нанималась вам чаи разносить, да? Мое место на кухне посуду мыть, мне не
платят, чтобы я чайники носила!
Лидочка поковыряла ложкой в каше. Отхлебнула чаю. Чай был жидкий,
невкусный и уже остыл. Она ждала только, когда поднимется из-за стола
Александрийский. Не дождалась и решила подождать его в прихожей.
Выходя из дверей, она оглянулась - сразу несколько человек смотрели ей
вслед - Матя, Алмазов, Александрийский, президент - каждый взгляд Лидочка
ощутила отдельно, как различные прикосновения.
Лидочка подошла к картине, изображавшей несчастную жертву крепостнических
повадок Трубецких.
Девица смотрела печально, словно догадывалась о грядущей судьбе. Или о
ней знал художник. Может, успею сбегать наверх, к себе в комнату, погляжу,
наконец, в эту кастрюлю!
Но как только Лидочка пошла к выходу из гостиной, в дверях столовой
появился Александрийский. Он шел быстрее обычного,
- Как хорошо, что вы догадались подождать, - сказал он.
- Я специально вышла.
- Вы готовы отправиться на прогулку?
- Конечно.
- Тогда пойдемте, не тратя времени даром, пока все еще за столом.
Лидочка помогла Александрийскому одеться, потом оделась сама. Из столовой
вышел Пастернак. Он спешил. Увидев Лидочку, сказал:
- Простите, я хотел проститься с вами. Я сейчас уезжаю.
- Как жалко, - искренне сказала Лидочка. На минуту вся история с Полиной
как бы отошла назад.
- Я хотел вам сказать, что двадцатого ноября у меня должен быть вечер в
Доме железнодорожников. Если вам интересно, приходите.
- Большое спасибо, - сказала Лидочка.
- Тогда я с вами прощаюсь. Через десять минут должен уйти грузовик, они
за продуктами поедут и меня захватят.
- Я была рада с вами познакомиться, - сказала Лидочка.
Она почувствовала, что Пастернаку не хочется с ней расставаться. Он будто
ждал еще - последних нужных слов, но слов не получилось.
- Лида. - сказал Александрийский отцовским голосом, - нам пора.
- Простите, - сказал Пастернак, - до встречи.
Лидочка посмотрела, как Пастернак через две ступеньки, легко взбежал на
второй этаж. Она открыла дверь, пропуская Александрийского вперед. У него
была узкая согбенная спина. Александрийский еще в дверях стал раскрывать
большой черный зонт. В лицо колотил промозглый ледяной ветер. Зонт никак не
раскрывался, его рвало из рук профессора.
- Давайте я сама, - сказала Лидочка. Она вышла на улицу, раскрыла зонт и
быстро повернула его горбом против ветра.
Они вышли за ворота усадьбы - широкая дорога вела вниз, мимо кладбища к
прудам и основному въез ду; другая, от ворот направо, - к каким-то
хозяйственным строениям.
На развилке стояла массивная старая церковь, дверь в которую была
полуоткрыта и внутри было темно, а на полу видны рваные листки бумаги.
Александрийский взял Лидочку под руку и повел направо. Пришлось идти по
скользкому глинистому валику между наполненными водой колеями. Лидочка
перепрыгнула через колею и пошла по обочине, держа перед профессором зонт.
Сама она уже успела промокнуть.
Профессор не оценил этой жертвы.
- Мы идем в гости к Полине, - сказал он. - Жаль, что вы проспали, но я
надеюсь, что мы успеем туда первыми. И все тайны разрешатся сами собой.
- А вы знаете, где она живет?
- Я узнал сегодня утром.
- Как?
- Неважно.
- Значит, вы мне поверили?
- Разумеется, я вам поверил! Ведь кто-то уронил китайскую вазу! К тому же
разговор с Полиной, который вы имели в дамской комнате, показал, насколько
Полина кому-то опасна.
- Мате?
- Кому - кому?
- Матвею Ипполитовичу.
- Да. Ему в первую очередь. Но я бы не исключал и товарища из ЧК. Как
его, Диамантова?
- Алмазова.
- Простите, я неудачно пошутил.
- А ему что нужно? - спросила Лидочка, будто бы удивленная, хотя сама еще
раньше не исключала такой возможности.
- Алмазов знал обо всем от своей любовницы. Вы же сами мне сказали, -
сказал Александрийский.
- Да, Альбина все слышала, но она дала слово, что ничего ему не
расскажет!
