- Я клянусь, - сказал Матя... он перевел дух, сглотнул слюну. - Я
клянусь, что у меня чистые намерения и чистые руки... Судьба мира... - он
горько усмехнулся - глаза Мати были совсем близко от Лидочкиных глаз. Он
меня сейчас поцелует... это еще не так страшно, это даже приятно, но
главное - ускользнуть потом. Теплые, узкие ладони Мати начали спускаться с
плеч по спине и притом притягивать Лидочку к Мате. Положение становились
угрожающим. Как хорошо, если ты не убийца, подумала Лидочка. - Судьба мира
зависит оттого, удовлетворит ли комиссара Алмазова мой моральный облик. Вы
представляете? - Лидочка успела отклонить лицо, и поцелуй пришелся в щеку.
- Именно сейчас, - шептал Матя, - именно в этот трагический момент...
- Ну уж - моральный облик, - сказала Лидочка. - Вы же боитесь, что
Алмазов узнает, что вы были в поезде Троцкого.
И она осеклась. Потому что не могла этого знать и не могла узнать этого
ни от кого, кроме Полины!
Объятия Мати, такие нежные, на мгновение ослабли - Лидочка рванулась в
сторону двери.
- Я никому не скажу! - пискнула она, потому что Матя, бормоча невнятно,
будто гудя, рванулся к ней, и в этом движении была настоящая опасность -
ему не понадобилось и секунды, чтобы перейти от ласк к угрозе. Лидочка
дотянулась до двери и потянула ее на себя, но ручка застряла, не
поддавалась; только в самые страшные моменты сна ручка в двери - обычная
ручка - заедает, словно сообщник Мати держит ее с той стороны.
А Матя дотянулся до Лиды, схватил сзади за шею и стал тянуть на себя,
чтобы она не открыла дверь.
Лида держалась за дверь, точно за соломинку, чтобы ее не поглотило море,
- оказалось, что у нее цепкие руки, Матя был вдвое ее выше и вдесятеро
сильнее, но еще несколько секунд Лидочка держалась за ручку двери: воздух
кончился, в глазах пошли круги, она отпустила дверь...
Марта, которая, оказывается, нажимала на ручку с той стороны двери и
потому не могла войти сама и не давала выйти Лидочке, широко распахнула
дверь, и фигуры Мати и Лидочки показались ей сомкнутыми в пароксизме любви.
И она крикнула:
- Простите, простите, я не хотела! Продолжайте, товарищи!
И она захлопнула дверь.
Но, к счастью, Матя не сошел с ума. Он отбросил Лидочку - она упала на
кровать Марты, - кинулся к двери, раскрыл ее и побежал прочь по коридору.
- Прости! - повторяла Марта, вбегая в комнату, - я тебе все испортила.
Лидочка часто дышала, пыталась массировать себе горло, сил не было, она
даже не могла подняться с чужой постели. Марта склонилась над ней.
- Тебе воды дать? Он такой грубый, да? Мне с самого начала он показался
очень грубым.
Лидочка начала кашлять, и Марта, схватив стакан, помчалась за водой. Она
торопилась так, что половину воды по дороге разлила.
- А он тебе нравится как мужчина? - спросила она от двери, вернувшись с
водой. - Мне он сначала понравился, но я от него отказалась, как только
увидела, что ты заинтересована.
Но Марта, к счастью, не умела долго думать о чужих проблемах - у нее
хватало своих.
- Если бы ты могла себе представить, кто мне сегодня нравится, ты бы
лопнула от зависти, - сказала она.
Лидочка подошла к зеркалу, причесалась. Надо было идти к
Александрийскому, он уже, наверное, ждет.
Интересно, что он думает о радиационной бомбе?
- ...А я его спросила: а как же она? - говорила между тем Марта, и
Лидочка поняла, что упустила начало фразы. - А он сказал, чтобы я не
беспокоилась. Но я еще тысячу раз подумаю, прежде чем скажу ему "да". Я же
тоже человек, я понимаю, что для нее это может быть трагедия - она
согласилась на все ради артистической карьеры. И тут он встречает меня. Я
понимаю, что это решение далось ему нелегко - при его положении, нет, я еще
тысячу раз подумаю. Потому что если Крафт узнает - а ты же знаешь этих
доброжелателей, - то он меня убьет. И будет прав. Но так трудно приказать
сердцу... ты что скажешь?
- Как будто мое мнение что-нибудь изменит.
- Изменит, я клянусь тебе, что буду следовать ему!
