мнения", составленном в 1829 г. офицерами III
отделения (давно пора отбросить ублюдочную большевистскую оценку этого
учреждения, сохранившуюся по сию пору), содержится любопытный абзац.
"Молодежь, то есть дворянчики от 17 до 32 лет, составляет в массе са-
мую гангренозную часть империи. Среди этих сумасбродов мы видим зародыши
якобинства, революционный и реформаторский дух, выливающийся в разные
формы и чаще всего прикрывающийся маской русского патриотизма. Тенден-
ции, незаметно внедряемые старшинами в них, иногда даже собственными от-
цами, превращают этих молодых людей в настоящих карбонариев. Все это
несчастне происходит от дурного воспитания. Экзальтированная молодежь,
не имеющая никакого представления ни о положении в России, ни об общем
ее состоянии, мечтает о возможности русской конституции, уничтожении
рангов, достичь коих у них не хватает терпения, и о свободе, которой они
совершенно не понимают, но которую полагают в отсутствии подчинения".
Время показало, что автор этих строк был совершенно прав. Во второй
половине XIX столетия народовольцы, как раз главным образом и состоявшие
из "дворянчиков" и "экзальтированной молодежи", заразили общество виру-
сом революции, убили Александра II практически за считанные дни до вве-
дения им конституции да вдобавок проторили дорожку большевикам...
Вернемся к декабристам. Чтобы понять, что же на самом деле представ-
ляли собой эти субъекты, необязательно вспоминать о полусумасшедших неу-
дачниках вроде Якушкина. Достаточно заглянуть в первоисточники - в "Рус-
скую правду", сочиненную Павлом Пестелем в качестве руководства на бли-
жайшее будущее.
Как же Пестель представлял себе полицейскую систему новой свободной
России?
Новую полицию Пестель предлагал именовать... "Высшим благочинием"
(прямо-таки оруэлловское Министерство Любви). "Высшее благочиние охраня-
ет правительство, государя и государственные сословия от опасностей, мо-
гущих угрожать образу правления, настоящему порядку вещей и самому су-
ществованию гражданского общества или государства, и по важности сей це-
ли именуется оно высшим..."
По Пестелю, деятельность "Высшего благочиния" с самого начала должна
сохраняться в строжайшей тайне, оно "требует непроницаемой тьмы и потому
должно быть поручено единственно государственному главе сего приказа,
который может оное устраивать посредством канцелярии, особенно для сего
предмета при нем находящейся". Даже имена чиновников "не должны быть ни-
кому известны, кроме государя и главы благочиния". До подобной секрет-
ности не дотянули ни ЧК, ни гестапо...
"Высшее благочиние" должно развернуть самую широкую сеть доносчиков и
тайных агентов: "Для исполнения всех сих обязанностей имеет высшее бла-
гочиние непременную надобность в многоразличных сведениях, из коих неко-
торые могут быть доставляемы обыкновенным благочинием (т.е. обычной по-
лицией - А.Б.) и посторонними отраслями правления, между тем как другие
могут быть получаемы единственно посредством тайных розысков. Тайные ро-
зыски, или шпионство, суть посему не только позволительное и законное,
но даже надежнейшее и, можно сказать, единственное средство, коим высшее
благочиние поставляется в возможность достигнуть предназначенной ему це-
ли".
Естественно, чины "внутренней стражи" должны получать самое высокое
жалованье: "Содержание жандармов и жалование их офицеров должно быть
втрое против полевых войск, ибо сия служба столь же опасна, гораздо
труднее, а между тем вовсе не благодарна".
Наконец, численность "ревнителей благочиния" предполагается огромная:
"Для составления внутренней стражи, думаю я, 50 000 жандармов будут для
всего государства достаточны".
Для сравнения: тогдашний Корпус внутренней стражи, в который входили
и жандармские части, к 1825 г. насчитывал всего около пяти тысяч чело-
век...
Так что я предлагаю читателю самому решить: куда могли завести такие
планы и чем кончилось бы их вдумчивое претворение в жизнь... Кстати, к
1842 г. штаты многократно руганного и предаваемого анафеме III отделения
составляли... 40 человек.
