Первый успех на новом поприще! Чай заварен отменно, тосты* запечены в
меру, ветчина нарезана тонкими, как кружева, ломтиками, а сгущенное молоко
разбавлено водой в должной пропорции.
Чепчик, надетый на слишком длинные для мужчины и слегка вьющиеся волосы,
- новый успех!
Когда Сорви-голова оставался один, он тщательно изучал перед зеркалом все
повадки служанок: как придавать смиренное выражение лицу, опускать глаза и
не сдвигать набекрень привычным мужским движением свой более чем скромный
головной убор.
Переодевание удалось на славу! В этой высокой и сильной девушке, немного
нескладной, молчаливой, застенчивой и охотно бравшейся за любую работу,
трудно было бы узнать молодого борца за независимость Трансвааля Настоящая
находка эта служанка, мастерица на все руки.
О вы, герои трагических приключений в "Ледяном аду" - Леон Фортэн, Поль
Редон, Лестанг, Дюшато, Марта Грандье, настоящая Жанна Дюшато, Тоби № 2,
Серый Медведь, - поглядели бы вы на вашего Жана, охотника на гризли*,
победителя бандитов "Коричневой звезды", в комичном облике служанки!
Или вы, отважные Молокососы и мужественные буры, оплакивающие храбрейшего
из храбрых - капитана Сорви-голова! Что стало бы с вами, если бы вы увидели,
как он в белоснежном чепце, завязанном бантиком под подбородком, в юбке до
пят и переднике орудует возле печки, бежит на звонок и отвечает своим
фальцетом "Да, миледи... Нет, миледи..."
Нетрудно представить, какой бешеный взрыв хохота вызвал бы у вас этот
маскарад, сменивший драму воинской жизни. А между тем для самого Жана
Грандье в этом не было ничего забавного.
Дни шли за днями, не внося никаких изменений в его нелепое и полное риска
существование, грозящее каждое мгновение при малейшей оплошности с его
стороны превратиться в настоящую катастрофу.
Для человека более зоркого, чем старая леди, достаточно было бы одного
неловкого движения или случайно вырвавшейся нотки мужского голоса, чтобы
тотчас же раз-гадать тайну, скрытую от миссис Адамс. А это повлекло бы за
собой страшные для беглеца последствия.
К счастью, вечно молчаливая, всегда чем-то озабоченная и часто грустившая
старая леди жила в полном одиночестве. Провизию ей доставляли на дом.
Единственное занятие затворницы состояло в усердном чтении описаний военных
событий в местных газетах.
Терпение Жана истощалось. С каждым днем ему становилось все труднее и
труднее переносить "прелести" своего нелепого положения, безысходность
которого он ощущал все более остро. Его тянуло на поле битвы, откуда до него
доходили отрывочные известия о новых победах, одержанных его друзьями
бурами.
Но как бежать из Саймонстауна без денег, без платья? Как пройти через всю
Капскую Землю, обмануть подозрения, которые навлекал на себя каждый
иностранец, и ускользнуть от цепких лап полиции?
Оставаться служанкой миссис Адамс? Нет! Лучше смерть! Лучше сто смертей,
только не это!
На шестнадцатый день своего пребывания у миссис Адамс Жан Грандье уже
готов был совершить безумный шаг, как вдруг к нему явилось неожиданное
спасение в образе телеграфиста.
Телеграмма для старой леди!
Она лихорадочно открыла ее, прочла и в полуобморочном состоянии упала на
кушетку.
- Сын... Бедное дитя?.. Боже, помоги нам! - бормотала она.
Лжеслужанка привела ее в себя: - Миледи, что с вами? О миледи!
- Мой сын, артиллерийский капитан, очень тяжело ранен под Кимберли,
осажденным этими проклятыми бурами.
"Артиллерийский капитан Адамс? Знакомое имя! Уж не тот ли это самый
Адамс, что был в пятерке палачей Давида Поттера?" - размышлял Жан Грандье.
Но раздумывать было некогда. Старая англичанка уже взяла себя в руки и
поднялась.
