неправда.
- Нет,- сказала Марта,- ты этого не могла подстроить. Ты не успела бы
подстроить.
Марта была совершенно серьезна - она решала задачу с двумя неизвестными.
Весь мир был чреват изменой, никому нельзя было доверять.
- Где мой маскарадный костюм? - спросила Лидочка.
- Нет, вы скажите ей,- настаивал молодой человек,- вы скажите, что я не
ел лука! Здесь лука отродясь не давали,
- Я не знаю никакого маскарадного костюма,- сказала Марта. - Совершенно
не представляю, что ты имеешь в виду.
- Я ничего не имею в виду, - сказала Лидочка.- Мне все это надоело. Но
Филиппов сказал мне, что одеяние монахини у нас в комнате.
- Вы забыли, Марта Ильинична,- возрадовался вдруг молодой поклонник.- Я
вам лично помогал нести этот костюм. Вам так понравился материал. Помните,
вы сказали, что хотели бы быть такой монахиней.
- А идите вы к чертовой бабушке! - закричала вдруг Марта, схватила со
своей кровати черную одежду и кинула Лиде.- Все меня в чем-то подозревают,
все у меня чего-то вымогают. А ну, иди отсюда. Луку, видите ли, он наелся и
лезет с поцелуями...- и, видя изумление аспиранта, добавила: - К моей
лучшей подруге...
За аспирантом закрылась дверь. Лидочка, не обращая внимания на притихшую
Марту, натянула черную, длинную до пола одежду и, подойдя к зеркалу, сама
себе в ней понравилась.
Марта сидела на постели и зашивала саван "Голода", скелет лежал у нее на
коленях и шевелил ногами.
Зрелище было патологическое. Но Марта не замечала.
Она была полна своих тайных и невеселых мыслей.
- Не сердись, - сказала Марта неожиданно. - Ты, наверное, думаешь, что у
меня бешенство матки?
- Я ничего не думаю.
- Просто мне так отвратительно жить на свете,- сказала Марта, - что для
меня эти дни в Узком - спасение. Без них я бы задохнулась в коммуналке...
Если тебе нужен этот мальчик - возьми его себе. Честное слово, мне не
жалко.
- Нет, спасибо, - сказала Лидочка. Надо было стянуть через голову
монашеское одеяние, но не было сил этого сделать. Она разулась, сделала два
шага, упала на кровать и еле сумела спросить Марту: - Ты никуда не уйдешь?
- Нет, я буду скелет по себе подгонять.
И Лидочка с великим облегчением, словно неделю не дотрагивалась до
подушки, заснула.
Проснулась Лида, как ей показалось, через две минуты, хотя поняла, что
спала куда дольше. За окном было черно, в комнате уютно и мирно. Марта
сидела на своей постели, аспирант на стуле, лицом к ней. Он помогал ей,
де!ржал одеяние, а Марта его зашивала.
Лидочка поглядела на часы. Было уже около шести.
Она проспала больше часа.
- Меня никто не спрашивал?
- Алмазовская Альбина забегала, но я не стала тебя будить.
Как только Марта произнесла это имя, сразу вернулась грозная
действительность. Альбиночке нужен револьвер, чтобы застрелить негодяя
Алмазова, А может быть, чтобы вернуть?! Почему я решила, что Альбина спит и
видит, чтобы стрелять в своего благодетеля? Да посмей она, завтра же
погибнет и ее муж, и она сама.
Может быть. Алмазов дал ей револьвер, чтобы защищаться?
- А Александрийский не приходил?
- Ему на второй этаж подниматься нельзя,- сказала Марта.-Трудно.
Лидочка поднялась и удивилась, не узнав себя в монашеском одеянии.
- А когда начнется маскарад?
- На ужин велено идти одетыми. Будет массовое действие. Фигуры вчерашнего
дня и победивший пролетарий. Товарищ Алмазов обещал быть в одежде
победившего пролетария. То есть до пояса обнаженный и в цепях.
- А цепи в подвале?
- И еще какие цепи! - сказал Ванюша.
В таком длинном платье Лидочка не ходила с пятнадцатого года - к тому же
оно рассчитано на женщину более высокую и потому волочилось сзади по полу.
Когда она спешила нижним коридором к комнате Александрийского, то мельком
увидела свое отражение в в высоком трюмо - черная летучая стройная фигура,
казалось, пришла сюда из прошлого. Ну что ж, маскарад так маскарад-нам
хочется плясать и веселиться на костях поверженного империализма.
