целовалась я много.
- В самом деле? - переспросил он.
- Если ты любишь хоть вполовину так же, как целуешься, то это будет уже
чересчур, просто чересчур!
- Где у тебя спальня? - спросил он у меня.
- А ты просто ступай за дамой, - ответил я.
Он направился за Фло в спальню, а я нацедил себе еще виски.
Никогда в жизни не слыхал я таких воплей и стонов, и продолжалось это
добрых сорок пять минут. Затем он вышел один, сел и налил себе выпить.
- Сын мой, - произнес он. - Ты оторвал себе хорошую бабу.
Он ушел на кушетку в гостиную, растянулся на ней и заснул. Я вошел в
спальню, разделся и завалился к Фло.
- Боже мой, - промолвила она, - боже мой, не могу поверить. Он протащил
меня и через рай, и через ад.
- Я только надеюсь, что он кушетку не подпалит, - сказал я.
- Он что - курит в постели и засыпает?
- Не бери в голову, - сказал я.
Ну вот, значит, он начал брать верх. Теперь мне уже приходилось спать
на кушетке. Приходилось слушать вопли и стоны Фло каждую ночь. Однажды,
когда Фло ушла на рынок, а мы выпивали пиво в обеденном уголке, я вынужден
был с ним поговорить.
- Слушай, - сказал я, - я не против кому-нибудь помогать, но теперь,
когда я потерял постель и жену, я должен попросить тебя отвалить.
- Я полагаю, что задержусь еще немного, сын мой, твоя старуха - одна из
лучших, что у меня бывали.
- Послушай, мужик, - сказал я, - а ведь мне, возможно, придется пойти
на крайние меры, чтобы тебя удалить.
- Крутой, значит, а? Так послушай сам, крутой, у меня есть для тебя
новости. Мои сверхъестественные силы вернулись. Только попробуй ебать мне
мозги - можешь обжечься. Смотри!
У меня была собака. Старый Пердун. Ценности почти никакой, но по ночам
брехал, в общем, сторожил сносно. Так вот, этот хрен ткнул пальцем в
Старого Пердуна, палец как бы чихнул, зашипел, из него вылетел тоненький
лучик пламени и коснулся Старого Пердуна. Старый Пердун зашкворчал и
исчез. Его просто не стало. Ни костей, ни шерсти, даже вони не осталось.
Пустое место.
- Ладно, мужик, - сказал я ему. - Можешь остаться еще на пару деньков,
по после этого - вали.
- Поджарь-ка ты мне лучше бифштекс, - сказал он. - А то я проголодался,
да и боюсь, уровень спермы у меня в организме упал ниже некуда.
Я встал и кинул бифштекс на сковородку.
- И картошечки мне к нему зажарь, - продолжал он, - и помидорчика
ломтиками.
Кофе не надо. Бессонница, знаешь ли. Я лучше еще парочку пивка пропущу.
К тому времени, как я поставил перед ним еду, Фло вернулась.
- Здравствуй, любовь моя, - сказала она, - как дела?
- Прекрасно, - ответил он, - а кетчупа что, нет?
Я вышел из дому, сел в машину и поехал на пляж.
А у зазывалы, значит, там еще один дьвол. Я заплатил четвертак и зашел.
Этот вообще никуда не годился. Размазанная по телу краска его доканывала,
и он пил, чтоб окончательно не свихнуться. Большой такой парняга, но
совершенно ничего хорошего. Я оказался одним из немногих клиентов. Мух там
было больше, чем посетителей.
Ко мне подошел зазывала.
- С тех пор, как ты спер у меня настоящего, я чуть с голоду не подыхаю.
Свой цирк, наверное, открыл?
- Слушай, - сказал я, - все, что угодно, отдам, чтоб ты его обратно
забрал. Я просто хотел быть хорошим парнем.
- Ты ведь знаешь, что бывает с хорошими парнями в этом мире, правда?
- Да, в конце концов, стоят на углу 7-ой и Бродвея и торгуют номерами
Сторожевой Башни.
- Меня зовут Эрни Джеймстон, - сказал он, - давай, выкладывай, что там
у тебя. У нас сзади комнатка есть.
Я зашел вместе с Эрни в заднюю комнатку. Его жена сидела за столом и
пила виски.
Она бросила на нас взгляд.
- Слушай, Эрни, если этот ублюдок будет нашим новым дьяволом, то и не
заикайся.
С таким же успехом можем совершить тройное самоубийство.
- Полегче на поворотах, - ответил Эрни, - и передай бутылку.
