собственного достоинства.
Кронье устремил на него ясный и твердый, как сталь, свой единственный
глаз и без дальних околичностей спросил:
- Сколько людей в вашем распоряжении?
- Сорок, генерал.
- Можно на них положиться?
- Как на меня самого, генерал.
- Умеете обращаться с динамитом?
Жан вспомнил о своих странствиях по Клондайку, где ему чуть ли не
ежедневно приходилось прибегать к динамиту, и, не колеблясь, ответил:
- Да, генерал, и уже давно.
- В таком случае, у меня есть для вас трудное, почти невыполнимое
поручение.
- Если только трудное - считайте, что оно уже выполнено. Если
невыполнимое - то либо оно будет выполнено, либо мы сами погибнем.
- Дело не в том, чтобы умереть, дело в том, чтобы успешно выполнить
поручение.
- Слушаю, генерал!
- Я не обещаю вам за это ни звания, ни почестей, ни даже награды.
- А мы и не продаем своей крови, генерал. Мы сражаемся за дело
независимости Трансвааля. Распоряжайтесь нами, как взрослыми солдатами,
исполняющими свой долг.
- Именно это я и делаю! Приказываю вам отрезать отступление бронепоезду и
взорвать мост. Действуйте немедленно! Ступайте, мой мальчик, и лишний раз
оправдайте ваше славное прозвище.
Отдав честь генералу, Сорви-голова вышел. Он вихрем пронесся по лагерю,
на который продолжали сыпаться снаряды англичан, собрал Молокососов,
приказал им седлать коней и роздал каждому по пять динамитных патронов и
бикфордовы шнуры с фитилями. На все это у него ушло не более десяти минут.
- Вперед! - скомандовал он.
Маленький экспедиционный отряд насчитывал сорок одного человека.
Сорванцы бешено скакали, ежеминутно рискуя сломать себе шею среди скал и
рытвин, потому что единственными источниками света в этой кромешной тьме
были звезды да вспышки пушечных выстрелов.
Но у добрых бурских лошадок такая уверенность и сила в шаге, ими
руководит столь безошибочный инстинкт, что ни одна из них ни разу не только
не упала, но даже не споткнулась. За пятнадцать минут они пробежали
расстояние в четыре километра.
И вот Молокососы уже недалеко от железной дороги. В пятистах-шестистах
метрах сверкают воды Моддера. Очертания местности, которую они в качестве
разведчиков изъездили вдоль и поперек, настолько знакомы им, что, несмотря
на темноту, юнцы узнают малейшие ее извилины. Спешились, не проронив ни
слова. Чувствовалось, что англичане здесь так и кишат.
Десять Молокососов остались охранять лошадей. Остальные, захватив
динамитные патроны, отправились пешими за своим командиром.
Они передвигались, словно истые индейцы, с бесконечными
предосторожностями: ползли, останавливались, прятались то за скалой, то за
кустарником и снова пускались в путь.
Бронепоезд находился всего в полутора километрах от них. Пушки его
продолжали грохотать, оглушая Молокососов. По железнодорожному полотну
сновали какие-то тени, вырисовывались силуэты часовых, расставленных
попарно, с промежутками от полутораста до двухсот метров.
Отважные сорванцы с поразительной быстротой и самообладанием прямо голыми
руками принялись копать ямки под рельсами. Сорви-голова насыпал в патроны
порох, вставлял в них шнуры с фитилями и вместе с Фанфаном укладывал их в
ямки и прикрывал сверху землей.
Неосторожное движение, малейший удар по стальным рельсам - и все
взорвется. От одной мысли об этом людей менее хладнокровных бросило бы в
дрожь.
К тому же их каждую секунду могли заметить часовые. Правда, Молокососы
работали лежа, плотно прижавшись к шпалам, с которыми они сливались.
Слава богу! Наконец-то уложены все патроны. Их целая сотня, каждый весом
в сто граммов.
Десять килограммов динамита! Так встряхнет, что самим чертям тошно
станет!
- Назад! - голосом тихим, как дыхание, скомандовал Сорви-голова.
Молокососы отступили на несколько шагов и припали к земле.