Марта оттеснила Лидочку от зеркала и, достав из шкатулки щипчики,
принялась выщипывать брови.
- Ты имела в виду Алмазова?
- А разве я тебе не сказала?
- Мне все равно, с кем ты спишь, - только делай это так, чтобы мне не
мешать.
Лидочка направилась к двери.
- Ты мне ничего не сказала! - крикнула вслед Марта. - Я же качаюсь на
душевных качелях!
Лидочка сбежала по лестнице, миновала прихожую, в биллиардной сидела
Альбиночка. Она сидела на диване, на котором умер философ Соловьев, поджав
под себя ноги и прижимая к груди довольно большую дамскую сумку.
Остановившимися глазами Альбина смотрела в окно на струи дождя.
- Альбина, - сказала от двери Лидочка. - Я же просила вас ничего не
говорить!
- Что? Кому? - Глаза у Альбины были слишком велики, и от этого она
казалась каким-то ночным животным. Лидочка видела картинку, изображавшую
лемура "лори". Только у лемура была короткая шерсть, а голова Альбиночки
была покрыта копной пышных кудрей.
- Про Полину!
- Какая Полина? Не кричите, пожалуйста.
- Вчера вы слышали наш разговор с Полиной. В туалетной.
- Я не хотела! Честное слово, я не хотела, а он стал меня допрашивать. Вы
не представляете, как он любит допрашивать, он меня все время допрашивает.
- Он спросил?
- Он стал меня допрашивать, почему я так долго была в туалетной, с кем я
встречалась, с кем говорила, Лидочка, дорогая, не сердитесь - у меня, кроме
вас, никого нет, даже слово некому сказать, а вы меня презираете. Я ничего
про кастрюлю не сказала, только про Шавло, только про Шавло!
- Может быть, Полину из-за ваших слов убили, - сказала Лидочка, которая,
как обнаружилось в тот день, еще не научилась быть снисходительной и
терпимой.
- Ой! - Альбина подняла руки с зажатой в них сумкой так неловко, что
сумка перевернулась и из нее выпал черный блестящий револьвер. Ударом грома
он стукнулся об пол и поехал по паркету под биллиард.
Альбина в ужасе замерла.
Первым движением Лидочки было поднять револьвер и вернуть Альбине. Но для
этого ей надо было обогнуть биллиардный стол или проползти под ним.
Лидочка понимала, что Альбина сейчас ничего сделать не в состоянии. Она
за пределами страха. Но Лида не успела исполнить свое намерение. Она спиной
почувствовала опасность.
Ухватившись пальцами за край биллиардного стола, она обернулась. В двери
остановился Алмазов. Он был холоден и деловит.
- Я тебя ищу, - сказал он Альбине, не замечая Лидочку.
- Я сейчас. - Альбина открыла глаза.
- Тебе помочь? Ты плохо себя чувствуешь? - спросил Алмазов тоном
человека, спешащего, но знающего, что некий набор слов по правилам игры
следует произнести.
- Нет, все хорошо. - Альбина, будто проснувшись, поднесла тонкие руки к
вискам, вонзила длинные, с яркокрасными ногтями пальцы в волосы и сильно
потянула их назад так, что глаза стали китайскими, а лицо усохло. Потом она
выдернула пальцы, запутавшиеся в волосах, чуть не вырвав с корнем пряди,
проснулась и лихорадочно, как в бреду, сказала Лиде: - Я так на вас
надеюсь!
- Что? - спросил сразу Алмазов. - Что это означает?
- Я все сделаю, - сказала Лида, будто не слышала Алмазова.
Стуча каблучками, Альбина пробежала через биллиардную и послушно замерла
собачонкой у ног Алмазова.
- Пошли? - сказала она.
Алмазов крепко взял Альбину под руку и вывел из биллиардной. Лидочка
выглянула за ними вслед.
Они не оборачивались - широкий, кривоногий, крепкий Алмазов и тростиночка
Альбина, еле достающая ему до плеча. Они быстро и деловито шли вверх по
лестнице. Ванюша Окрошко с другом сбегали с лестницы им навстречу и
остановились у медведя с подносом.
- Одну партию, - сказал Ванюша.
Лиду охватила паника.
- Подождите! - крикнула она молодым людям, шагнула назад в биллиардную и
захлопнула за собой дверь. Тут же полезла под биллиард. Револьвер, тяжелый,
черный, блестящий, спокойно дожидался Лиду.
Она схватила его, вылезла, держа за рукоять, - а куда теперь его
спрятать?