- Немедленно туда! Ухаживать за ним, утешать, окружить его материнской
заботой... Да, да, как можно скорей! - твердила она. - Готовы ли вы
сопровождать меня, Жанна?
Сорви-голова замер от восторга при мысли, что ему представляется
возможность без малейшего риска, без затрат и с наивозможной скоростью
вернуться на театр военных действий.
- О, конечно, миледи! - ответил он.
- Благодарю вас, дитя мое, вы славная девушка! Ничего лишнего не брать,
только самое необходимое. По небольшому саквояжу для каждой из нас-и в путь.
О да, скорей, скорей в путь!
Она наскоро уложила вещи, набила карманы золотом, заперла дом на ключ,
который отдала соседям, поручив их же заботам собаку, и устремилась на
вокзал.
От Саймонстауна, или, вернее, от Кейптауна, до Кимберли примерно
девятьсот километров по прямой линии и тысяча сто по железной дороге,
то-есть столько же, сколько от Парижа до Ниццы. Но скорость путешествия не
всегда пропорциональна расстоянию. Если, например, расстояние от Парижа до
Ниццы экспрессы проходят за восемнадцать часов, то даже в мирное время самым
скорым поездам требуется не менее тридцати часов, чтобы проделать путь из
Капа до Кимберли. А во время войны тем более нельзя установить точного
графика.
Человек, который не принадлежал к военному сословию, не был солдатом,
хирургом или газетным корреспондентом, считал себя счастливцем, если ему
удавалось попасть на поезд. Именно перед такого рода затруднением и
очутилась миссис Адамс со своей служанкой.
Каждую минуту отходили от дебаркадеров и медленно двигались на север
поезда, набитые солдатами и трещавшие под тяжестью пушек и снарядов.
Протяжно выли сирены, лязгали вагоны, громыхали поворотные круги; отовсюду
несся адский концерт железа.
Напрасно несчастная мать бегала от одного железно-дорожника к другому,
напрасно расспрашивала, умоляла, раздавала золото. Все составы были до
отказа набиты военными грузами. Среди этого невиданного нагромождения
смертоносных машин и пушечного мяса- не нашлось бы места даже для крысы.
Миссис Адамс уже совсем отчаялась и пустилась в слезы при мысли, что ей
никак не попасть туда, где страдают и терпят жестокие лишения несчастные
жертвы войны. Как вдруг перед ней остановился с почтительным поклоном
человек в форме капитана медицинской службы. Это был знакомый миссис Адамс
военный хирург.
Узнав его, старая леди воскликнула:
- Доктор Дуглас! Если бы вы только знали!..
- Миссис Адамс! Какими судьбами? Вы покинули Англию?
- Для того чтобы отыскать своего сына, а вашего друга, нашего дорогого
Дика. Он тяжко ранен под Кимберли, а я лишена возможности поехать к нему.
Мне повсюду отказывают. Подумайте только: нет места для матери, которая
стремится к своему умирающему сыну! Какая жестокая вещь эта война!
- Так едемте со мной, миссис Адамс! Через десять минут отправляется в
Магерсфонтейн санитарный поезд номер два. Я его начальник. И будьте уверены,
уж у меня-то найдется местечко для матери моего лучшего друга. - Да
благословит вас бог, доктор!
Доктор подхватил миссис Адамс под руку и повел к поезду, а нагруженная
двумя саквояжами лже-Жанна замыкала шествие. Расталкивая толпу, наше трио
направилось на запасный путь, где уже пыхтел и весь содрогался под парами
санитарный поезд.
Поезд состоял из кухни, аптеки и двенадцати просторных вагонов с
расположенными одна над другой койками; на дверцах вагонов были изображения
красного креста.
Два хирурга, четыре сестры и двадцать четыре санитара ожидали там своего
начальника. Из них состояло пока все население поезда.
Не успели доктор Дуглас, миссис Адамс и лже-Жанна разместиться в одном из
его вагонов, как раздался свисток паровоза, состав тронулся и мягко покатил
по единственному еще свободному пути.
Если в дороге ничего не случится, поезд будет останав-ливаться лишь для
того, чтобы набрать воды или сменить паровоз. Ему справедливо присвоена
привилегия обгонять другие поезда, которые почтительно уступают ему дорогу.
