А дама вдруг залилась знакомым смехом и, схватив себя за роскошно
уложенные в прическу волосы, сдернула их прочь.
Под париком пряталась знакомая лысина.
- Это ж я, Ваня, я! - кричал толстяк сквозь смех, - шучу я так!
Иван молча натянул пришедшиеся впору портки, застегнулся, затем
выпрямился и спросил угрожающе:
- Да кто ж ты такой, весельчак?
- Я-то? - переспросил толстяк, улыбаясь и снимая пенсне.
И тут громыхнуло в комнате раскатисто, и невесть откуда взявшийся
ветер пронесся по комнате, потушив чадящие факелы. Но темнота не
наступила. Холодное голубое сияние исходило от стен, пульсируя. Улыбка
сползла с лица толстяка, и в призрачном свете оно стало страшным, как у
мертвого. А сам он стал расти, расти, аж на две головы выше Ивана вымахал.
Иван схватился за то место, где должон был висеть меч, но тут же вспомнил,
что оставил его посреди зала.
- Я-то? - повторил великан мрачно, и Иван понял, что принятая им за
платье одежда была роскошной царской мантией. - Кащей Бессмертный я!
- А что ж... что ж ты такой упитанный? - вопросил Иван, стараясь
выиграть время, и помаленьку отступая к дверям.
- Всегда таким был, - ничуть не удивившись вопросу ответил Кащей. -
Это людишки меня представляют тощим да мрачным. Мол, царь Кащей над златом
чахнет! Плевал я на злато! По натуре я прикольщик да гурман. Люблю бананы,
особливо если шкурку можно кому-нибудь под ноги бросить. К Яге порой
захаживаю, богатырями проезжими полакомиться. Былинки пишу, в которых
боянов высмеиваю. Зело люблю... Эй! Куда ты?
Иван, воспользовавшись болтовней Кащея, выскользнул в дверь,
мангустом проворным прыгнул через весь зал, крепко ухватил меч-кладенец за
рукоять и, довольный, сказал:
Коль умом не Кубатай,
Понапрасну не болтай...
Видать, общение с боянами не прошло для дурака бесследно. Он сжал меч
в ладонях и зорко оглядел зал.
Шагах в пяти от него стоял мрачный Кащей.
- Обхитрил старика, да? - угрожающе спросил он. - Все, Иван. Шуточки
кончились.
- Кончились, - согласился Иван, пригнувшись и начиная обходить Кащея
по кругу. Тот, зорко глядя на Ивана, спросил:
- Зачем пожаловал, дурак?
- Постоять за землю русскую!
- Я на нее давно не зарюсь! Говори, что конкретно надо? За кем
пришел?
- За сережками! - грозно сообщил Иван. Кащей нахмурился.
- За Сережками? Имя редкое, да не припомню таких. Здесь был Вася,
Федя сидит в застенках, Иванов да Ивашек целая толпа. Даже ребенок один
есть, Филипком зовут. Поперся один в школу через лес, заплутал, да и попал
мне в лапы... Какие Сережки тебе нужны, дурак? Может и отдам. Не люблю я
супротив кладенца драться.
- Василисины сережки, - объяснил Иван, смутно чувствуя, что разговор
идет о разных вещах.
- Василисины? Ее не обижу, - смущенно признался Кащей. - Даже если от
собаки-князя сыновей родила, все равно...
- Каких сыновей? - завопил Иван. - Сережки! В ушках их носят! С
камешками самоцветными, что тебе, ироду, для опытов понадобились! Отдай, я
все прощу!
Лицо Кащея побелело. Он покачал головой и твердо заявил:
- Не отдам. Никогда. Даже не проси.
- Тогда нас меч мой рассудит, - заключил Иван.
- А мой с ним поспорит, - согласился Кащей и достал из-под мантии
кривой турецкий ятаган.
Противники закружились по залу, делая ложные выпады и меряя друг
друга оценивающими взглядами.
Первым ударил Кащей. Но Иван отразил его выпад, с истинно богатырской
ловкостью отпрыгнул в сторону, и сказал:
- Никогда тебе, нелюди поганой, не одолеть богатыря русского!
Кащей снова замахнулся, и с хриплым смехом сказал:
- А тебе, Иван, никогда меня не убить! Потому что я...
Меч-кладенец пропел свою страшную песню, и ударил по тощей шеи князя
тьмы. С мерзким хрустом голова Кащея отделилась от плеч, упала на пол, и
мгновенно истлела, превратившись в горку черной пыли.
