мотор машины Лидии. Она уехала.
Сукин сын, подумал я, то у тебя аж две бабы, а через минуту - уже
ни одной.
10
Я удивился на следующее утро, когда ко мне постучалась Эйприл. Эйп-
рил - это та, что сидела на диете и была на вечеринке у Гарри Эскота,
а потом слиняла с наспидованным маньяком. Было 11 утра. Эйприл вошла и
села.
- Я всегда восхищалась вашей работой, - сказала она.
Я достал ей пива и взял одно себе.
- Бог - это крюк в небесах, - сказала она.
- Ладно, - сказал я.
Эйприл была тяжеловата, но не очень жирна. У нее были большие бедра
и крупная задница, а волосы свисали прямо вниз. Что-то было уже в од-
них ее размерах - матерых, будто и обезьяна ей была бы под силу. Ее
умственная отсталость привлекала меня, поскольку она не играла в игры.
Она закинула одну ногу на другую, показав огромные белые ляжки.
- Я посеяла зернышки помидоров в подвале того дома, где живу, -
сказала она.
- Я возьму у тебя немного, когда взойдут, - ответил я.
- У меня никогда не было водительских прав, - сказала Эйприл. - Моя
мать живет в Нью-Джерси.
- А моя умерла, - сказал я. Я подошел и подсел к ней на тахту. По-
том схватил и поцеловал ее. Пока я ее целовал, она смотрела мне прямо
в глаза. Я оторвался.
- Давай ебаться, - сказал я.
- У меня инфекция, - ответила Эйприл.
- Чего?
- Вроде грибка. Ничего серьезного.
- А я могу заразиться?
- Выделения такие, типа молочка.
- А я могу заразиться?
- Не думаю.
- Давай ебаться.
- Я не знаю, хочется ли мне ебаться.
- Хорошо будет. Пошли в спальню.
Эйприл зашла в спальню и начала снимать одежду. Я снял свою. Мы
забрались под простыни. Я начал играться с ней и целовать ее. Потом
оседлал. Было очень странно. Как будто пизда у нее шла поперек. Я
знал, что я внутри, я чувствовал, что вроде должен быть внутри, но все
время сползал куда-то в сторону, влево. Я все горбатил и горбатил ее.
Вот такой вот восторг. Я кончил и скатился.
Позже я отвез ее домой, и мы поднялись к ней в квартиру. Мы долго
разговаривали, и ушел я, лишь записав номер квартиры и адрес. Проходя
по вестибюлю, я узнал почтовые ящики этого дома. Я разносил сюда почту
много раз, когда служил почтальоном. Я вышел к своей машине и уехал.
11
У Лидии было двое детей: Тонто, мальчик 8 лет, и Лиза, 5-летняя ма-
лышка, прервавшая нашу первую поебку. Мы сидели вместе за столом
как-то вечером, ужинами. Между нами с Лидией все шло хорошо, и я оста-
вался на ужин почти каждый вечер, потом спал с Лидией и уезжал часов в
11 на следующее утро, возвращался к себе проверить почту и писать. Де-
ти спали в соседней комнате на водяной постели. Это был старый малень-
кий домишко, который Лидия снимала у бывшего японского борца, теперь
занявшегося недвижимостью. Он был, очевидно, в Лидии заинтересован. Ну
и ладно. То был милый старый домишко.
- Тонто, - сказал я за едой, - ты знаешь, что когда твоя мама кри-
чит по ночам, я ее не бью. Ты ведь знаешь, кому на самом деле плохо.
- Да, знаю.
- Тогда почему ты не заходишь и не помогаешь мне?
- Не-а. Я ее знаю.
- Слушай, Хэнк, - сказала Лидия, - не натравливай на меня моих де-
тей.
- Он самая большая уродина в мире, - сказала Лиза.
Лиза мне нравилась. Когда-нибудь она станет настоящей сексапилкой -
и не просто так, а личностью.
После ужина мы с Лидией ушли к себе в спальню и растянулись на кро-
вати. Лидия торчала от угрей и прыщиков. У меня была плохая кожа. Она
придвинула лампу поближе к моему лицу и приступила. Мне нравилось. У
меня от этого все зудело, а иногда вставал. Очень интимно. Иногда меж-
ду выдавленными прыщами Лидия меня целовала. Сперва она всегда труди-
лась над моим лицом, а потом переходила к спине и груди.
- Ты меня любишь?
- Ага.
- Ууу, посмотри, какой!
Это был угорь с большим желтым хвостом.
- Славный, - сказал я.
Она лежала на мне во весь рост. Потом вдруг перестала давить и пос-
мотрела на меня.
- Я тебя в могилу еще положу, ебарь ты жирный!
Я засмеялся. Лидия поцеловала меня.
