отделаться!
- Какая подавальщица?
- Высокая, худая такая, ну вы же ее знаете! - Матя не выдержал.
- Конечно, знаю, - согласилась Лидочка. - Высокая, худая, нос такой с
горбинкой. Совсем не похожа на подавальщицу.
- Совсем не похожа.
Неужели это он гнался за мной по коридору ночью и разбил ценную вазу
эпохи Тан?
- Эта подавальщица, - сказал Матя, - обвинила меня в очень опасном...
проступке.
Проступке? Ничего себе - формулировка! Он насилует девочек и через много
лет называет это проступком. Если у Лидочки были какие-то сомнения в
виновности Мати, они отпали. Человек, не совершавший насилия, всегда
относится к нему отрицательно и полагает его - преступлением. А тот, кто
виноват, - скорее назовет его проступком.
Матя вытащил длинную пачку сигарет.
- Здесь курят? - спросил он.
- Марта курит, - сказала Лидочка.
Она встала и подвинула к Мате пепельницу. Для этого ей пришлось
наклониться к нему, и, наклоняясь, она замерла от неожиданно навалившегося
ужаса.. Выпрямилась, снова села на кровать. Матя ничего не заметил. Он
закурил, по комнате распространился приятный заграничный запах.
- Вы знаете, я буду с вами совершенно откровенен, - сказал Матя. - В
самом деле, я был мальчишкой, я совершил... я виноват, но прошло столько
лет.
- Вы были за красных или за белых? - спросила Лида.
- Конечно же, я был в Красной Армии! - воскликнул Матя.
- Тогда вам нечего бояться. Красная Армия своим все уже простила.
- Это было в пьяном угаре, - сказал Матя. - Несколько девиц и мы, молодые
красноармейцы. Можно придумать много ярлыков - дебош, пьянка, распутство.
- Это был единственный дебош, в котором вы участвовали?
- Не шутите, - сказал Матя, глубоко затягиваясь. - Мне не было двадцати
лет. Я был совсем другим человеком. Я был мальчишкой.
Ему нравилось называть себя мальчишкой.
- А она-то при чем? - Лидочка думала, куда бы спрятать мешочек. Если
Полина жива, надо будет отдать ей мешотек - врядли кастрюля представляла
для нее ценность...
- Она утверждает, что мы... мы на нее напали.
- А вы на нее напали?
- Не говорите глупостей, Лидия! - гошос доктора наук звучал строго, как
на уроке.
- Если вы на нее не нападали, чего вы переживаете?
- Она потребовала, чтобы я на ней женился!
- Чего? - Лидочке вдруг стало смешно. Неужели Матю можно заставить
что-нибудь делать против его воли? До того момента Лидочке казалось, что
Матя великий мастер устраивать жизнь к собственному удовольствию.
- Ей нужна другая фамилия, московская прописка.
Лидочка поднялась и отнесла мешочек к чемодану, что стоял на стуле возле
зеркала. Она открыла чемодан и, не таясь, спрятала мешочек под белье - она
была уверена, что Матя ничего не заметит.
- Неужели она просто так подошла к вам и сказала: я знаю, что вы себя
плохо вели много лет назад. Теперь женитесь на мне! Так не бывает!
- Оказывается, бывает.
- Забудьте. Алмазов и без жалобы не даст вас в обиду.
- Алмазов не рискнет пойти со мной на соглашение, если она ему расскажет.
- Почему?
- Потому что я должен быть чистым. Он же должен продавать меня своему
начальству. А товар должен быть не порченым. Не думайте, что я циничен, я
просто напуган. Все может рухнуть - в лучшем случае я буду преподавать
физику в начальной школе Тобольска.
- Они построят для вас специальный институт за колючей проволокой, -
сказала Лида, полагая, что шутит. Но Матя не воспринял ее слова как шутку.
Он вскочил и сжал кулаки. Он готов был ударить Лиду.
Лида быстро сказала:
- А что было потом?
- Потом? - кулаки Мати, очень маленькие по сравнению с длинным торсом,
разжались. - Она ушла... я не спал всю ночь... Сегодня утром я пошел к ней
- она оставила мне адрес. Я пошел туда и увидел, что из флигеля выходят
Алмазов е президентом. Что они там делали?
- Не знаю, - сказала Лидочка. - Я ушла от Полины раньше.
- Что? Вы там тоже были?
- Я провожала туда Павла Андреевича.