Иван утер со лба трудовой пот и посмотрел на обезглавленного
противника. А тот слепо пошарил руками, похлопал по обрубку шеи, откуда
медленно лилась густая черная кровь... Раздался треск, повалили искры и
вонючий дым, из обрубка стремительно проклюнулась новая голова. Ничуть не
хуже прежней.
- ...Бессмертный, - закончил прерванную кладенцом речь Кащей. -
Бессмертный я, по жизни так вышло!
Иван почувствовал на сердце ледяную лапу страха. Но панике не
поддался, и продолжал свои обманные финты и выпады. Минут через пять ему
удалось обрубить Кащею руку, но и та выросла вновь. Кащей захохотал:
- Вот прикол-то! Ничего ты со мной не сделаешь, богатырь! А как
утомишься - тут тебе и конец!
Иван молча кружил по комнате. Проходя мимо стола богатого, он
украдкой спер с него гроздь бананов и засунул за пазуху. "Как утомлюсь -
пожую бананов, сил и прибавится", - думал дурак.
- Никак тебе, Иван, не победить меня, - бахвалился Кащей, - смерть-то
моя - в яйце!
Подхватив с пола сломанный стул, с прилипшими к нему богатырскими
штанами, Иван запустил его в Кащея. Тот взвыл, скрючился и заорал:
- Дурак ты, Иван-дурак! Не в этом! Сказки надо читать! Все, хватит
шутки шутить! Убивать тебя буду!
Сообразив, что Кащей Бессмертный рассердился не на шутку, Иван
распахнул какую-то дверь и юркнув в нее, сбежал по ведущей вниз лесенке.
Глазам его предстала большая комната, уставленная дыбами, испанскими
сапогами, гильотинами, увешанная цепями и веревками, с железными
противнями, на которых зловеще светились раскаленные докрасна железяки.
Зрелище было жутким.
- Ага! - крикнул Кащей, вбегая вслед за Иваном. - Сам в мою пыточную
камеру пришел! Молодец!
Иван торопливо оторвал от грозди банан, сжал его могучими пальцами,
выстрелив сладкую колбаску мякоти себе в рот. "Дай мне силу великую, фрукт
любимый!" - взмолился он мысленно. И вдруг вспомнил встреченного на пути
бояна Воху с его загадочной былиной: "Зря Иван жевал бананы, не в бананах,
видно, суть. Фрукт сей не залечит раны, не поможет отдохнуть. Кожура -
другое дело, кожура - всему венец. Шкурку от банана смело примени - врагу
конец."
"Как же ее применить, шкурку бестолковую", - подумал Иван. Ничего не
придумал, и в сердцах запустил в Кащея банановой кожурой.
- Черт побери! - только и успел крикнуть Кащей, оскальзываясь на
шкурке и грузно падая на пол.
- Черт побери, черт побери! (*35) - радостно завопил Иван, подбегая к
Кащею и рубя поверженного врага в капусту.
- Погодь, Иван, я руку сломал! - взмолился Кащей. Но было уже поздно.
Могучими ударами богатырь разобрал Кащея на шесть основных кусков, после
чего остановился, решая, что же делать дальше.
Из обрубков Кащея шел дым. Они шевелились и явно норовили сползтись
друг к другу. Что же делать? Что?
Иван торопливо схватил жирную волосатую ногу, с давно нестриженными
грязными ногтями на пальцах, и потащил ее к цепям. Нога сопротивлялась, но
в одиночку у нее сил явно не хватало. Заковав левую ногу Иван вернулся за
правой. Потом и туловище обмотал цепью, затем руки и голову. Проверил
надежность оков, вздохнул и присел понаблюдать за результатом.
С треском и грохотом кащеевы конечности приросли к туловищу. Затем
голова, мучительно изгибая шею дотянулась до тела, приросла и жалобно
крикнула:
- Что же ты наделал, дурак? Как ты ноги поставил?
Иван покосился на ноги. Мало того, что те неестественно вытянулись,
дотягиваясь до туловища, они еще и приросли неправильно: левая нога вместо
правой, а правая - вместо левой. Руки же росли со спины. Полуметровой
длины шея довершала картину, делая Кащея похожим на паука.
- Прикольщик я, Кащеюшка, - ласково сказал Иван. - Не обессудь. Так
оно получилось.