Лидочка постучала в дверь. Никто не откликнулся. Значит, Александрийский
ушел без нее? Это же опасно!
Из-под двери был виден белый уголок. Лида подняла его. Это была записка
от Александрийского.
Без обращения и без подписи - Александрийский был осторожен.
"Я буду в парке до 19.00. Потом Вы меня смените. Пока смотрите за
перемещениями в доме определенных лиц".
Записка была более чем исчерпывающей. И не было оснований ей не
подчиниться. Теперь важнее всего отыскать Альбину - можно представить, в
каком она сейчас состоянии. Но идти к Алмазову Лидочка, конечно же, не
посмела, она надеялась, что Альбиночка сама ее ищет.
Лидочка вернулась в прихожую - приготовления к празднику продвинулись уже
далеко: стены в прихожей и гостиной были увешаны плакатами и лозунгами,
некоторые из них были старыми и разорваными - они остались от прежних
маскарадов. На рояле лежал большой бутафорский топор, а три доктора наук,
возглавляемые Максимом Исаевичем, волокли по коридору из кухни колоду для
рубки мяса - Лидочка догадалась, что на ней будут рубить головы тиранам
или, наоборот, революционерам. Об этом Лидочка спросила у восточного типа
джентльмена с эспаньолкой, которого ранее видела лишь мельком. Джентльмен
был облачен в красные штаны, и потому не исключалось, что топор принадлежит
ему. Джентльмен признался, что он палач, и сказал, что выполнит любое
пожелание прекрасной монахини и отрубит что угодно - кому угодно. Лида была
тронута его душевной щедростью и подумала, что Алмазов нуждается в таких
бодрячках, но палачу говорить об этом не стала.
В столовой Альбины тоже не было - там аспиранты вешали бумажные гирлянды
и флажки с шаржами на отрицательных персонажей история.
Стоило Лидочке подняться до половины лестницы, направляясь к себе, как
она столкнулась нос к носу с Матей, который глубоко задумавшийся,
осунувшийся и бледный - даже жалко смотреть на него - спускался навстречу.
Он был одет обычно, но на шее, на веревке, висела борода из соломы. Матя не
сразу заметил Лиду, и та в надежде, что разминется с ним без слов,
припустила наверх.
- Лида, - сказал Матя, - не изображайте из себя пионерку, которая машет
красным галстуком и бежит по рельсам, чтобы остановить поезд.
- Простите, - сказала Лидочка, - Я задумалась.
- Вы никуда не годная лгунья.
0ни стояли, разделенные пролетом лестницы, не делая попыток сблизиться.
По лестнице то и дело проходили, а то и пробегали участники маскарада,
одержимые желанием все сдвинуть с мест и перетащить из комнаты в комнату.
- А вам будет легче, если я скажу правду? Я не хотела вас видеть.
- Так-то лучше. Извините меня, Лида.
- Это ничего не изменит.
- Жаль. Вы мне, честное слово, очень нравитесь.
И я не хотел причинять вам боли или обиды. Нечаянно получилось.
- У вас все нечаянно получается?
- Принимаю ваш сарказм... Да, я бываю несдержан. Но поверьте, что мною
руководят не злые умыслы... - Матя криво усмехнулся. - Может, со временем
вы меня поймете и простите.
- Может быть, - сказала Лидочка. Ей положено было видеть ужасный лик
убийцы, а ей было жалко Матю, который хотел всем сделать лучше. - Дорога в
ад выстлана...
- Вы начитанный ребенок,- сказал Матя.
- Я не ребенок.
- Но и не монахиня. Это тоже ложь.
- У нас маскарад, - сказала Лидочка.
- У нас уже пятнадцать лет маскарад. Вы видели палача в красных штанах
комиссара?
- Да.
- Известный в Москве стоматолог и доносчик. Будьте, с ним осторожнее.
- Я уж не знаю, с кем быть осторожнее.
- А меня можете не бояться... - Матя пошел было вниз по лестнице. Лидочка
стояла, смотрела ему вслед.
Потом он обернулся и произнес слова, которых Лидочка от него ожидала: - Я
бы тоже хотел вас не бояться, Все, что было между нами,- пускай таким и
останется...
- Не только между нами? - спросила Лидочка.
- У вас змеиный язычок, - сказал Матя беззлобно.- Но вы правы.
- Вот вы где, - сказал Алмазов, выходя из-за спины Лидочки и дружески
хлопнув ее чуть пониже спины жестом друга, которому все дозволено. - Я
хотел, Шавло, перекинуться с вами парой слов, У вас найдется для меня
минутка?