- Ты, Фанфан, останешься здесь, - продолжал Сорви-голова, - а я побегу на
мост. Мне понадобится четверть часа, чтобы добраться туда и заложить там
петарды *. Когда услышишь взрыв, подожги фитили и беги. Понял?
- Да, хозяин.
- Если через четверть часа взрыва не будет, значит меня уже нет в живых.
Ты все равно поджигай тогда... Скажешь Кронье - я сделал все что мог.
- Есть, хозяин!.. Только вот что я тебе скажу: взрывать-то взрывай, да не
вздумай сам кокнуться. У меня сердце от горя лопнет.
- Молчи и выполняй! Сбор - после взрыва, у стоянки лошадей.
Отдав тот же приказ другим Молокососам, Сорви-голова принялся укладывать
патроны в две провиантские сумки, по пятьдесят штук в каждую. Со стороны
могло показаться, что он имеет дело не с динамитом,а с деревянными чурками -
так быстро и уверенно он ими орудовал. Одну сумку через правое, другую через
левое плечо, в каждой по пять килограммов динамита, и - в путь. Сделав
небольшой крюк, Жан свернул прямо к мосту и минут через шесть был уже на
месте. Мост, как он того и ожидал, охранялся часовыми. Сорви-голова бесшумно
обошел наскоро сооруженные англичанами защитные укрепления и добрался до
обвалов, вызванных предыдущим взрывом. Он был в числе тех, кто взрывал тогда
мост, и отлично запомнил конфигурацию местности.
Как всегда, Жану невероятно везло: ему удалось взобраться по контрфорсу*
до настила моста. Мост был решетчатый. Он состоял из продольных брусьев,
поперек которых были наложены шпалы, а на шпалах укреплены рельсы. Вдоль
левой его стороны тянулась деревянная дорожка для пешеходов, такая узкая,
что два человека, встретившись на ней, с трудом разошлись бы.
А внизу река. Пучина!
Сорви-голова, положившись на свою счастливую звезду и находчивость, смело
ступил на дорожку и направился к первому устою моста, собираясь взорвать
его.
Но не прошел он и пятнадцати шагов, как раздался резкий окрик:
- Who goes there?
Уловив ирландский акцент в английской речи часового, Сорви-голова решился
на отчаянный ход:
- Это ты, Пэдди? Без глупостей, дружище! - с деланым смехом ответил он.
"Пэдди" - общее прозвище ирландцев, подобно тому как "Джон Буль" -
прозвище англичан, а "Джонатан" - прозвище янки.
- Томми! Ты, что ли? - с явным недоверием откликнулся часовой. - Подойди
поближе... Руки вверх!
- Да не ори1 Смотри, что я стянул... У меня карманы набиты провизией и
бутылками виски... На вот, попробуй!
Надо сказать, что ирландцы такие же отчаянные пьяницы, как и храбрецы.
Услышав слово "виски", Пэдди опустил свой штык и, прислонив ружье к
парапету, почти вплотную подошел к этому любезному мародеру. Они едва
различали друг друга впотьмах. Но Сорви-голова успел уже откупорить свою
флягу, и до ноздрей столь хорошего ценителя виски, как Пэдди, донесся аромат
"божественного" напитка.
Фляга мгновенно перешла из рук лже-Томми в руки Пэдди, который жадно
припал к ней губами и, не переводя дыхания, залпом стал поглощать
содержимое.
Пока он так наслаждался неожиданным и чудесным угощением, Сорви-голова,
протиснувшись между парапетом и ирландцем, дал ему подножку и что было сил
толкнул его в проем между двумя шпалами Несчастный парень не успел даже
вскрикнуть и, как был, с флягой у рта, так и полетел Послышался глухой
шлепок по воде, Пэдди исчез в волнах.
"Бедняга! - пожалел Сорви-голова. - Впрочем, от нырянья не всегда
умирают".
Но размышлять было некогда. Минуты текли, а в его положении каждая минута
стоила часа. Волны с шумом бились об устой моста; он здесь, под ногами Жана,
тот самый устой, который надо подорвать.
