мокром ковре, свернутом трубкою у подножия двери, и задними местами
прижимали его к щели под дверью, а швейцар Федор с зажженной венчальной
свечой Дарьи Петровны по деревянной лестнице лез в слуховое окно. Его зад
в крупной серой клетке мелькнул в воздухе и исчез в отверстии.
- Ду... Гу-гу! - что-то кричал Шариков сквозь рев воды.
Послышался голос Федора:
- Филипп Филиппович, все равно надо открывать, пусть разойдется,
отсосем из кухни.
- Открывайте! - сердито крикнул Филипп Филиппович.
Тройка поднялась с ковра, дверь из ванной нажали и тотчас волна
хлынула в коридорчик. В нем она разделилась на три потока: прямо в
противоположную уборную, направо - в кухню и налево в переднюю. Шлепая и
прыгая, Зина захлопнула в нее дверь. По щиколотку в воде вышел Федор,
почему-то улыбаясь. Он был как в клеенке - весь мокрый.
- Еле заткнул, напор большой, - пояснил он.
- Где этот? - спросил Филипп Филиппович и с проклятием поднял одну
ногу
- Боится выходить, - глупо усмехаясь, объяснил Федор.
- Бить будете, папаша? - донесся плаксивый голос Шарикова из ванной.
- Болван! - коротко отозвался Филипп Филиппович.
Зина и Дарья Петровна в подоткнутых до колен юбках, с голыми ногами,
и Шариков с швейцаром, босые, с закатанными штанами шваркали мокрыми
тряпками по полу кухни и отжимали их в грязные ведра и раковину.
Заброшенная плита гудела. Вода уходила через дверь на гулкую лестницу
прямо в пролет лестницы и падала в подвал.
Борменталь, вытянувшись на цыпочках, стоял в глубокой луже, на
паркете передней, и вел переговоры через чуть приоткрытую дверь на
цепочке.
- Не будет сегодня приема, профессор нездоров. Будьте добры отойти от
двери, у нас труба лопнула...
- А когда же прием? - добивался голос за дверью, - мне бы только на
минуточку...
- Не могу, - Борменталь переступил с носков на каблуки, - профессор
лежит и труба лопнула. Завтра прошу. Зина! Милая! Отсюда вытирайте, а то
она на парадную лестницу выльется.
- Тряпки не берут.
- Сейчас кружками вычерпаем, - отозвался Федор, - сейчас.
Звонки следовали один за другим и Борменталь уже подошвой стоял в
воде.
- Когда же операция? - приставал голос и пытался просунуться в щель.
- Труба лопнула...
- Я бы в калошах прошел...
Синеватые силуэты появились за дверью.
- Нельзя, прошу завтра.
- А я записан.
- Завтра. Катастрофа с водопроводом.
Федор у ног доктора ерзал в озере, скреб кружкой, а исцарапанный
Шариков придумал новый способ. Он скатал громадную тряпку в трубку, лег
животом в воду и погнал ее из передней обратно к уборной.
- Что ты, леший, по всей квартире гоняешь? - сердилась Дарья
Петровна, - выливай в раковину.
- Да что в раковину, - ловя руками мутную воду, отвечал Шариков, -
она на парадное вылезет.
Из коридора со скрежетом выехала скамеечка и на ней вытянулся,
балансируя, Филипп Филиппович в синих с полосками носках.
- Иван Арнольдович, бросьте вы отвечать. Идите в спальню, я вам туфли
дам.
- Ничего, Филипп Филиппович, какие пустяки.
- В калоши станьте.
- Да ничего. Все равно уже ноги мокрые.
- Ах, боже мой! - расстраивался Филипп Филиппович.
- До чего вредное животное! - отозвался вдруг Шариков и выехал на
корточках с суповой миской в руке.
Борменталь захлопнул дверь, не выдержал и засмеялся. Ноздри Филиппа
Филипповича раздулись, очки вспыхнули.
- Вы про кого говорите? - спросил он у Шарикова с высоты, - позвольте
узнать.
- Про кота я говорю. Такая сволочь, - ответил Шариков, бегая глазами.
- Знаете, Шариков, - переводя дух, отозвался Филипп Филиппович, - я
положительно не видал более наглого существа, чем вы.
Борменталь хихикнул.