- А что надо было Александрийскому?
- Я нашла записку от Полины, что она уехала. Она взяла вещи и уехала.
- Вы в этом уверены? - радость Мати показалась Лидочке искренней.
Лидочке хотелось сказать о том, как она нашла еще Полину ночью - но этого
она сказать не могла. Если ночью за ней гонялся Матя Шавло, он и без ее
подсказок все знает.
- Куда она уехала? - спросил Матя.
Он подобрал ноги, и Лидочка с женским раздражением увидела, что на
ковровой дорожке остались желтые следы грязи. Где он отыскал такую грязь?
Мог бы и вытереть ноги.
- Она не пишет, куда.
- Может, она поняла, что со мной у нее ничего не выйдет? - спросил Матя.
- Правда?
Лидочка подумала, что Мате страшно хочется, чтобы все обошлось, - он даже
согласен немножко потерпеть, пускай зубик или пальчик поболит - только
чтобы знать, что завтра он проснется, а все уже прошло!
- И отправилась к Алмазову?
Ну кто ее тянул за язык! Зачем испортила настроение Мате?
Но Матя уже справился с собой.
- Если она отправилась к Алмазову, - сказал он; - тогда мне пора подавать
заявление о переводе в районную школу. А жаль... за державу обидно.
- Вы смешной человек, - сказала Лидочка. - начали с себя, а кончаете
державой. Обычно люди делают наоборот - сначала говорят о пользе державы, а
потом оказывается, им нужно новое пальто.
- У вас мужской ум, Лида.
- Это плохо?
- Для женщины - ужасно.
- А чем плохо для державы, если она лишится вашей бомбы? Ведь еще вчера я
поняла, что вы хотите подарить нашей державе бомбу в обмен на всякие блага
для себя.
- Иначе бы они меня не поняли, - сказал Матя. - Каждый мерит окружающих
по себе. Если бы я начал объяснять свои желания соображениями высокой
политики, они бы решили, что я жулик.
- Следовательно, вам надо было сделать вид, что вы жулик, чтобы они
поняли, что вы радеете за Советский Союз.
- Грубо, но правильно.
- А может быть, держава обойдется без ваших благодеяний?
- Вы - злая девочка.
Матя закинул ногу на ногу, и комочек желтой грязи упал на ковровую
дорожку.
- Ладно, я не сержусь, - сказала Лидочка. - Я понимаю, что вам нелегко.
Такой груз на плечах.
- Вы стараетесь издеваться и подкалывать меня по очень простой причине, -
сказал Матя, - потому что вы не имеете представления о субъекте разговора.
- О бомбе?
- О новом принципе энергии. И в этом нет ничего обидного, хотя бы потому,
что большая часть физиков тоже не имеет об этом представления, а те, кто
имеет, посмеиваются, думая, что читают фантастический роман. А читают они
не фантастический роман, а грустное будущее всего человечества. Вам
интересно?
- Да.
- Я не буду занимать вашу прекрасную головку расчетами и выкладками. Я
скажу только, что сегодня уже известен радиоактивный элемент под названием
уран, куда более энергический испускатель радиационной энергии, чем сам
радий. О радии-то вы, надеюсь, читали?
- А об уране не слышала, я всегда думала, что это - планета.
- И планета тоже. Писатели придумали сверхбомбу уже много лет назад и
некоторые даже связывали ее мощь именно с распадением атомов, от чего
высвобождается колоссальная энергия!
- А физики в это не верили?
- Физики, конечно же, верили. Потому что у них не было желания проверять
всяческие бредни.
- А вы говорили, что не бредни.
- Физики тоже бывают разные. Резерфорд до сих пор от ядерной реакции
отмахивается, как черт от ладана. Мы в Римской школе обогнали Лондон на
целую эпоху. Ферми убежден, что реальное создание бомбы - вопрос десяти...
ну пятнадцати лет. А я убежден, что бомба будет готова через пять лет.
Конечно, если привлечь крупные умы.
- Разве недостаточно существующих бомб?
- Вы надеетесь, что люди увидят, сколько у них всякого гадкого оружия, и
скажут: давайте в будущем сражаться только дубинками? Сейчас любое крупное
государство готово тратить половину доходов на разработку нового оружия. И
победит тот, у кого это оружие будет более мощным.
- Матя, миленький, с кем вы собираетесь воевать?