Отважный сорванец, рискуя разделить участь ирландца, полез под шпалы и
зацепился за одну из них ногами и левой рукой. Нелегко было, находясь в
таком положении и действуя одною лишь правой рукой, достать две сумки,
наполненные динамитом, и уложить их под настилом. Теперь оставалось только
зарядить патроны фитилями и поджечь. Но работа одной рукой отнимала слишком
много времени Тогда, чтобы высвободить другую руку, Жан плотнее обвил ногами
шпалу и повис над бездной вниз головой.
Внезапно деревянная дорожка задрожала под чьими-то тяжелыми шагами. Над
Жаном бежали люди, щелкали ружейные затворы. А под ним, будто его резали,
вопил выплывший на поверхность ирландец.
"Пропал!" - подумал Сорви-голова.
Заряжать патроны было уже некогда. Да и зачем? Вполне достаточно одного
патрона, чтобы взорвать все остальные. Ему удалось извлечь из сумки патрон и
вставить в него шнур с фитилем. Оставалось только поджечь фитиль. Пройдет
добрых две минуты, пока он прогорит.
Сорви-голова по-прежнему висел вниз головой. От прилива крови голова
готова была лопнуть, в ушах шумело, перед глазами плыли огненные круги; у
него едва хватило сил чиркнуть спичкой.
Подбежавшие солдаты увидели мигающий во мраке светлячок и силуэт
человека, державшего его.
- Огонь! - раздалась команда.
Грянуло шесть выстрелов.
Сорви-голова, не обращая внимания на пальбу, поднес спичку к бикфордову
шнуру и стал дуть на него, чтобы он скорей разгорелся.
Фитиль занялся.
Пули жужжали у самых ушей сорванца, расщепляя шпалы, рикошетом отскакивая
от стальных рельсов.
У его ног двадцать фунтов динамита, сверху его обстреливают прибежавшие
караульные, а внизу - река. Ни секунды не колеблясь, Сорви-голова разжал
ноги, обвивавшие шпалу, и вниз головой полетел в Моддер.
В то же мгновение раздался оглушительный взрыв.
ГЛАВА 3
Батарея на колесах. - Два взрыва. - Фанфан-воитель. - Подвиги капитана
Сорви-голова. - Утонувший ирландец. - Пригвожденный волонтер. - Завоевание
шляпы, с меткой "CIV". - Опять марш Молокососов. - Английские пленники -
Вероломство пленного капитана - Трагическая смерть одного из членов военного
суда
Бронепоезда как орудия войны используются уже давно. Защитники
осажденного в 1870 году* Парижа помнят, как эти громоздкие машины
циркулировали по Восточной* и Орлеанской* железным дорогам между двумя
пе-редовыми линиями вплоть до самой мертвой зоны.
Они сновали взад и вперед, стреляли и делали страшно много шума, не
принося почти никакой пользы.
Да оно и понятно: все передвижения бронепоезда совершались по одним и тем
же путям, в его появлении не было никакой неожиданности, а поле его действий
было очень ограниченно К тому же он не обладал ни подвижностью полевой
батареи, ни неуязвимостью укрепленного бастиона.
Пользовались бронепоездами и при осаде Плевны и во время войны на острове
Куба*, впрочем также без особого успеха.
Англичане во многих войнах проявили себя сторонниками этого орудия войны,
особенно в экспедициях против афридиев, которых бронепоезд повергал
прямо-таки в мистический ужас.
Англичане снова, на свой страх и риск, прибегли к нему в войне с бурами.
Риск неизбежный, а опасность до-вольно большая, ибо достаточно сущей
безделицы, чтобы превратить эту крепость на колесах в простую груду железа.
Первое и самое главное условие успешности операций бронепоезда -
тщательная охрана железнодорожного пути с целью обеспечить поезду
возможность отступления. Кроме того, необходимо, чтобы вдоль всего пути были
размещены на некотором расстоянии подвижные части, которые могли бы в случае
неожиданного нападения прийти ему на помощь. Ибо, предоставленный самому
себе, бронепоезд не может долго защищаться.
В начале осады Кимберли англичане принимали все эти разумные меры
предосторожности. Но так как буры не атаковывали поезд, несмотря на его
участившиеся нападения, английское командование стало пренебрегать
осторожностью и снаряжало явно недостаточное количество войска для защиты
