деревянный подоконник, спиной ощущая желание невидимого человека войти в
комнату. Какая глупость, что здесь не положены крючки или замки, - это идет
от больничных правил, сказала еще днем докторша Лариса Михайловна, Был
случай, лет пять назад, когда жена одного академика умерла в комнате от
удара, - пока стучали, да бегали за слесарем, да ломали дверь.
И тогда директор сказал: у нас лечебное учреждение, а не развратный
курорт для скучающих баб. И замки а также крючки сняли.
Еще раз постучали. Уйдут или нет? Нет, не ушли! Дверь заскрипела, и
незнакомый в темноте тихий голос несмело произнес:
- Простите, я догадался, что вы здесь, я только на минуту.
Господи, какое облегчение испытала Лидочка оттого, что голос принадлежал
не Алмазову.
- Входите, - сказала она, оборачиваясь, - я задумалась.
Мужчина приблизился, и по силуэту, по росту и толщине Лидочка догадалась,
что рядом с ней стоит старый друг Марты, жертва отсутствия крючков Максим
Исаевич.
- Вы сегодня присутствовали... - сказал он и сделал длительную паузу, за
которую он успел извлечь из кармана и развернуть большой носовой платок.
- Присутствовала и забыла, - сказала Лидочка. - И вы забудьте.
- Я как член партии нахожусь в очень сложном и деликатном положении, -
быстро заговорил Максим Исаевич, словно в нем открыли шлюзы и он спешил
выложить заранее заготовленный и заученный наизусть текст. - Вы не
представляете, сколько в театре у меня недругов, и завистников. Если же
кто-нибудь узнает, что я сблизился с женой сосланного элемента, разве я
могу кому-нибудь доказать, что я абсолютно ни при чем, - я был завлечен и
совершенно не представлял, потому что был уверен, что и в самом деле меня
пригласили за номером журнала "Огонек", в котором напечатан очень
увлекательный рассказ Пантелеймона Романова, но обстановка меня
расположила... да... Да! Что было, то было!
- Уходите, - сказала Лидочка, жалевшая теперь, что так долго слушала
этого напуганного человека, не понимая, что же он хочет сказать. В его
монологе Лидочке открылся еще один секрет - сколько же ей еще предстоит их
узнать! - оказывается, наш Миша Крафт, который находится в ответственной
командировке, на самом деле сослан.
Максим Исаевич продолжал бормотать, останавливаясь лишь затем, чтобы
промокнуть платком потный лоб.
- Тогда я сама уйду, - сказала Лидочка. - Из-за вас мне нет покоя в
собственной комнате!
- Нет, вы меня неправильно поняли! - крикнул ей вслед Максим Исаевич,
когда она выполнила угрозу, но сам из комнаты не вышел, так и остался в
темноте.
Лидочка пробежала несколько шагов. Дверь в кабинет доктора была
приоткрыта. Лариса Михайловна сидела за столом и писала в большой амбарной
книге. Наверное, составляла отчет об истраченных лекарствах или квартальную
сводку об улучшении здоровья вверенных академиков.
Лидочка миновала кабинет докторши. Сзади скрипнула дверь. Лидочка
обернулась - это из ее комнаты выглядывал Максим Исаевич.
Куда деваться?
Лидочка спустилась вниз по узкой служебной лесенке. Там пахло пищей,
отдаленно звенела посуда и слышались голоса. Белый короткий коридорчик
заканчивался двумя дверями-Лидочка толкнула ту, что была прямо перед ней.
За ней обнаружился коридор: направо он вел на кухню, впереди была комната,
где мыли посуду, а налево можно было пройти в буфетную и обеденный зал,
откуда доносились голоса - ужин уже начался.
Лидочка стояла в нерешительности, придерживая приоткрытую дверь. Наверху
скрипнула ступенька. Кто-то осторожно спускался на первый этаж. Лиде было
неприятно, что ее кто-то выслеживает. И даже страшно,
В коридоре было пусто. Лида шагнула туда и повернула налево.
Здесь было светло и многоголосо - страх исчез Лидочка пересекла буфетную.
Навстречу ей спешила толстая подавальщица с пустым подносом. За спиной
застучали шаги - из судомоечной появилась Полина.
Она прижимала к груди небольшую кастрюлю, В ту же секунду вновь
отворилась дверь, ведущая на лестницу, и из нее вышел усатый мужчина в
синих галифе и пиджаке - именно он и спускался вслед за Лидочкой по
лестнице.
