- А чего дадите?
- Да ты что? Ужель плату за спасение взымешь?
- А как же! Я ж купец по жизни. Задарма и пальцем не шевельну.
- Ну ты!.. - начал было Иван, но Илья, смекнувши, что лучше плату
платить, чем на дне речном гнить, опередил его.
- Меч богатырский возьмешь?
- Меч? - заинтересовался Садко. - Покажь?
- Подойди да глянь.
Садко опасливо приблизился к привязанным и вынул из ножен Ильи меч
булатный.
- Хорош, - одобрительно покачал он головой. - Камушки на рукояти
самоцветные... Да только не цена это.
- Почто так? - удивился Илья.
- Меч твой я и не отвязывая взять могу. Да вот уж и взял. Что
сделаешь?
- Ах ты тать бесчестный!
- Брось, богатырь. Не серчай. Бизнес такая, брат, штука... И самому
стыдно, а что поделаешь... Посуди - отвяжу я вас, только меч получу - да и
то, может обратно отнимите. А не отвяжу - вон сколько у вас добра разного.
И мечи, и щиты, и луки, и колчаны. Цены им нет!
И Садко-богатый гость, осыпаемый проклятиями богатырскими, принялся
деловито пленников оббирать, да в кучку добро складывать. До Смолянина
добравшись сказал печально:
- Что ж ты, добрый молодец, бедный такой? И взять-то с тебя нечего!
- Да мне, чувак, и не нужно ничего, - ответил Смолянин искренне. - Я
ж приезжий. А там, откуда я прибыл, все, что мне надобно, есть.
Остановился Садко, призадумался. Ударил в гусельки, да и пропел
задушевно:
Ой как прав ты, чужеземец, хоть ты млад - да мудр.
Не желай того что есть, или сверх того!
Через жадность я на дне морском мыкаюсь,
Против волюшки служу в шутах гороховых.
А дне морском есть все, что мне надобно:
Яства сладкие да девы красные,
И от вас, богатырей, выкуп не нужен мне,
То инстинкт взыграл частнособственнический...
Он остановился и некоторое время в задумчивости молчал. Иван, пытаясь
попасть ему в тон, пропел тихонько:
Отпусти ж ты нас с Богом, по совести,
Не марай своих рук ограблением...
Садко встрепенулся, пелена туманная с глаз его спала, и он ответил
без аккомпанемента:
- Быстрый ты больно. Это я так, для красного словца. Душа у меня
поэтическая. А ты этим воспользоваться решил. И не стыдно тебе? - он
укоризненно покачал головой. - Эх, чего говорить-то. Все люди одинаковые.
Ладно, хватит уж нам лясы точить.
И он вернулся к Смолянину:
- Может хоть колечко у тебя хоть какое есть? Перстенек золотой,
самоцветный...
- Не могу я кольца носить, - ответил застенчиво Смолянин, и
растопырил перепончатые пальцы.
- Что это у тебя? - спросил Садко с дрожью в голосе.
- Так плавать удобнее, - ответил Смолянин.
- Что ж ты, брат, сразу не сказал, что свой - водяной. Я б и думать
не стал, отвязывать ли... Вы простите мне жадность непомерную! - обратился
он к остальным. - Не со зла я это, не из корысти. У царя морского,
окаянного, характер мой уж больно испортился.
Вытирая слезы раскаяния принялся он снимать с потерпевших путы,
приговаривая:
- Коль простить меня не пожелаете, отрубите постылую голову.
Столь резкая в нем перемена показалась Ивану подозрительной. Но тут
припомнилось ему, как давеча сошелся он с Емелей на том лишь основании,
что тот, как и сам он, левшой оказался. И решил Иван подозрения отбросить.
Богатыри, переводчик и кавказец, принялись разминать затекшие руки и
ноги. Садко, потупившись, уселся на ворох лиан.
- Что с ним делать, казнить, али миловать? - указал на него Илья,
обращаясь к спутникам.
- Не пристало спасителя наказывать, - ответил за всех Алеша Попович,
находя в кучке сложенных Садко трофеев свой меч и вкладывая его в ножны. -
Да сдается мне, и сам он раскаялся.