Кащей подергался-подергался, но цепи оказались прочными. Иван тем
временем оглядывал изобилие пыточных инструментов.
- Кащей! Для чего сия штуковинка?
- Для подстригания левого уса, - грустно сказал Кащей. - Древняя
восточная пытка.
- Жаль без усов ты у нас... А эта фиговинка?
- Для вырывания волос путем возвратно-поступательных движений с
увеличивающейся амплитудой.
- Мудрец... Почти как Кубатай. Только что ж ты лысый? А эта
финтифлюшка зачем?
- Ребра перекусывать, и мелкими кусочками через ухо вытаскивать.
- О! Это пойдет, - оживился Иван.
- Пожалуйста, - вяло согласился Кащей. - Только учти: пытки нечисть
не страшат, а убить меня никак невозможно.
Плюнув в сердцах, Иван бросил пыточные причиндалы и побрел из
комнаты, оставив Кащея дергаться в цепях.
- Вначале пленников спасу, - решил Иван. - А там видно будет.
В обширных Кащеевых застенках, сырых и мрачных, плохо проветриваемых,
Иван понял, что работа предстоит немалая. Но какой же богатырь работы
боится? Поплевал Иван на руки, высморкался под ноги, и побрел вдоль
железных клеток, отпирая одну за другой и ведя инвентаризацию.
- Ты кто?
- Федя-богатырь.
- Выходь. Ты кто?
- Вася, - простонал следующий узник, царапая что-то обломком меча на
стенах темницы.
- Подожди, допишу...
- "Здесь был Ва..." - прочел пораженный Иван, захлопнул дверь клетки
и сказал: - Здесь он и остался. А ты кто?
- Филипок! - радостно крикнул седой косматый старик, выползая из
своего узилища.
- До чего тяга к знаниям доводит, а? - поцокал языком Иван, дал
заливисто смеющемуся старичку завалявшийся за пазухой банан и продолжил
осмотр. - Ты кто? А где ты?
Камера была пуста. Лишь под койкой Иван обнаружил глубокую дыру, из
которой слышался шум моря.
- Там Эдмонд какой-то срок тянул, - сообщил Ивану очередной узник,
горячо обнимая спасителя. - Прокопал дыру вязальной спицей, да и убег.
- Молодец! - восхитился Иван, на радостях даже забыв поинтересоваться
именем словоохотливого узника. Лишь когда тот быстренько выбежал из
застенков, Иван обнаружил, что пропал кошелек с остатками небогатых
василисиных командировочных. Но такие мелочи богатыря не смущали. Еще одна
камера пустовала, лишь на кровати лежал мельничный жернов с надписью:
"Здесь, после долгих страданий, разорвалось сердце узника..." Иван вытер
слезу и пошел дальше.
- Ты кто?
- Иван-царевич, - робко отозвался небритый парень в волчьей шубе на
голое плечо.
- Выходи, тезка! - обрадовался Иван. - А ты кто?
- Иван-боярин сын.
- И ты, друг, выходи. А ты кто?
- Иван-крестьянский сын.
- Проваливай, лодырь! Нечего казенные хлеба проедать! Ты кто?
- Иван-дурак, - радостно улыбаясь сообщил перемазанный в золе, черный
как смоль молодец.
Иван захлопнул дверь камеры, подпер для надежности булавой и пошел
дальше, бормоча про себя: "одного достаточно..." В течении пяти минут он
освободил: Ивана-коровьего сына, Ивашку, Иванко, Фэт-Фрумоса, Сослана,
Кобланды-батыра, Корвина и Манаса. (*36)
Слегка смущенный таким изобилием, Иван осторожно открыл дверь
следующей темницы. По ней бродил восточного вида юноша в тюрбане,
развевающихся штанах и белой рубашке. Время от времени юноша подпрыгивал и
толкал ладонями потолок.
- Ты кто? - ошалел Иван. Но в этот миг в потолке вывалилась плита,
звонко расколовшаяся о тюрбан незнакомца, и тот его вопроса не услышал.
Подпрыгнул, и скрылся в открывшейся в потолке дыре.
- Не иначе, принц персидский, - рассудил Иван (*37) и сел
передохнуть. От впечатлений гудело в голове. А так было тихо, узники уже
смылись, лишь в подпертой булавой камере бесился самозванец.
- Ладно, кончаем осмотр, - решил Иван-дурак и направился к последней