- Глупейший вопрос. Воевать всегда найдется с кем. Я не сомневаюсь, что
завтра в Германии к власти придет Гитлер. Вот и реальный враг.
- А вы могли бы сделать такую бомбу?
- Лидочка, вы мыслите категориями вчерашнего дня. Никто сегодня в
одиночку не сможет сделать радиоактивную бомбу. Этим должны заниматься
тысячи людей, тысячи - одновременно в разных институтах и на многих
заводах. Только тогда эта проблема будет решена. Сегодня мир стоит на
пороге отчаянной гонки. Ставка в ней - жизнь всей нации. Я могу дать голову
на отсечение, что первым в гонку кинется Адольф Гитлер. Как только он
захватит власть в Германии, он обратит все ее силы на создание бомбы.
- Почему?
- Он убежден, германскому народу необходимо жизненное пространство за
счет славян. Путь к победе будет лежать только через атомную бомбу,
понимаете? И если я ее не сделаю, то ее сделает Гейзенберг.
- Кто?
- Немецкий физик.
- Почему же он будет делать бомбу для фашистов?
- Потому что Гитлер обещает Гейзенбергу жизнь. И Гейзенберг сделает ему
атомную бомбу!
- Вы вещаете как пифия.
- Я вижу будущее. Потому что я ученый. Потому что я величайший провидец
нашего века. И потому что я очень испуганный человек. Вы знаете, что
случится, если бомбу сделает Гитлер, a у нас ее не будет?
- Он на нас нападет?
- Он с наслаждением разбомбит наши города, он убьет вас и меня, он
превратит нашу страну в пустыню.
- А Запад?
- Запад будет потирать руки от удовольствия. Потом он спохватится, начнет
делать собственную бомбу, но опоздает. Когда Гитлер победит нас, он обратит
свои тевтонские легионы против прогнивших романских народов. И им придет
конец!
Произнося последнюю фразу, Матя поднял к потолку длинную руку, словно
сектантский проповедник.
Но он не был страшен, трогателен - да, но не страшен.
Рука Мати устало упала на колено.
Матя поднялся.
- Мне надо идти, - сказал он. - Все повисло на шелковой ниточке. Алмазов
- человек авантюрного склада. Он склонен со мной сотрудничать. Но для него
мое предложение далеко не самое главное в жизни. Он согласится меня
поддержать, только если ему это выгодно, если он сам не рискует головой.
Еще вчера он дал слово свести меня с Ягодой - это ключевой человек.
- А почему не с военными? - спросила Лидочка.
- Потому что реально страной правит служба безопасности. Если я поставлю
на кого-то из командармов, я могу потерять голову вместе с командармом.
- Вы говорите страшные вещи.
- Когда-нибудь вам надо было открыть глаза, Лидочка. И мне очень хотелось
бы надеяться, что эта наша беседа - не последняя.
- Какое им дело до вашей биографии?
- Все просто. Алмазов чувствует, что игра пошла большая, но трусит. Это
естественно. Он же физику учил в реальном училище, а это немного. Там слово
"атом" не проходили. Ему надо мобилизовать заграничную агентуру, чтобы она
подтвердила, что игра стоит свеч, а заграничная агентура - это другой
департамент. Начинается большая игра, и в этой игре я должен быть чист.
Алмазов не станет рисковать с человеком, о котором могут сказать, что он
насильник, убийца.
- Убийца?
- А я не знаю, что случилось с Полиной! Я не знаю, нет ли среди нас
соперника Алмазова, который хочет сорвать переговоры! Может, даже
фашистского шпиона!
- Это кто же?
- Если бы я знал, я бы его отдал Алмазову. Потому что шутки шутками, но
речь идет о судьбе страны. Вы можете любить большевиков или их ненавидеть.
Но вы не можете быть равнодушной к народу - к детям, старикам, женщинам. Я
пошел на сделку с дьяволом ради спасения невинных!
Матя отставил ногу и закинул назад голову. Он видел себя героем. А
Лидочка казалась ему достойной его внимания особой. Взор его упал на Лиду и
затуманился.
Они стояли совсем близко - Лидочка чувствовала икрами кровать, Матя
прижался спиной к платяному шкафу - между ними оставалось от силы
сантиметров двадцать.
Матя положил руки на плечи Лидочке - она ожидала этого жеста. Теперь
главное было собрать все силы, чтобы в решающий момент рвануться в сторону.
