тикающей миной... Будь проклят этот город со всеми его чудесами.
Немного успокоившись, я достал из чемодана маленький магнитофон и
вставил кассету, которую Некер просил послушать сразу. Медлил, боялся
разрушить что-то большое и важное, как будто оно еще не разрушено этими
двумя смертями... Наконец, решившись, придавил кнопку, как паука.
Несколько секунд слышалось шипение, потом раздался спокойный, четкий
голос Некера - так он говорил, прохаживаясь перед рядами курсантов в
аудитории.
- Прощай, Антон, - сказал Некер, и я сгорбился над столом, сжав виски
ладонями. - Я не испугался и не выдохся. Я просто не смог принять решения.
Я стою посередине и не могу сделать шаг в ту или иную сторону - я
намеренно не говорю "черное и белое", "доброе и злое", чтобы не вызвать у
тебя ассоциаций со старым, хорошо известным. Ситуация качественно новая, и
ни один старый термин не подходит. Ты думаешь - обтекаемые слова, общие
фразы? (Я машинально кивнул, не поднимая глаз, словно передо мной сидел
живой и здоровый Роланд.) Извини, так надо. Я не хочу влиять на твой выбор
и твой поступок - а ты обязан будешь сделать выбор. Скоро ты все откроешь
сам. Никаких особенных секретов здесь нет. Отправных точек у тебя две,
Регар и проект "Гаммельн". По поводу проекта побеседуй с мэром и его
командой. Адрес Регара - в телефонной книге. Все. Прощай.
- Прощай, - сказал я вслух.
У генерала Некера, как у многих, оказался билет в один конец, только
в отличие от многих он сам купил именно такой... Пленка шуршала и шипела,
ее оставалось больше половины в кассете, но я сидел и слушал это шуршанье.
Когда пленка кончилась, выключил магнитофон, надел пиджак и вышел из
комнаты.
- Адам? - раздался за моей спиной голос Анны. - Вы что, только сейчас
пришли?
- Нет. Ночью.
- Господи, я думала, с вами что-то случилось...
- Ну что со мной может случиться?
- Да на вас же лица нет... - сказала она. - Пойдемте. Проходите,
садитесь. Выпейте. И не думайте, что я ничего не понимаю. Я многое могу
понять. Зипперлейн вам не рассказывал про моего мужа?
- Нет, - осторожно сказал я, принял от нее бокал и сделал изрядный
глоток. - Кто он был?
- Он работал в отделе Зипперлейна. Погиб два года назад. Иногда он
возвращался ночью таким же... Что у вас стряслось?
- Так, неурядицы... Ваш сын дома?
- Нет. Где он, я не знаю. Это страшно, но впечатление такое, что мы
им больше не нужны.
- А вам не представлялось случая услышать, о чем они говорят меж
собой?
- Они стараются, чтобы таких случаев нам не представилось.
- Эта змея... - сказал я.
- Ну да, она жила в саду месяца два.
- В саду? - искренне удивился я. И вы...
- А что я могла сделать? Он мне сказал... свысока так посмотрел и
сказал, чтоб я не боялась, что она не укусит и не заползет в дом. В самом
деле, я ее почти и не видела. Говорят, ОНИ очень любят животных. Всех.
- И кошек, и собак, и людей... - сказал я. - А книги они читают? Что
вы можете сказать об уровне их знаний?
- Поймите вы! - почти выкрикнула она. - Хорошо, если я с ним раз в
неделю переброшусь двумя словами!
- Простите, ради бога, простите. Но ситуация... А что еще, кроме
любви к животным?
- Рассказывают разное. Будто у них есть в окрестностях города места,
куда они летают на свои сборища. Летают по воздуху. Будто они сами могут
превращаться в животных.
- И передвигать взглядом предметы?
Об этом было упомянуто в докладе Лонера. Правда, сам он этого не
видел - кто-то рассказал.
- И передвигать предметы, - кивнула Анна, ничуть не удивившись. - И
становиться невидимыми. И будто бы они не наши дети, а подменыши, которых
нам подсунул дьявол или эриданцы. Если бы вы знали, сколько слухов и
россказней ходит по городу... Расспросите вашу блондинку.