И вот они мчатся на всех парах через горы, равнины. долины, проносятся
мимо городов, сел и деревушек, дого-няя и обгоняя воинские составы, которые
непрестанно следуют один за другим. Сорви-голова, в ком снова проснулся дух
разведчика, не в силах был даже сосчитать эти поезда. Количество их
изумляло, а еще больше тревожило капитана Молокососов.
Какая напряженная жизнь, что за неистовое движение царит на этих стальных
путях! Эскадроны, пушки, батареи, артиллерийские парки, штабы, полки, скот,
фураж, продовольственные склады - целая армия, да нет, целых две армии
вторгались на всех парах в маленькие южноафриканские республики!
Вся Англия, вся Британская империя вместе с войсками своих колоний шла па
приступ Трансвааля и Оранже-вой республики.
Грандиозное, потрясающе жуткое зрелище!
Канадцы, африканцы, австралийцы, бирманцы, индусы вперемешку с
бесчисленными солдатами метрополии! И все поют. Впрочем, солдаты, идущие в
бой, всегда поют: ведь надо же как-то забыться.
Но, увидев поезд с красными крестами, они мгновенно умолкают. Этот поезд
открывает перед ними завесу той жестокой действительности, которая ожидает
их впереди.
"Бедные буры!" - с грустью думал Сорви-голова, глядя на всю эту силу, на
это огромное скопище людей Тут, как нигде, чувствовалась железная решимость
врага побе-дить любою ценой, даже если бы для этого пришлось по-жертвовать
последним золотым и послать на убой послед него солдата.
Но и это еще не все! Чтобы обеспечить безопасность движения этой армии,
другие тыловые воинские части охраняли железнодорожные пути, вдоль которых
повсюду виднелись сторожевые посты, окопы, редуты для защиты виадуков,
мостов, туннелей и станций. В целом это была прекрасно продуманная система
неприступных укреплений.
- Их слишком много, - забывшись, прошептал Сорви-голова, но голос миссис
Адамс вывел его из раз думья:
- Жанна, сходите за чаем!
Жанна?. Ах да! Ведь он все еще служанка на все руки у старой англичанки.
В санитарном поезде жизнь протекала, как на корабле Персонал ел, пил и
спал, не выходя из вагона. А лже-Жанне по-прежнему приходилось обслуживать
свою хо зяйку.
Впрочем, не такое уж это было тяжелое бремя. Миссис Адамс не отличалась
требовательностью; к тому же все необходимое находилось под рукой. Старуха
совсем ушла в свое горе Снедаемая тоской и тревогой, она целые часы
проводила в молчании. Ей казалось, что поезд совсем не двигается. Каждую
минуту она спрашивала себя "Успею ли?"
А между тем поезд несся с поразительной скоростью двадцать пять миль в
час, более сорока пяти километров Настоящее чудо в условиях войны. До
железнодорожного узла Де-Ар он прошел более восьмисот километров, не потеряв
ни единого часа.
Но тут с графиком было покончено. Теперь приходилось идти вперед кое-как,
наудачу: поезд приближался к театру военных действий.
До английских линий, вернее, вспомогательной армии англичан, оставалось
еще около двухсот пятидесяти километров, но уже здесь образовалась плотная
пробка, казавшаяся непробиваемой.
Санитарный поезд свистел, шипел, фыркал, то двигался вперед, пробиваясь
на десяток километров, то отползал назад километра на два, потом снова полз
вперед и благодаря настойчивости и ловкости машиниста достиг нако-нец реки
Оранжевой.
Ему удалось проскочить через мост, и он продолжал свой путь с
бесконечными предосторожностями, то и дело топчась на месте. Это начинало
действовать на нервы. Создавалось впечатление, будто исполинская черепаха
старается побить рекорд медлительности.
В Бельмонте три часа стояли; все наспех проложенные саперами боковые пути
были забиты вагонами. Но вот между двумя составами показался просвет.
Санитарный поезд проскользнул в него и со скоростью тачки, подталкиваемой
инвалидом, с грехом пополам дотащился до Граспана.