Кстати, офицеры III отделения отчего-то всерьез полагали, что основ-
ным мотивом, подвигнувшим декабристов на мятеж, было желание освобо-
диться от своего кредитора, то есть - императорской фамилии. Шеф жандар-
мов Дубельт так и пишет: "Самые тщательные наблюдения за всеми либерала-
ми, за тем, что они говорят и пишут, привели надзор к убеждению, что од-
ной из главных побудительных причин, породивших отвратительные планы
"людей 14-го декабря", было ложное утверждение, что занимавшее деньги
дворянство является должником не государства, а императорской фамилии.
Дьявольское рассуждение, что, отделавшись от кредитора, отделываются от
долгов, заполняло главных заговорщиков, и мысль эта их пережила..."
В самом деле, к 1825 г. большая часть дворянских имений была заложена
в Государственном банке. Маркиз де Кюстин, посетивший Россию в 1839 г.,
писал, что император является "не только первым дворянином своего госу-
дарства, но и первым кредитором своего дворянства" [105].
Так что эта версия имеет все права на существование - аналоги в миро-
вой истории встречались. Доклад Дубельта, уточняю, был строго секретным,
не предназначенным для широкого распространения. Известно, что на допро-
сах господа декабристы порой прямо-таки выворачивались до донышка. На-
чальник III отделения Бенкендорф и шеф жандармов Дубельт - люди чести
(пора, наконец, отказаться от их совдеповских оценок!), боевые офицеры,
герои 1812-го года. Если признать, что они не кривили душой, а фиксиро-
вали то, что знали, картина получается и вовсе прелюбопытная. По крайней
мере, начинаешь понимать, почему вдруг бросились бунтовать не просто
знатные люди - помещики, владевшие многими тысячами душ и обширнейшими
имениями. Чего не сделаешь, чтобы освободиться от кредитора, которому
нет охоты возвращать долг...
Кстати, проверить эту версию "не просто, а очень просто". Нужно всего
лишь вдумчиво покопаться в архивах. И если обнаружится, что имения "лю-
дей 14-го декабря" были заложены в казну, все подозрения превратятся в
уверенность...
Пушкин, еще в 1822 г., будучи совсем молодыми прекрасно понимал опас-
ности "дворянских" революций, понимал, что "ограничение дворянами само-
державия" выродилось бы в нечто страшное: "Владельцы душ, сильные своими
правами, всеми силами затруднили б или даже вовсе уничтожили способы ос-
вобождения людей крепостного состояния, ограничили б число дворян и заг-
радили б для прочих сословий путь к достижению должностей и почестей го-
сударственных".
Правда, он писал это, имея в виду попытку дворянства ограничить в
1730 г. права императрицы Анны, но разница невелика...
И ДРЯХЛЫЙ ОКТЯБРЬ ПОЗАДИ
ВВЕДЕНИЕ, ОНО ЖЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Лиц, политически озабоченных, автор почтительнейше просит эту главу
не читать. Поскольку в гордыне своей тщится не "реабилитировать" кого-то
или "ниспровергнуть", а провести беспристрастное, насколько удастся, ис-
торическое расследование. "Насколько удастся" - потому что автор тоже
живой человек и не свободен от симпатии с антипатиями.
Сразу оговорюсь: влезать в дискуссию по поводу выноса либо невыноса
Ленина из Мавзолея не собираюсь. По причине брезгливого пренебрежения к
таковой. Ну совершенно нам больше нечего делать, кроме как ломать копья
на сей счет! Ну заняться нам больше нечем! Ну нет у нас других забот!
Как будто хоть от одной малюсенькой проблемы избавимся, закопав Ильича
согласно его пресловутому завещанию, которого ни одна живая душа в глаза
не видела, кстати...
Итак... Все дискуссии и споры вокруг Октября, если подойти к ним с
позиции строгого анализа, вертятся вокруг четырех главных вопросов, ко-
торые не столь уж трудно вычленить:
1. Как там обстояло с иностранными деньгами на революцию?
2. Кто из соратников Ильича работал на Охранное отделение?
3. Какую роль в крахе Российской империи играли евреи и масоны?
4. Была ли альтернатива большевикам?
В таком порядке и станем рассматривать...
МАНИ, МАНИ, МАНИ...
Особо впечатлительным и буйным защитникам дела и тела Ленина, похоже,
придется признать: были иностранные денежки, были... Главным образом
германские. Чересчур уж неопровержимы улики.
Вот только лично я сформулирую свои впечатления от исторической неоп-
ровержимости этого факта кратко: ну и что? Как выражается мой грубый