- Ого, - сказал я. - Которую?
- Ту, с которой вы были в "Волшебном колодце". Вас там видел один мой
знакомый.
- А что блондинка?
- Говорят, она имеет какое-то отношение к здешнему... к здешним
чудесам. Некоторые ее боятся.
- Значит, к чудесам имеют отношение и взрослые?
- Говорят... Это подруга Регара, есть такой астроном, о нем тоже
говорят разное, особенно после случая с Харелом Тампом - они были
друзьями...
- А кто такой Харел Тамп? Ну-ка, расскажите!
- Жутковатая история...
История действительно была жутковатая. Харел Тамп,
инженер-электронщик, знакомый знакомых Анны, спокойный, веселый и
уравновешенный человек, позавчера застрелил свою беременную жену, в
которой души не чаял. Абсолютно немотивированное убийство, и по городу со
скоростью верхового лесного пожара пронеслись идиотские и жуткие слухи,
которые Анна даже пересказывать не хочет. Тамп содержится в местной
тюрьме, идет следствие, опять-таки обросшее вымыслами...
Это хорошо, что в местной тюрьме, подумал я. Нужно немедленно его
увидеть. Лучше ошибиться, чем проморгать. Убита беременная. Беременность -
это ребенок, а дети... Все, что связано в этом городе с детьми, пусть даже
не родившимися, заслуживает внимания. Правил игры нет, я волен
устанавливать их себе сам. И все тут. И пусть я потом буду выглядеть
дураком...
Я тут же позвонил Зипперлейну из своей комнаты. Моя просьба насчет
тюрьмы особенного восторга у него не вызвала, скорее наоборот, он немного
обиженно напомнил, что от него требовали соблюдать полнейшую секретность,
а о какой секретности может идти речь, если я собственной персоной
заявлюсь в тюрьму? Я постарался объяснить ему деликатно, что старше его по
званию, обладаю определенными полномочиями, а обстоятельства и условия
игры могут меняться, и я уверен, что это как раз тот случай...
Он согласился. Что ему оставалось? После короткого раздумья я вставил
обойму и сунул пистолет в карман. Вышел из комнаты, из дома, из сада,
пошел по тихим, по шумным улицам. Настроение было сквернейшее. Мне не
привыкать терять друзей, но гибель Лонера и Некера случилась словно бы не
по правилам, она была неправильная, стояла особняком от всего, что до сих
пор скрывалось за стандартными формулировками "погиб при исполнении
служебных обязанностей"...
Вскоре я вышел к условленному месту и увидел голубую малолитражку
Зипперлейна.
- Итак, комиссар? - спросил я, усевшись рядом с ним. В профиль он еще
больше напоминал печального коршуна.
- Мы едем в тюрьму, - обнадежил он. - Надеюсь, у вас серьезные
основания нарушать правила игры?
- Как бы вам вообще не пришлось отказаться от правил игры, - сказал
я. - Под личиной дурачка-репортера я много не наработаю (я не сказал ему,
что и так уже раскрыт). Нет, я не Собираюсь вешать на грудь табличку со
своей фамилией и должностью, но что-то мне нужно менять... Как вы
расцениваете историю с Тампом?
- Обычная житейская драма.
- Речь идет о ребенке, пусть и нерожденном, а дети...
- Пустяки, - сказал он. Слишком поспешно сказал.
- И это позиция полицейского офицера? - спросил я. - Абсолютно
немотивированное убийство, а это всегда странно...
- Как вы поступите, если окажетесь перед глухой стеной, которую
невозможно обойти или взорвать?
- Поищу калитку, - сказал я.
- А если калитки нет? Мы здесь стоим перед стеной, давно разбили о
нее кулаки, а кое-кто и головы...
- Понятно, - сказал я. - Вы признаете, что увидели в случае с Тампом
Нечто, но боитесь, что окажетесь бессильны что-либо выяснить... Что он
говорил на допросах?
- Орал, чтобы его повесили... Вот, возьмите. Сделали специально для
тюрьмы.