- А я засуну тебя обратно в психушку, - сказал ей я.
- Перевернись. Давай спиной займусь.
Я перевернулся. Она выдавила у меня на затылке.
- Ууу, вот хороший какой! Аж выстрелил! Мне в глаз попало!
- Очки надевать надо.
- Давай заведем маленького Генри! Только подумай - маленький Генри
Чинаски!
- Давай обождем немного.
- Я хочу маленького сейчас же!
- Давай подождем.
- Мы только и делаем, что дрыхнем, жрем, валяемся везде, да траха-
емся. Как слизни. Слизневая любовь, вот как это называется.
- Мне она нравится.
- Ты раньше здесь писал. Ты был занят. Ты приносил сюда чернила и
рисовал свои рисунки. А теперь ты идешь домой и все самое интересное
делаешь там. Здесь ты только ешь да спишь, а с утра первым делом уез-
жаешь. Тупо.
- Мне нравится.
- Мы не ходим на вечеринки уже несколько месяцев! Мне нравится
встречаться с людьми! Мне скучно! Мне так скучно, что я уже с ума схо-
жу! Мне хочется что-то делать! Я хочу ТАНЦЕВАТЬ! Я жить хочу!
- Ох, да говно все это.
- Ты слишком старый. Тебе хочется только сидеть на одном месте, да
критиковать всех и вся. Ты не хочешь ничего делать. Тебе все нехорошо!
Я выкатился из постели и встал. Начал надевать рубашку.
- Что ты делаешь? - спросила она.
- Выметаюсь отсюда.
- Ну вот, пожалста! Только что не по-твоему, так вскакиваешь и сра-
зу за дверь. Ты никогда не хочешь ни о чем разговаривать. Ты идешь до-
мой и напиваешься, а на следующий день тебе так худо, что хоть ложись
и подыхай. И вот тогда только ты звонишь мне!
- Я ухожу отсюда к чертовой матери!
- Но почему?
- Я не хочу оставаться там, где меня не хотят. Я не хочу быть там,
где меня не любят.
Лидия подождала. Потом сказала:
- Хорошо. Давай, ложись. Мы выключим свет и просто будем тихо вмес-
те.
Я помедлил. Затем сказал:
- Ну, ладно.
Я разделся целиком и залез под одеяло и простыню. Своей ляжкой я
прижался к ляжке Лидии. Мы оба лежали на спине. Я слышал сверчков. Это
был славный район. Прошло несколько минут. Потом Лидия сказала:
- Я стану великой.
Я не ответил. Прошло еще несколько минут. Вдруг Лидия вскочила с
кровати. Она вскинула обе руки вверх, к потолку, и громко заявила:
- Я СТАНУ ВЕЛИКОЙ! Я СТАНУ ИСТИННО ВЕЛИКОЙ! НИКТО НЕ ЗНАЕТ, НАС-
КОЛЬКО ВЕЛИКОЙ Я СТАНУ!
- Хорошо, - сказал я.
Потом она добавила, уже тише:
- Ты не понимаешь. Я стану великой. Во мне больше потенциала, чем в
тебе!
- Потенциал, - ответил я, - ни фига не значит. Это надо делать.
Почти у любого младенца в люльке больше потенциала, чем у меня.
- Но я это СДЕЛАЮ! Я СТАНУ ИСТИННО ВЕЛИКОЙ!
- Ладно, ладно, - сказал я. - А пока ложись обратно.
Лидия легла обратно. Мы не целовались. Сексом заниматься мы не со-
бирались. Я чувствовал, что устал. Я слушал сверчков. Не знаю, сколько
времени прошло. Я уже почти уснул - не совсем, правда, - когда Лидия
вдруг села на кровати. И завопила. Вопль был громкий.
- В чем дело? - спросил я.
- Лежи тихо.
Я стал ждать. Лидия сидела, не шевелясь, минут, наверное, десять.
Потом снова упала на подушку.
- Я видела Бога, - сказала она. - Я только что увидела Бога.
- Слушай, ты, сука, ты с ума меня свести хочешь!
Я встал и начал одеваться. Я рассвирепел. Я не мог найти свои тру-
сы. Да ну их к черту, подумал я. Пусть валяются там, где валяются. Я
надел на себя все, что у меня было, и сидел на стуле, натягивая на бо-
сые ноги башмаки.
- Что ты делаешь? - спросила Лидия.
Я не смог ей ответить и вышел в переднюю комнату. Моя куртка была
перекинута через спинку стула, я взял ее и надел. Выбежала Лидия. Она
надела свое голубое неглиже и трусики. Она была босиком. У Лидии были
толстые лодыжки. Обычно она носила сапоги, чтоб их скрыть.
- ТЫ НИКУДА НЕ ПОЙДЕШЬ! - заорала она на меня.