Дверь осторожно приоткрылась. Заглянул Ванюша:
- Что-нибудь случилось? Надо помочь?
Лидочка стояла, заложив руки с револьвером за спину.
- Я же попросила подождать, - сказала она. - У меня разорвался чулок.
Ванюшин взгляд метнулся вниз к чулкам.
- Ваня! - прикрикнула на него Лидочка. - Закройте дверь!
Дверь закрылась. Оставить револьвер здесь? Спрятать под диван? Чтобы
через десять минут пришла какая-нибудь рыжая горничная? Нет, надо его
вынести!
Лидочка решительно расстегнула пуговки блузки и сунула пистолет себе под
мышку. Прижала локтем - и решительно пошла к двери.
Ванюша и его друг ждали. По их взглядам Лидочка поняла, что забыла
застегнуть блузку.
- Идите, играйте, - приказала Лидочка молодым людям.
Те послушно направились к дверям биллиардной, не смея оглянуться, хотя по
спинам было видно, как им хочется это сделать.
А Лидочка побежала к Александрийскому, боясь больше всего, что револьвер
такой тяжелый и скользкий; сейчас он выстрелит, сбежится народ, и ее
арестуют за стрельбу из револьвера в уполномоченного ОГПУ, что, без
сомнения, и совершенно справедливо будет приравнено к террору.
Однако револьвер вел себя этично, он так и не выстрелил до самой комнаты
Александрийского.
Александрийский же, истерзанный нетерпением, встретил Лиду не в своей
комнате, а в коридоре, где сидел в кресле, накрыв острые колени пледом.
Клетчатая кепка нависла над его тонким горбатым носом, и оттого профессор
был похож на постаревшего Шерпока Холмса. о чем он и сам подозревал, иначе
зачем ему было сосать черный карандаш, словно курительную трубку.
- Ватсон! - воскликнул он скрипучим голосом, увидев семенящую по коридору
Лидочку. - Что с вами? Кто вас терзал?
Лидочка потянулась застегнуть блузку, но револьвер угрожающе скользнул
вниз, и Лидочке пришлось бесстыже сунуть левую руку за пазуху и вытащить
револьвер. Рука ее дрожала не так от страха, как от неловкости ситуации, а
профессор закрылся ладонью от направленного на него ствола и воскликнул:
- Господи, еще этого не хватало!
- Простите, - вымолвила наконец Лидочка. - Я не хотела.
- Если не хотели, то не цельтесь в меня!
Лида сделала шаг вперед, уронила револьвер на колени Александрийскому, с
облегчением отошла назад и стала застегивать пуговки на блузке.
Александрийский взялся было за револьвер, хотел поднять, но вместо этого
совершил странное и сложное движение ногами, задрал край пледа, сунул
револьвер туда и придал острому морщинистому лицу игриво-идиотский вид
старого сатира.
- Как вам гулялось, мадемуазель? - спросил он.
Лидочка глядела на эту процедуру обалдевшим взором, но тут ее ласково
тронули за талию, и мужской голос произнес:
- Простите.
Оказывается, сзади приблизился престарелый астроном Глазенап. Он покачал
сиреневым венчиком кудрей, окружавшим смуглую лысину, и сказал:
- Павел, я могу дать голову на отсечение, что знаю твою тайну.
- Тайну?
- Я знаю, что ты спрятал под плед, когда меня увидел.
- Что? - вопрос дался Александрийскому с трудом.
- Я не могу сказать этого при девушке, - рассмеялся Глазенап, обернулся и
с удивлением уперся выцветшими, утонувшими в черепашьей коже глазками в ее
почти обнаженную грудь. - Нет, не могу, - повторил он и засеменил дальше к
лестнице. Остановился, не дойдя трех шагов до лестницы, и зашелся в хохоте.
- Опасно! - закричал он, - опасно так стоять перед Павлом
Александрийским, милая девушка! У него там под пледом... там, там - вы не
поверите - револьвер!
Лидочка даже ахнула. Пронзительный голос Глазенапа разносился по всему
дому.
- Что ты несешь! - крикнул Александрийский.
- Я в переносном смысле, - захохотал Глазенап и, согнувшись от хохота,
стал подниматься по лестнице. - Я в переносном смысле, чтобы не испугать
девушку. Ах ты, старый греховодник!
- Так меня пугать нельзя, - сказал Александрийский, - Я умру раньше, чем
собирался... - Он прикрыл глаза и медленно дышал, Лидочка поглядела в окно.