Я рассказал Эрни все, что произошло. Он выслушал внимательно, затем
сказал:
- Я могу его с тебя сгрузить. У него две слабости - выпивка и бабы. И
вот еще что. Не знаю, почему это происходит, но когда он попадает в
заточение, как в том вытрезвителе или у меня в клетке, то теряет свои
сверхъестественные силы. Ладно, с этого и начнем.
Эрни открыл шкаф и выволок уйму всяких цепей и замков. Затем подошел к
телефону и попросил позвать какую-то Эдну Хемлок. Эдна Хемлок должна была
встретиться с нами через двадцать минут на углу возле Бара Вуди. Мы с Эрни
сели ко мне в машину, заехали в шланбой за двумя квинтами, подобрали Эдну
и поехали ко мне.
Они по-прежнему сидели в кухне. Обжимались, как ненормальные. Но как
только дьявол засек Эдну, о моей старухе тотчас было забыто. Скинул ее,
как пару обтруханных трусиков. Эдна имела все. Когда ее собирали, ошибок
не делали.
- А почему бы вам двоим не выпить вместе и не раззнакомиться
хорошенько? - сказал Эрни, ставя перед каждым по стакану виски.
Дьявол посмотрел на Эрни.
- Эй, ебала, ты ведь тот самый парень, что запихал меня в клетку, ведь
так?
- Да ладно тебе, - ответил Эрни. - Кто старое помянет...
- Хуй на нэ! - И дьявол ткнул своим пальцем, и лучик пламени добежал до
Эрни, и больше Эрни с нами не было.
Эдна улыбнулась и подняла стакан. Дьявол косо ухмыльнулся, поднес свой
стакан ко рту и влил его в себя винтом.
- Отличная штука! - сказал он. - Кто покупал?
- Тот человек, что вышел из комнаты минуту назад, - ответил я.
- А-а.
Они с Эдной выпили еще по одной и начали строить друг другу глазки. Тут
взъерепенилась моя старуха:
- Хватить лыбиться на эту прошмандовку!
- На какую прошмандовку?
- Вот на эту!
- Ты лучше пей, да помалкивай!
Он ткнул пальцем в мою старуху, что-то щелкнуло, и та исчезла. Он
обернулся ко мне:
- А ты что скажешь?
- О, я ведь тот парень, что принес кусачки, помнишь? Я тут шестерю
помаленьку, полотенца подношу и все такое...
- Хорошо все-таки, что ко мне сверхъестественные силы вернулись.
- Действительно полезно, - сказал я. - У нас все равно проблемы с
перенаселением.
Он пожирал Эдну глазами. Они так друг на друге залипли, что мне удалось
спереть один пузырь. Я взял виски, сел в машину и поехал обратно на пляж.
Жена Эрни до сих пор сидела в задней комнатке. Увидев свежий вискач,
она обрадовалась, и я налил нам обоим.
- Что за пацан у вас в клетке сидит? - спросил я.
- А-а, полузащитник третьей линии в одном из местных колледжей.
Пытается шару сбить.
- А ведь у тебя хорошие сиськи, - сказал я.
- Ты думаешь? Эрни мне никогда ничего про сиськи не говорил.
- Пей давай. Хорошая штука.
Я придвинулся поближе. У нее были хорошие жирненькие ляжки. Когда я ее
поцеловал, она не сопротивлялась.
- Я так устала от этой жизни, - сказала она. - Эрни всегда был дешевым
фарцовщиком. А у тебя хорошая работа?
- Еще какая. Я старший экспедитор на "Дромбо-Западной".
- Поцелуй меня еще, - попросила она.
Я скатился и вытерся простыней.
- Если Эрни узнает, он нас обоих убьет, - сказала она.
- Эрни не узнает. Не беспокойся.
- Ты здорово трахаешься, - сказала она. - Но почему я?
- Сам не понимаю.
- Я в смысле, что тебя заставило?
- О, - ответил я, - черт меня дернул.
Затем я зажег сигарету, откинулся на подушку, затянулся и выдул
идеальное кольцо дыма. Она встала и ушла в ванную. Через минуту я услышал
шум воды из бачка.
КИШКИ
Я не очень приятный человек, это вам любой скажет. Я не знаю слова. Я
всегда восхищался негодяем, парией, сукиным сыном. Мне не нравится дочиста
выбритый мальчик с галстучком и хорошей работой. Мне нравятся люди
отчаявшиеся, люди со сломанными зубами, сломанными мозгами и сломанной
жизнью. Они меня интересуют.