На том и порешили.
Причалив к острову Буяну, наши герои сняли с мачты
скатерть-самобранку и подкрепившись принялись готовиться в дорогу.
- А пойдем с нами, Садко-богатый гость, - предложил Иван. - Зла на
тебя мы не держим. Кто старое помянет, тому глаз вон. А мужик ты неплохой,
видать.
- Эх, ребята, - ответил тот. - И рад бы я к богатырским подвигам
отправиться, так ведь жить без воды не могу уже. Словно не человек, а
амфибия...
Что ж делать. Попрощались они трогательно. Особенно долго жал Садко
так поразившую его перепончатую руку Смолянина. Присели на дорожку, да и в
путь отправились.
5. МОЛОДОЙ БОЯН ПОЕТ ЗАГАДОЧНУЮ БЫЛИНУ, А ИЛЬЯ НАСТУПАЕТ НА
ГОРЛО СОБСТВЕННЫМ ЧУВСТВАМ, ЗА ЧТО ТЕ ЖЕСТОКО МСТЯТ
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Шли-шли богатыри
по острову Буяну, да и проголодались.
- А не пожевать ли нам бананчиков? - весело предложил Иван.
- А пожевать! - дружно откликнулись Илья с Аленой. МНЕНИе мудреца с
толмачом спрашивать не стали. Хоть и проявил Кубатай нечаянный героизм, а
Смолянин неуместный оптимизм, но все же до богатырей они еще не доросли.
Раскинули богатыри скатерочку, постучали по ней требовательно, И
появились яства. Бананы, ананасы, киви, авокадо, огурцы соленые, сала
шмат, да медовухи жбан.
Только собрались богатыри голод утолить, как из-за пригорка путник
вышел. Насторожился Илья, Алеша за меч взялся, Кубатай сабелькой начал
помахивать... Да вдруг Иван-дурак в путника вгляделся, и радостно сообщил:
- Богатыри! То свой, я его на сходке боянской видел! Это боян Воха,
что на гишпанском инструменте играет! Воха, иди сюда!
Молодой боян подошел к ним. Гишпанским инструмент висел у него на
груди, а за спиной была объемистая торба.
- Откуда ты здесь, Воха?! - приветствовал его Иван. - На острове
Буяне, вблизи царства Кащеева?
Боян слегка смутился, но ответил с достоинством:
- Какой же остров Буян, коль не идет по нему боян... А иду я из
царства Кащеева. Ходил я к кикиморам да лешим, носил им из Киева сало да
медовые пряники. Они мне за то грибков сушеных да огоньков болотных
отсыпали. Продам я их на базаре Киевском с выгодой, буду сидеть на
лавочке, да былины сочинять.
- С нечистью торгуешь?! - возмутился Кубатай. - Мы, бояны, должны
быть выше этого!
- Что ж делать, кушать-то хочется, - вежливо ответил Воха, поглядывая
на скатерть-самобранку.
- Садись, отведай нашего угощения! - гостеприимно предложил Иван.
- Не откажусь, - согласился боян. - От самобранки не убудет, а мне
накладных расходов меньше.
Достав из-за голенища деревянную ложку он принялся черпать медовуху,
закусывая то огурчиком соленым, то бананом сладеньким. Илья хмуро
уставился на бояна, и вполголоса сказал:
- Молодой да прыткий. Салабоны дедов ровняют!
- Оставь, Илья, - урезонил его Иван. - Он нам былинок споет свежих!
- Это хорошо, это я люблю, - успокоился Илья, и друзья принялись
уплетать кушанье.
Когда самобранка опустела, Илья икнул и важно спросил:
- Ну что, боян, потешишь стариков-защитничков песенкой?
- А че не потешить? - откликнулся насытившийся боян. - Про че спеть
вам? Про Соловья-разбойника?
- Нет! - глухо прорычал Илья.
- Может про тварь морскую, медузой называемую, или про корабль
пиратский, что к берегу пристать не может?
Илья побагровел.
- Что, боян, и песен у тебя нет нормальных?
- Сымпровизируем, - сообразив, что дело пахнет рукопашной, заявил
Воха. - Слушайте.