Увидев Полину, мужчина в галифе предупреждающе крикнул:
- Полина! Полина Петрова, я к тебе обращаюсь!
- А чего? - откликнулась Полина, отступая назад в судомоечную.
Мужчина пошел за ней.
- Я тебе вчера приказал,- представить паспорт и трудовую книжку. Казалось
бы - ясное задание?
- Я принесу, ей-богу принесу, товарищ директор. У меня все документы у
тетки на Басмаиной лежат, честное слово, принесу, ну завтра. А хотите,
нынче в ночь поеду?
- Может, и поедешь, только пропадешь - не найти тебя. Лучше я тебя завтра
утром отправлю, приставлю к тебе сторожа Силантьева и отправлю.
По проходу быстро прошла девочка с черной косой - пронесла новый поднос с
тарелками. Директор проводил поднос взглядом и увидел ненужного свидетеля -
Лидочку.
- А вы что здесь делаете, гражданка?
Лидочку оттолкнула толстая подавальщица, которая примчалась за новым
подносом, она поменялась подносами с девочкой.
- Посторонись! - сказала она директору, тот смешался и отступил к
лестнице.
- Чтобы ни-ни! - крикнул директор оттуда и исчез.
Лидочка хотела идти в зал, но Полина ее окликнула:
- Постойте, погодите,- позвала она.- Одну секунду!
Полина не выпускала из рук кастрюлю.
- Возьмите, спрячьте у себя! - голос Полины был чрезвычайно настойчив.
Она протянула кастрюлю Лиде.
- Ну что вы!
- Мне же некуда спрятать! Следят за мной! Ночью они обыск у меня в
комнате устроят. Я их хорошо знаю!
- Но куда я это дену?
- Вы к себе в комнату пока поставьте, под кровать, у вас никто не будет
искать. А завтра я жива буду - возьму. Ну скорей же! Христом-Богом молю!
Полина говорила сердито, будто Лидочка была виновата в ее злоключениях. И
Лидочка подчинилась.
Кастрюля была тяжелой, Лидочка чуть было не уронила ее.
- Да бегите же! - с раздражением к человеческой глупости воскликнула
Полина. Глаза ее казались громадными, черными и даже страшными. Лида стала
быстро подниматься по лестнице, только раз оглянувшись, увидела, что Полина
стоит и глядит настойчиво вслед...
Верхний коридор был пуст. Только дверь в кабинет докторши была
приоткрыта. Лидочка проскочила ее, не оглядываясь, и уже побежала к своей
комнате, как услышала сзади голос Ларисы Михайловны:
- Иваницкая, что с вами? Что вы несете?
У тебя мгновение, чтобы придумать ответ.
- Ах, - Лидочка остановилась, оглянулась и ответила сразу, чтобы Лариса
Михайловна не успела заглянуть в кастрюлю. - Я горячей воды налила, хочу
голову помыть.
- Но сейчас же ужин!
- Вот именно! - достаточно ли жизнерадостно звучит ее голос? - В душе
никого нет, я спокойно вымоюсь.
- Только на улицу после этого ни-ни! - крикнула добрая докторша.
Лидочка спряталась в своей комнате, закрыла дверь. Темнота в первое
мгновение была спасительной, но тут же ей показалось, что Максим Исаевич
так и не ушел - все еще прячется в комнате. Крепко прижав кастрюлю к
животу, Лидочка нащупала на стене выключатель. Загорелся свет. Комната была
пуста.
Лидочка быстро нагнулась и задвинула кастрюлю под кровать.
Высунула нос из двери - нет ли докторши? Она пробежала к главной
лестнице, которой заканчивался коридор с левой стороны. То была парадная,
широкая лестница, с трюмо в рост человека между пролетами.
Навстречу Лидочке поднимались незнакомые отдыхающие, по взгляду одной из
женщин Лидочка догадалась, что ее прическа не в порядке. Она остановилась,
погляделась в трюмо. Не прическа, а воронье гнездо. Лида поправила волосы,
потом десять раз медленно вздохнула и тут подумала: "Ну и глупая я - чего
же не посмотрела, что в кастрюле? Неужели сокровища князей Трубецких? А я
их- под кровать!".
С этими мыслями Лидочка вбежала в столовую, в дверях она столкнулась с
Борисом Пастернаком, он уступил ей дорогу. Алмазов, что сидел за средним
столом, резко обернулся - через плечо посмотрел кошачьим немигающим
взглядом. Альбина сидела рядом, тихая, как мышка.