- Вы, - продолжал Филипп Филиппович, - просто нахал. Как вы смеете
это говорить? Вы все это учинили и еще позволяете... Да нет! Это черт
знает что такое!
- Шариков, скажите мне, пожалуйста, - заговорил Борменталь, - сколько
времени вы еще будете гоняться за котами? Стыдитесь! Ведь это же
безобразие! Дикарь!
- Какой я дикарь? - хмуро отозвался Шариков, - ничего я не дикарь.
Его терпеть в квартире невозможно. Только и ищет - как бы что своровать.
Фарш слопал у Дарьи. Я его поучить хотел.
- Вас бы самого поучить! - ответил Филипп Филиппович, - вы поглядите
на свою физиономию в зеркале.
- Чуть глаза не лишил, - мрачно отозвался Шариков, трогая глаз мокрой
грязной рукой.
Когда черный от влаги паркет несколько подсох, все зеркала покрылись
банным налетом и звонки прекратились. Филипп Филиппович в сафьяновых
красных туфлях стоял в передней.
- Вот вам, Федор.
- Покорнейше благодарю.
- Переоденьтесь сейчас же. Да, вот что: выпейте у Дарьи Петровны
водки.
- Покорнейше благодарю, - Федор помялся, потом сказал. - Тут еще,
Филипп Филиппович. Я извиняюсь, уж прямо и совестно. Только - за стекло в
седьмой квартире... Гражданин Шариков камнями швырял...
- В кота? - спросил Филипп Филиппович, хмурясь, как облако.
- То-то, что в хозяина квартиры. Он уж в суд грозился подать.
- Черт!
- Кухарку Шариков ихнюю обнял, а тот его гнать стал. Ну, повздорили.
- Ради бога, вы мне всегда сообщайте сразу о таких вещах! Сколько
нужно?
- Полтора.
Филипп Филиппович извлек три блестящих полтинника и вручил Федору.
- Еще за такого мерзавца полтора целковых платить, - послышался в
дверях глухой голос, - да он сам...
Филипп Филиппович обернулся, закусил губу и молча нажал на Шарикова,
вытеснил его в приемную и запер его на ключ. Шариков изнутри тотчас
загрохотал кулаками в дверь.
- Не сметь! - явно больным голосом воскликнул Филипп Филиппович.
- Ну, уж это действительно, - многозначительно заметил Федор, -
такого наглого я в жизнь свою не видал.
Борменталь как из-под земли вырос.
- Филипп Филиппович, прошу вас, не волнуйтесь.
Энергичный эскулап отпер дверь в приемную и оттуда донесся его голос:
- Вы что? В кабаке, что ли?
- Это так... - добавил решительно Федор, - вот это так... Да по уху
бы еще...
- Ну, что вы, Федор, - печально буркнул Филипп Филиппович.
- Помилуйте, вас жалко, Филипп Филиппович.
7
- Нет, нет и нет! - настойчиво заговорил Борменталь, - извольте
заложить.
- Ну, что, ей-богу, - забурчал недовольно Шариков.
- Благодарю вас, доктор, - ласково сказал Филипп Филиппович, - а то
мне уже надоело делать замечания.
- Все равно не позволю есть, пока не заложите. Зина, примите майонез
у Шарикова.
- Как это так "примите"? - расстроился Шариков, - я сейчас заложу.
Левой рукой он заслонил блюдо от Зины, а правой запихнул салфетку за
воротник и стал похож на клиента в парикмахерской.
- И вилкой, пожалуйста, - добавил Борменталь.
Шариков длинно вздохнул и стал ловить куски осетрины в густом соусе.
- Я еще водочки выпью? - заявил он вопросительно.
- А не будет ли вам? - осведомился Борменталь, - вы последнее время
слишком налегаете на водку.
- Вам жалко? - осведомился Шариков и глянул исподлобья.
- Глупости говорите... - вмешался суровый Филипп Филиппович, но
Борменталь его перебил.
- Не беспокойтесь, Филипп Филиппович, я сам. Вы, Шариков, чепуху
говорите и возмутительнее всего то, что говорите ее безапелляционно и
уверенно. Водки мне, конечно, не жаль, тем более, что она не моя, а
Филиппа Филипповича. Просто - это вредно. Это - раз, а второе - вы и без
водки держите себя неприлично.
Борменталь указал на заклеенный буфет.