- Хоть две, - сказал Матя.
- На это я и не надеюсь, - Алмазов рассмеялся, - И давайте не тратить
времени - а то моя роль на маскараде требует, чтобы я занялся туалетом. Как
насчет вашей комнаты?
- Отлично,- сказал Матя.
- Тогда поднимайтесь.
Алмазов быстро сбежал с лестницы и полуобнял Матю. Он был на голову ниже
Мати, но куда шире в плечах и сильнее. Рядом с ним Матя казался большой
рыбой - самым широким местом в его обтекаемой фигуре были бедра. Так они и
ушли по коридору к Матиному номеру - Матя жил в том же флигеле, что и
Александрийский.
А Лидочка получила возможность добежать до комнаты Алмазова - она знала,
что тот живет на втором этаже.
Когда Лидочка вбежала в небольшой вестибюль, куда выходили несколько
одинаковых белых дверей, она остановилась в нерешительности - какая дверь
Алмазова. Ей было страшно, что вот-вот вернется Алмазов, увидит ее здесь
как безбилетницу в ложе Большого театра. Ноги ее стремились убежать, но она
понимала, что увидеть Альбину - очень важно, особенно для самой Альбины.
Одна из дверей открылась, и вышел астроном Глазенап в одежде римского
патриция и маленьких старых очках на крупном, обвисшем от старости носу.
- Простите,-сказала Лидочка с облегчением - астроном был будто ниспослан
ей свыше.- Вы не скажете, в какой комнате живет Алмазов?
- Алмазов? - Глазенап сделал умственное усилие. - Алмазов? А чем он
занимается? Биофизикой?
- Нет, - сказала Лидочка, и что-то в ее голосе заставило Глазенапа
вспомнить.
- Ах да, - сказал он, - Только я не рекомендую вам, нет, не рекомендую,
вы еще молодая девушка, вы еще можете остаться честной!
- Мне нужна женщина, которая живет с ним.
- Не надо,- повторил Глазенап,- она обречена, в глазах написано, что
обречена,
- Мне очень важно, скажите, пожалуйста!
- Нет, не скажу, - Глазенап топнул ножкой. - И вы мне потом скажете
спасибо, что я вас оградил от такой опасности!
- Господи! - взмолилась Лидочка.
Дверь в соседнюю комнату открылась, и оттуда зайчонком выглянула Альбина,
встрепанная, дрожащая.
- Альбина!
- Я предупреждал, - сказал Глазенап, закидывая край тоги на руку и
торжественно убывая.
- Заходите, заходите, - лихорадочно зашептала Альбина. - Я думала, что с
вами что-то случилось, я думала, что вас не увижу, честное слово, это такой
ужас, вы не представляете!
Она отчаянно тянула Лиду, но та вырвала руку.
- Я не пойду к вам, он может вернуться.
- Ах, да, конечно, вам же нельзя. - Альбина будто проснулась - она была
не в себе. - Вы мне принесли, да?
- Нет, я не посмела носить его с собой, - сказала Лидочка.
Они стояли в дверях, сблизив головы, и громко шептались. Как будто их
объединяли какие-то невинные девичьи секреты. Видно, так и подумал старший
из братьев Вавиловых, выходивший из своей комнаты в одежде
крестьянина-бедняка, в онучах, лаптях, ватных полосатых штанах и поддевке.
- Спускайтесь,- сказал он им, улыбаясь,- скоро гонг - праздничный ужин.
Лидочка взглянула на часы. Половина седьмого.
- А где он? - зашептала вновь Альбина, как только Вавилов отошел.
- Я его спрятала.
- Он мне нужен.
- Я его положу в условленное место, и вы его возьмете.
- Мне он сейчас нужен.
- Я смогу это сделать только после ужина.
- Честное слово? А может, вы не хотите мне его дать? Боитесь, что я
выстрелю?
- Да, я боюсь.
- Но я выстрелю в себя, вы не бойтесь, я выстрелю в себя.
- Еще чего не хватало!
- Потому что он меня обманывает, я все поняла, он меня обманывает...
Знаете что?.. Ближе, ближе... Мой дорогой муж, мое сокровище, мое солнышко,
мой ненаглядный - он его убил, его уже нет, я знаю - он его убил и теперь
смеется надо мной. Но я убью себя, и он не сможет смеяться надо мной. И ему
станет стыдно.
- Альбина, успокойтесь. Может, ваш муж жив.
- Нет, я знаю, я знаю! Я по глазам его знаюон врет, а глаза его врать не