Подергал он струны гитарные, посмотрел вдаль мечтательно, да и запел:
Василиса, Василиса, заварила ты дела,
Самоцветные сережки вдруг Кащею отдала!
А когда тебя прижало, стал Владимир ревновать,
То пришлось тебе, Премудрой, дурака себе искать!
Богатыри онемели. Алеша помотал головой и прошептал:
- Он же тайны государственные разглашает! Откуда узнал?
А боян пел дальше:
Вот собрались в путь-дорогу, на кровавый лютый бой
Илья Муромец, Алеша, и Добрынюшка седой...
- Не седой он! - заступился за друга Илья.
- Для рифмы, - не прерывая музыки сообщил боян. И продолжил:
С ними наш герой любимой, наш заслуженный дурак,
Называть имен не будем, ясно, что Иван, и так.
А еще два странных типа из заморских дальних стран,
Смолянин, толмач известный, и крутой мудрец...
- Имен не надо! - крикнул Кубатай, выхватывая саблю. Воха втянул
голову в плечи и робко допел:
- Пам-пам... (*32)
- Так-то лучше, - отстояв свое инкогнито заявил Кубатай, садясь на
место. - Мог бы, между прочим, "боян" спеть - и в рифму было бы, и по сути
верно. Эх, учить вас, молодых, еще, не переучить...
Оправившийся Воха продолжал:
Много было приключений у героев на пути,
И не все из приключений удалось им обойти.
Вот, к примеру, чудо-юдо, что Кащей на них наслал.
Где он только эту харю семимордую сыскал?
Не брала урода сабля, не помог и кладенец,
Но по счастью чудо-юдо в разговор втянул мудрец.
Накидал вопросов кучу, перессорил семь голов,
Вот и стало одним гадом лучше в меньшем из миров!
- Че-че?! - оторопел Илья, а Кубатай грозно сдвинул брови. Воха
торопливо запел заново:
- Вот и стало одним гадом меньше в лучшем из миров!
- Пойдет, - вынес вердикт Кубатай, и мир был восстановлен.
А потом пришли к речушке, что Смородиной зовут,
Быстро плот соорудили и сидят, погоды ждут.
Вот подул попутный ветер, вдаль отправился их плот,
А русалки той порою затевали хоровод.
Стали петь они зазывно, призывать богатырей,
Чтобы...
- Не надо! - хлопнул кулаком по скатерти Илья. - Не пей про Добрыню!
И так на сердце горестно!
Тарам-пам-пам, тарам-пам-пам,
Пам-пам-пам-пам, пам-пам-пам,
- забормотал Воха. И вдруг, изменившимся голосом, заорал:
Будь попрочнее старый таз,
Длиннее был бы мой рассказ! (*33)
- Какой таз? - поразился Иван. Смущенный Воха признался:
- Да нет, это что-то другое. Я это в былину про пиратов вставлю...
Слушайте дальше...
- Дальше? - в один голос изумились богатыри. Но бояна уже несло:
Встретили в пути бояна, с ним уселись пировать,
Пару песенок послушать, удовольствие поймать.
Но не в кайф пошли былинки, неугоден стал певец,
Был он прочь с позором изгнан. Но и это не конец.
Дальше встретили девицу, ту, что силой, аки слон
Ту, что поп Гапон коварный увести хотел в полон.
Не поверили слезинкам на девических щеках,
Пару прутьев из бамбука обломали впопыхах.
Больно высекли красотку... Сердце, плачь! А горло - пой!
Больно высекли... Илюша с той поры ушел в запой.
Дальше в лес пришли дремучий, тут Алеша учудил,
Богатырь, а как ребенок, то, чего не надо, пил.
А потом судьба коварно пошутила средь болот...
И лишь трое из шестерки свой закончили поход.
Но на подступах к Кащею приключилось черте-че!
Не рискну я рассказать вам, что случилось с толмачом.
И мудрец сменил обличье, стал пушистым и с хвостом,
Впрочем, песня об Иване, мудрецы здесь не причем.
Наш Иван с Кащеем бился, много сил потратил зря,
И решил, что фрукт любимый подкрепит богатыря...
Зря Иван жевал бананы, не в бананах, видно, суть.