Они полны неожиданностей и взрывов. Еще мне нравятся порочные женщины,
пьяные сквернословящие суки со спущенными чулками и неопрятными
наштукатуренными лицами. Мне более интересны извращенцы, нежели святые. Я
могу расслабиться с бичами, потому как сам бичара. Я не люблю законов,
морали, религий, правил. Мне не нравится быть сформированным обществом.
Однажды ночью мы выпивали у меня в комнате с Марти, откинувшимся зэком.
Работы у меня не было. Я не хотел работать. Я хотел сидеть себе босиком,
припивать винцо и беседовать, и смеяться, если возможно. Марти был
скучноват, но у него были руки работяги, сломанный нос, кротовьи глазки, в
общем - ничего особенного, но повидал он достаточно.
- Ты мне нравишься, Хэнк, - говорил Марти, - ты настоящий мужик, один
из немногих настоящих мужиков, которых я знаю.
- Ага, - отвечал я.
- У тебя есть кишки.
- Ага.
- Я однажды был забойщиком...
- Во как?
- И подрался с этим парнем. Бились рукоятками горных молотков. Он мне
левую руку сломал с первого же замаха. А я продолжал драться. И вколотил
ему проклятую его башку в самое нутро. Когда он после этой трепки пришел в
себя, у него поехала крыша. Я ему из мозгов пюре сделал. Его упрятали в
психушку.
- Это правильно, - сказал я.
- Слушай, - сказал Марти, - я хочу с тобой подраться.
- Первый удар - твой. Валяй, бей.
Марти сидел на зеленом стуле с прямой спинкой. Я как раз шел к раковине
налить еще стаканчик вина из бутылки. Обернулся и заехал ему прямо в
физиономию. Он опрокинулся вместе со стулом, вскочил на ноги и кинулся на
меня. Слева я не ожидал. Он поймал меня в лоб и сшиб на пол. Я сунул руку
в бумажный мешок с блевотиной и тарой, выхватил оттуда бутылку, поднялся
на колени и метнул. Марти пригнулся, а я уже занес стул, стоявший у меня
за спиной. Я держал его над головой, когда открылась дверь. То была наша
хозяйка, хорошенькая блондинка лет двадцати. Я так никогда и не въехал до
конца, чего ради она заправляла таким местом. Стул я опустил.
- Ступай в свою комнату, Марти.
Марти выглядел пристыженным, как нашкодивший пацан. Он протопал по
коридору к себе, вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
- Мистер Чинаски, - сказала она, - я хочу, чтобы вы знали...
- Я хочу, чтобы вы знали, - перебил ее я, - что все напрасно.
- Что напрасно?
- Вы не моего типа. Мне не хочется с вами ебаться.
- Слушайте, - сказала она, - я хочу вам кое-что сказать. Вчера ночью я
видела, как вы мочились на соседнем газоне, и если вы это еще хоть раз
сделаете, я вас отсюда вышвырну. И в лифте кто-то написал. Это были вы?
- Я не писаю в лифтах.
- А на газоне я вчера вас видела. Я наблюдала. Это были вы.
- Черта лысого я.
- Вы были слишком пьяны и не помните. Больше так не делайте.
Она закрыла дверь и пропала.
Я сидел себе тихо несколько минут спустя, попивал винишко и пытался
вспомнить, действительно ли я писал на газоне, когда в дверь постучали.
- Войдите, - сказал я.
То был Марти:
- Я должен тебе кое-что сказать.
- Валяй. Сядь только.
Я налил Марти стакан портвейна, и он сел.
- Я влюбился, - промолвил он.
Я ничего не ответил. Свернул самокрутку.
- Ты веришь в любовь? - спросил он.
- Приходится. Со мной раз было.
- Где она?
- Нету. Умерла.
- Умерла? Как?
- Кир.
- Эта тоже киряет. Меня это беспокоит. Она всегда пьяная. Не может
остановиться.
- Никто из нас не может.
- Я хожу с ней к Анонимным Алкоголикам. А она пьяной туда ходит. У них
в Анонимных Алкоголиках половина пьяных. Перегаром несет.
Я не ответил.
- Господи, а молодая ведь. И какое тело! Люблю я ее, мужик, в самом
деле люблю!
- Ох черт, Марти, да это же один секс.
- Нет, я люблю ее, Хэнк, я это в самом деле чувствую.
- Наверное, и это возможно.
- А ведь ее держат в подвальной комнатенке, боже мой. У нее за квартиру
заплатить не хватает.
- В подвале?
- Да, у них там комната есть рядом с бойлерами и прочей сранью.
- Трудно поверить.
- Точно, она там. И я люблю ее, мужик, и у меня нет денег ей помочь.
- Это грустно. Я в такой ситуации бывал. Больно.