Лидочка пробежала к своему месту. Там стояла тарелка с макаронами - Марта
взяла для нее и сберегла. И ждала.
- Ты что?-спросила Марта.
- Задержалась,- прошептала Лида. И, не одолев внезапного озорства,
добавила: - Твой поклонник прибегал, испугался.
- Мой... что? Ах, мерзавец! Заяц толстозадый! Практически изнасиловал
меня, а теперь перепугался.
- Девушки, - со своего стола крикнул Матя. - Сегодня танцы до утра!
Первый фокстрот за мной!
- Спокойно, спокойно, - прервал поднявшийся гомон президент Филиппов. -
Для сведения граждан отдыхающих, которые не в курсе дела или не прочли
объявления возле входа в биллиардную, довожу до сведения, что никаких
танцев до утра не предусмотрено. Танцы проводятся в большой гостиной под
патефон, пластинки привезены уважаемым профессором Глазенапом, за что мы
его поблагодарим.
Лидочка обвела взглядом людей, сидевших за столами, оживленных и радостно
зашумевших, будто они в жизни еще не занимались таким любопытным и
радостным делом, как танцы под патефон. Им нет дела до бед Альбины или
Полины.
Ванюша Окрошко глядел на Лидочку исподлобья - видимо, унижение уже
миновало и теперь ему страшно хотелось узнать, останется ли Лида на танцы.
А где Александрийский? Его не было - надо будет узнать, не заболел ли он.
Как Лидочка ни отводила глаза, все же попалась - встретилась с глазами
Алмазова, поймал он ее - подмигнул, как подмигивает рыбак попавшейся
золотой рыбке. Альбина смотрела в скатерть и водила по ней вилкой.
Наверное, Лидочка должна была беспокоиться о кастрюле, желать заглянуть в
нее - а вдруг там золото или адская машина? Но думать о кастрюле не
хотелось - что бы там ни было - все это от Лидочки бесконечно далеко. И не
очень интересно. Мало ли что хочется хранить официантке в эмалированной
кастрюле.
Быстро проглотив макароны и запив их чаем с долькой лимона, Лидочка
вскочила из-за стола, сказав лишь Марте, что вернется к танцам.
Александрийского она отыскала быстро. Он сидел Пастернаком в комнате у
докторши Ларисы Михайловны. Там горела настольная лампа под зеленым
абажуром. Пастернак держал в руке лист бумаги, он читал, лишь иногда
заглядывая в нее. Лидочка не посмела зайти, но остановилась перед дверью
так, что ее можно было увидеть.
Александрийский, сидевший лицом к двери, почувствовал ее присутствие,
узнал Лидочку и поднял худую жилистую руку.
- Ворота с полукруглой аркой,- читал Пастернак, не спеша, нараспев, для
себя, не заботясь о том, слушают его или нет.
Холмы, луга, леса, овсы.
В ограде мрак и холод парка,
И дом навиданной красы.
Там липы в несколько обхватов
Справляют в сумраке аллей,
Вершины друг за друга спрятав,
Свой двухсотлетний юбилей.
Они смыкают сверху своды,
Внизу - лужайка и цветник,
Который правильные ходы
Пересекают напрямик...
Лида понимала, что Пастернак говорит об Узком, об этих аллеях, увиденных
точно и преображенных его талантом.
Под липами, как в подземелье,
Ни светлой точки на песке,
И лишь отверстием туннеля
Светлеет выход вдалеке...
Пастернак замолк за мгновение до того, как послышался снисходительный,
добродушный голос Алмазова:
- Развлекаемся?
Пастернак был неподвижен - словно превратился в камень, Александрийский
поморщился.
- С какой стати, сударь, - сказал он, - вы мешаете людям? Вас не
приглашали.
- А я и не мешал, - улыбнулся Алмазов, - Мы с Альбиночкой шли мимо, и нам
так понравились стихи, что вы не представляете. Вы поэт, да?
Или он ничего не знал, или издевался над ними. Так как никто Алмазову не
ответил, тот продолжал, будто оправдываясь:
- Я только вчера приехал, а вы, товарищ поэт, наверное, раньше меня. Так
что не познакомились. Ага, смотрю - и Лида с вами. Ну полный набор молодых
дарований. Тогда, товарищ поэт, вы продолжайте знакомить нас, практических
работников, с изящными искусствами. Я тут заметил, что скоро зима, а вы
будто о лете пишете...