- И вы поверили этой шавке?
Лидочка удивилась - за время их знакомства профессор никогда не позволял
себе быть грубым.
- За что вы так ее назвали? - Лидочка почувствовала себя защитницей
несчастной Альбиночки.
- Девка, связавшая свою судьбу с такой фигурой, не может вызвать у меня
сочувствия.
Тут профессор Александрийский поскользнулся и чуть было не въехал галошей
в глубокую колею. Лидочка еле успела подхватить его, но выронила при этом
зонтик. Так что пришлось прервать разговор.
Когда наконец профессор вновь твердо стоял на дороге, а зонт прикрывал
его от дождя, Лидочка смогла разобрать, что справа тянутся низкие, вросшие
в землю одноэтажные строения с множеством окон. В некоторых горел слабый
свет - видно, даже днем в такую погоду там было совсем темно.
- Здесь жили слуги, - сказал профессор. - А теперь живет обслуживающий
персонал. Вы чувствуете разницу?
- Конечно, - сказала Лидочка. - Персонал - это звучит гордо!
- Вы умненькая девочка, - сказал Александрийский. - Вы вызываете во мне
злость тем, как вы молоды, хороши и недоступны. Злость потому, что моя
жизнь уже промчалась, а ваша еще только начинается.
Слева был запущенный яблоневый сад. Березы и кустарник уже заполнили
пространство между яблонями.
- Я не понимаю, - сказала Лидочка, - зачем Алмазову смерть Полины?
- Мы сможем ответить на этот вопрос, только когда узнаем, кто такая
Полина. Разумно?
- Да, - сказала Лидочка.
- Обычно в убийствах, которые совершает наше тайное ведомство,
прослеживается какая-то цель. И поэтому их террор держава еще может
вынести. Но как только объяснения и оправдания их действиям пропадут,
считайте, что государство на краю гибели. Начинается якобинский террор, и
он уничтожает не только врагов революции, но и самих революционеров.
Тропинка привела к двери в торце длинного одноэтажного флигеля.
Александрийский долго вытирал ноги о сделанный из пружин коврик у двери.
Лидочка сложила зонтик. Александрийский толкнул дверь и вошел. Перед ним
протянулся длинный узкий коридор, над которым висели, еле освещая его, две
лампы. По обе стороны тянулись одинаковые темно-зеленые обшарпанные двери.
- Это людская, - сказал Александрийский. - Закройте за собой дверь, чтобы
не дуло. Нам нужна шестая комната.
Ближайшая к ним дверь отворилась, и в ней показалась девочка лет десяти в
коротком тусклом платье, с толстой косой, лежавшей на плече. Девочка уныло
доила косу, глядя на Лидочку.
- Здравствуй, - сказал Александрийский. - Где тетя Катя живет?
- Тама, - девочка неопределенно ткнула палъWM вдоль коридора.
Как будто по мановению этого пальчика, дальше по коридору открылась
дверь, оттуда высунулась женская голова в папильотках и позвала:
- Паша, иди сюда, я жду.
Александрийский весь подобрался, стал даже выше ростом, и палка, на
которую он только что опирался, превратилась в легкую изящную трость. Он
уверенно и легко пошел к женщине, Лидочка за ним.
Подойдя ближе, Лидочка узнала в этой полной, средних лет даме в халате,
поверх которого была натянута фуфайка, респектабельную сестру-хозяйку,
которая регистрировала их по приезде.
- С кем это ты? - спросила сестра-хозяйка, глядя на Лидочку, потом
вспомнила и сказала: - А, помню, Иваницкая, от Института лугов и пастбищ.
Заходить будете?
- Нет, - сказал Александрийский.
- А зачем ты ее привел?
- Ее это тоже касается.
- Тебе лучше знать, - сказала равнодушно сестра-хозяйка.
- Больше никто ключей не спрашивал?
- А спросят?
- Могут спросить. Тогда ты нас не видела.
- А я вас и так не видела, - сообщила сестрахозяйка. - В твоем возрасте
опасны молодые девочки.
- Я бы рад, - сардонически улыбнулся Александрийский. - Но не могу. И не
ревнуй, мы еще с тобой повоюем.
- С тобой повоюешь, - сказала женщина и, не закрывая двери, исчезла в
своей комнате. Девочка стояла сзади Лидочки, она сунула конец косы в рот и
обсасывала его.
- Вы давно знакомы? - спросила Лида.
- Лет десять назад Катя была красавицей. Она и сегодня хороша собой, но
десять лет назад...