- Насрать, - сказал я. - Я пошел отсюда.
Она на меня прыгнула. Обычно она бросалась на меня, когда я был пь-
ян. Теперь же я был трезв. Я отступил вбок, и она упала на пол, пере-
вернулась и оказалась на спине. Я переступил через нее на пути к две-
ри. Она была в ярости, пузырилась слюна, она рычала, за губами обнажи-
лись зубы. Она походила на самку леопарда. Я взглянул на нее сверху
вниз. Мне было безопаснее, когда она лежала на полу. Она испустила
рык, и только я собрался выйти, как она, дотянувшись, вцепилась ногтя-
ми в рукав моей куртки, потащила на себя и содрала его прямо с руки.
Рукав оторвался от куртки в плече.
- Господи ты боже мой, - сказал я, - посмотри, что ты сделала с мо-
ей новой курткой! Я ведь только что ее купил!
Я открыл дверь и выскочил наружу с голой рукой.
Только я успел отпереть машину, как услышал, что за спиной по ас-
фальту шлепают ее босые ноги. Я запрыгнул внутрь и запер дверцу. Нажал
на стартер.
- Я убью эту машину! - орала она. - Я прикончу эту машину!
Ее кулаки колотили по капоту, по крыше, по ветровому стеклу. Я дви-
нул машиной вперед, очень медленно, чтобы не покалечить ее. Мой "мер-
курий-комета" 62 года развалился, и я недавно купил "фольксваген"
67-го. Я драил и полировал его. У меня в бардачке даже метелка из
перьев лежала. Я медленно выезжал, а Лидия все молотила кулаками по
машине. Едва я от нее оторвался, как сразу дернул на вторую. Бросив
взгляд в зеркальце, я увидел, как она стоит одна в лунном свете, не
шевелясь, в своем голубом неглиже и трусиках. Все нутро мне начало ко-
режить и переворачивать. Я чувствовал, что болен, ненужен, печален. Я
был влюблен в нее.
12
Я поехал к себе, начал пить. Врубил радио и нашел какую-то класси-
ческую музыку. Вытащил из чулана свою лампу Коулмэна. Выключил свет и
сел забавляться с ней. С лампой Коулмэна можно много всяких штук про-
делать. Например, погасить ее, а потом снова зажечь и смотреть, как
она разгорается от жара фитиля. Еще мне нравилось ее подкачивать и
нагнетать давление. А потом было еще удовольствие от того, что просто
смотришь на нее. Я пил, смотрел на лампу, слушал музыку и курил сига-
ру.
Зазвонил телефон. Там была Лидия.
- Что ты делаешь? - спросила она.
- Сижу просто так.
- Ты сидишь просто так, пьешь, слушаешь классическую музыку и игра-
ешься с этой своей проклятой лампой!
- Да.
- Ты вернешься?
- Нет.
- Ладно, пей! Пей, и пускай тебе будет хуже! Сам знаешь, эта дрянь
тебя однажды чуть не прикончила. Ты больницу помнишь?
- Я ее никогда не забуду.
- Хорошо, пей, ПЕЙ! УБИВАЙ СЕБЯ! И УВИДИШЬ, НАСРАТЬ МНЕ ИЛИ НЕТ!
Лидия повесила трубку, и я тоже. Что-то подсказывало мне, что она
беспокоится не столько о моей возможной смерти, сколько о своей следу-
ющей ебле. Но мне нужны были каникулы. Мне был необходим отдых. Лидии
нравилось ебстись по меньшей мере пять раз в неделю. Я предпочитал
три. Я встал и прошел в обеденный уголок, где на столе стояла пишущая
машинка. Зажег свет, сел и напечатал Лидии 4-страничное письмо. Потом
зашел в ванную, взял бритву, вышел, сел и хорошенько хлебнул. Вытащил
лезвие и чиркнул средний палец правой руки. Потекла кровь. Я подписал
свое письмо кровью.
Потом сходил к почтовому ящику на углу и сбросил его.
Телефон звонил несколько раз. То была Лидия. Она орала мне разное.
- Я пошла ТАНЦЕВАТЬ! Я не собираюсь одна тут рассиживать, пока ты
там нажираешься!
Я ей сказал:
- Ты ведешь себя так, будто я не пью, а хожу с другой теткой.
- Это еще хуже!
Она повесила трубку.
Я продолжал пить. Спать мне совсем не хотелось. Вскоре настала пол-
ночь, потом час, два. Лампа Коулмэна все горела....
В 3.30 зазвонил телефон. Снова Лидия.
- Ты все еще пьешь?
- Ну дак!
- Ах ты сучья рожа гнилая!
- Фактически, как раз когда ты позвонила, я сдирал целлофан с этой
вот пинты "Катти Сарка". Она прекрасна. Видела бы ты ее!