- Зинуша, дайте мне, пожалуйста, еще рыбы, - произнес профессор.
Шариков тем временем потянулся к графинчику и, покосившись на
Борменталя, налил рюмочку.
- И другим надо предложить, - сказал Борменталь, - и так: сперва
Филиппу Филипповичу, затем мне, а в заключение себе.
Шариковский рот тронула едва заметная сатирическая улыбка, и он
разлил водку по рюмкам.
- Вот все у вас как на параде, - заговорил он, - салфетку - туда,
галстук - сюда, да "извините", да "пожалуйста-мерси", а так, чтобы
по-настоящему, - это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме.
- А как это "по-настоящему"? - позвольте осведомиться.
Шариков на это ничего не ответил Филиппу Филипповичу, а поднял рюмку
и произнес:
- Ну желаю, чтобы все...
- И вам также, - с некоторой иронией отозвался Борменталь.
Шариков выплеснул содержимое рюмки себе в глотку, сморщился, кусочек
хлеба поднес к носу, понюхал, а затем проглотил, причем глаза его налились
слезами.
- Стаж, - вдруг отрывисто и как бы в забытьи проговорил Филипп
Филиппович.
Борменталь удивленно покосился.
- Виноват...
- Стаж! - повторил Филипп Филиппович и горько качнул головой, - тут
уж ничего не поделаешь - Клим.
Борменталь с чрезвычайным интересом остро вгляделся в глаза Филиппа
Филипповича:
- Вы полагаете, Филипп Филиппович?
- Нечего полагать, уверен в этом.
- Неужели... - начал Борменталь и остановился, покосившись на
Шарикова.
Тот подозрительно нахмурился.
- Spатеr... - негромко сказал Филипп Филиппович.
- Gut, - отозвался ассистент.
Зина внесла индейку. Борменталь налил Филиппу Филипповичу красного
вина и предложил Шарикову.
- Я не хочу. Я лучше водочки выпью. - Лицо его замаслилось, на лбу
проступил пот, он повеселел. И Филипп Филиппович несколько подобрел после
вина. Его глаза прояснились, он благосклоннее поглядывал на Шарикова,
черная голова которого в салфетке сияла, как муха в сметане.
Борменталь же, подкрепившись, обнаружил склонность к деятельности.
- Ну-с, что же мы с вами предпримем сегодня вечером? - осведомился он
у Шарикова.
Тот поморгал глазами, ответил:
- В цирк пойдем, лучше всего.
- Каждый день в цирк, - благодушно заметил Филипп Филиппович, - это
довольно скучно, по-моему. Я бы на вашем месте хоть раз в театр сходил.
- В театр я не пойду, - неприязненно отозвался Шариков и перекосил
рот.
- Икание за столом отбивает у других аппетит, - машинально сообщил
Борменталь. - Вы меня извините... Почему, собственно, вам не нравится
театр?
Шариков посмотрел в пустую рюмку как в бинокль, подумал и оттопырил
губы.
- Да дурака валяние... Разговаривают, разговаривают... Контрреволюция
одна.
Филипп Филиппович откинулся на готическую спинку и захохотал так, что
во рту у него засверкал золотой частокол. Борменталь только повертел
головою.
- Вы бы почитали что-нибудь, - предложил он, - а то, знаете ли...
- Уж и так читаю, читаю... - ответил Шариков и вдруг хищно и быстро
налил себе пол стакана водки.
- Зина, - тревожно закричал Филипп Филиппович, - убирайте, детка,
водку больше уже не нужна. Что же вы читаете?
В голове у него вдруг мелькнула картина: необитаемый остров, пальма,
человек в звериной шкуре и колпаке. "Надо будет Робинзона"...
- Эту... как ее... переписку Энгельса с эти м... Как его - дьявола -
с Каутским.
Борменталь остановил на полдороге вилку с куском белого мяса, а
Филипп Филиппович расплескал вино. Шариков в это время изловчился и
проглотил водку.
Филипп Филиппович локти положил на стол, вгляделся в Шарикова и
спросил:
- Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного.
Шариков пожал плечами.
- Да не согласен я.
- С кем? С Энгельсом или с Каутским?
- С обоими, - ответил Шариков.
- Это замечательно, клянусь богом. "Всех, кто скажет, что другая..."