- Десять лет назад и ты, Паша, был еще орлом, _ сказала женщина, вынося
им ключ и протягивая его Александрийскому. - Не то, что теперь - руины,
извини за грубое слово. Как, есть надежда, что выздоровеешь, или помирать
придется?
- Ты жестокая женщина, Катя, - сказал Александрийский жалким голосом.
Этого Лидочка не ожидала, даже обернулась к нему, словно хотела убедиться,
что он мог так сказать.
- Значит, не выздоровеешь, - сказала Катя. - Но проскрипишь еще пару лет.
А жаль. Да ты ко мне все равно бы не вернулся...
- Не знаю, - сказал Александрийский,
- Направо поворачивай, будто запираешь, понял?
- Ладно, - сказал Александрийский.
- А то заходи, чаю попьем.
- Спасибо. Какой номер?
- Через одну по моей стороне. А она не вернется?
- Думаю, что не вернется.
- А то неловко получится.
- Я бы не стал тебя подводить.
- С тебя станется. Ты же, Паша, всегда только о себе думал.
- О науке.
- Это так у тебя называлось - думать о науке. А наука для тебя что? Это
ты сам и есть наука.
- Наука сегодня куда больше и сильнее меня - я только ее раб.
- А что с тобой спорить! Иди, смотри.
- Так ты точно не знаешь, кто она такая на самом деле?
- Я ж тебе Христом-Богом клянусь - Полина она и сеть Полина. Ее Денис еще
до революции знал.
- Здесь?
- А где же?
- А Денис сейчас где?
- В Москве, где же. Ты пойдешь или так будешь стоять?
Александрийский пошел к двери в комнату Полины, Лидочка за ним. Катя
осталась у своей двери. Лидочка услышала за спиной ее голос:
- А молодые тебе опасные, Паша. Помрешь ты с ней.
Александрийский, не оборачиваясь, отмахнулся..
Сзади хлопнула дверь. Профессор согнулся, вставляя в замочную скважину
ключ.
- Как будто закрываете, - напомнила Лидочка,
- Памню, - сказал профессор.. Дверь отворилась.
Профессор повернулся к Лидочке, хотел пригласить ее войти, но тут увидел
девочку, которая сосала косу.
- А ты что здесь делаешь?
- Гляжу, - сказала девочка.
- А глядеть тебе нельзя, - сказал Александрийский.
- Почему?
- Потому что я тебе глаза выколю, - сказал профессор. - А не будешь
смотреть, конфету дам, так что выбирай, что тебе интересней.
- Мне смотреть интересней, - сказала девочка.
- Иного ответа я от тебя не ожидал. Держи рубль.
Профессор достал из кармана брюк рубль. Девочка взяла его и продолжала
стоять.
- А теперь - брысь отсюда.
Девочка раздумывала.
Открылась дверь в комнату Кати, и та крикнула:
- А ну иди сюда, уши оторву!
Девочка демонстративно вздохнула и побрела прочь.
- И это могла быть моя дочь, - сказал Александрийский. - Надо будет
спросить, чья она... - Он тоже вздохнул и добавил: - Я первым туда войду.
В комнате было сыро, холодно и совсем темно - маленькое окно,
расположенное низко от земли, пропускало слишком мало света.
Александрийский стал шарить рукой по стене возле косяка двери в поисках
выключателя. Но Лидочка сообразила, что в комнате нет электричества, - на
столе стояла трехлинейка. Рядом с ней она разглядела коробку спичек.
- Погодите, - сказала она Александрийскому. - Я зажгу.
Она зажгла лампу, подкрутила фитиль. В комнате стало чуть светлее, ожили,
зашевелились тени.
- Какое-то средневековье, - сказал Александрийский. - Почему не провели
электричество?
- Потому, - ответила Лида осматриваясь.
Комната была обставлена скудно. Продавленный диван был застлан серым
солдатским одеялом, покосившийся платяной шкаф с открытой дверцей был
печально и скучно пуст, лишь черная юбка висела на распялке.
У дверей стояли высокие шнурованные ботинки.
- Лидочка, будьте любезны, загляните под диван, - сказал Александрийский.
- У нее должен быть какой-нибудь чемодан или саквояж.
Под диваном было мало места для чемодана - всего сантиметров
десять-пятнадцать, но Лидочка не стала спорить. Прижав щеку к полу, она
заглянула под диван - там было темно, что-то зашуршало, Лидочка отдернула