Он положил мне на колени бордовое удостоверение криминальной полиции,
украшенное моей фотографией, заверенной двумя печатями. Очередная
вымышленная фамилия в сочетании со званием старшего инспектора.
- Комиссар, что вы знаете о проекте "Гаммельн"?
- То же, что и все знают, - сказал он.
- То есть?
- Знаете что, поговорите вы об этом с мэром. Родилась эта светлая
идея в его аппарате, они сами запрягли ученых и курировали всю работу до
завершения проекта. Разумеется, в контакте с вашей Коллегией, как вы
знаете.
Я ничегошеньки не знал, но не рассказывать же комиссару, что мне
всего лишь подсунули альбом газетных вырезок о чудесах города и краткое
изложение ученых дискуссий. Я и понятия не имел, что существуют некие
проекты. Честно говоря, с таким я еще не сталкивался. Скрывать от офицера
моего ранга материалы, касающиеся операции, которую ему предстоит
работать, - нечто ненормальное. Значит, у Святого Георгия были на то свои
причины...
Зипперлейн тормозит перед железными воротами, и створки начинают
медленно раздвигаться. Тюрьма выглядит, как все тюрьмы, к сожалению,
сохранившиеся еще на планете, - угрюмые здания с зарешеченными окошечками
и вовсе без окон, ни клочка живой земли, сплошной бетон и асфальт, спирали
проволоки по гребню высоких стен, сторожевые вышки.
Мы сдали на контроле оружие и направились к главному корпусу,
экспортируемые сержантом в голубой униформе. Из вольера на нас залаяли
здоровенные овчарки. Каждый раз испытываю досадный стыд и мучительную
неловкость, шагая по этим коридорам. Немало народу попало сюда в
результате моих трудов, но от этого не легче - всегда кажется, что мы
работаем плохо, что все, кому надлежит здесь сидеть, еще сюда не попали...
У входа сержант препоручил нас молодому лейтенанту. Тот провел нас по
длинному коридору с нумерованными дверями, мы миновали три препятствия в
виде глухих решеток - при каждой имелся надзиратель со связкой магнитных
ключей и "Штарком" через плечо, - спустились в полуподвал и вошли в
маленькую комнатку с прикрепленными к полу столом и табуретками. Лейтенант
жестом пригласил нас сесть, четко козырнул и вышел.
- Вам обязательно нужно, чтобы я присутствовал? - недовольно спросил
Зипперлейн.
- Вы же печетесь о секретности, - сказал я. - Посудите сами: какой-то
инспектор остался с подследственным, а комиссар ждет под дверью.
Несуразица, а?
Он не нашел, что ответить, присел и зябко поежился. Ничего, подумал
я. Происходящие вокруг чудеса - еще не основание для того, чтобы опускать
руки и жаждать отставки...
Ввели подследственного. Мужчина несколькими годами старше меня,
светловолосый, с аккуратной шкиперской бородкой. При других
обстоятельствах производил бы впечатление приятного, обаятельнейшего
человека, души компании, хорошего семьянина и любящего мужа - каким он и
был до недавнего времени, судя по досье.
- Садитесь - сказал я ему. - Конвой свободен.
Зипперлейн откинулся к стене и прикрыл глаза - ах ты, сукин кот с
тридцатилетним стажем...
- Садитесь, - повторил я. - Курите?
Он сел, положил на стол большие сильные руки и с гримасой принял от
меня сигарету:
- Как в кино... Кто вы такой? Все вроде записали...
- Инспектор, - сказал я. - Хочу задать вам несколько вопросов.
Глаза у него были не просто отрешенные - какая-то немыслимая пустота,
не отражавшая ни света, ни меня, склонившегося к нему, ничего.
- Какие могут быть вопросы? - сказал он. - Я во всем сознался, я
психически нормален и требую, чтобы меня повесили.
- За что вы убили свою жену?
- Поди вы! - Он отвернулся. Я встал, обошел стол и навис над ним,
вплотную к нему:
- Тамп, что произошло с вашим будущим ребенком? (Он вздрогнул и
сгорбился еще больше, и я понял, что взял след.) Что случилось с вашим
будущим ребенком? Вы ведь ее убили из-за ребенка? Я знаю, что из-за
