ли, и стюардесса спросила, не хочет ли кто выпить. К тому времени вы-
пить надо было уже всем. Она спотыкалась и колыхалась в проходе, про-
давая напитки. Потом объявила, громко:
- ДОПИВАЙТЕ! СЕЙЧАС ПРИЗЕМЛИМСЯ!
Мы допили и приземлились. Через пятнадцать минут мы снова поднялись
в воздух. Стюардесса спросила, не хочет ли кто выпить. К тому времени
выпить надо было уже всем. Потом она объявила, громко:
- ДОПИВАЙТЕ! СЕЙЧАС ПРИЗЕМЛИМСЯ!
Меня встречали профессор Питер Джеймс и его жена Сельма. Сельма по-
ходила на кинозвездочку, только в ней было больше класса.
- Ты здорово выглядишь, - сказал Пит.
- Это твоя жена здорово выглядит.
- У тебя есть два часа до выступления.
Пит привез меня к ним. У них был двухэтажный дом с комнатой для
гостей на нижнем уровне. Мне показали мою спальню, внизу.
- Есть хочешь? - спросил Пит.
- Нет, меня блевать тянет.
Мы поднялись наверх.
За сценой, незадолго до начала, Питер наполнил графин для воды вод-
кой с апельсиновым соком.
- Чтениями заправляет одна старушка. У нее бы в трусиках все скис-
ло, если б она узнала, что ты пьющий. Она неплохая старушенция, но до
сих пор считает, что поэзия - это про закаты и голубок в полете.
Я вышел и стал читать. Аншлаг. Удача моя держалась. Они походили на
любую другую публику: не знали, как относиться к некоторым хорошим
стихам, а во время других смеялись не там, где нужно. Я продолжал чи-
тать и подливал себе из графина.
- Что это вы пьете?
- Это, - ответил я, - апельсиновый сок пополам с жизнью.
- У вас есть подруга?
- Я девственник.
- Почему вы захотели стать писателем?
- Следующий вопрос, пожалуйста.
Я почитал им еще немного. Рассказал, что прилетел сюда с Капитаном
Пьянчугой и посмотрел "Игру Недели". Рассказал, что когда я в хорошей
духовной форме, то могу съесть все с одной тарелки и сразу же после
этого вымыть ее. Почитал еще немного стихов. Я читал стихи, пока гра-
фин для воды не опустел. Тогда я сказал им, что чтения закончились.
Последовало немного раздачи автографов, и мы отправились на пьянку к
Питу домой...
Я исполнил свой индейский танец, свой танец живота и свой танец
"Не-Можешь-Срать-Не-Мучай-Жопу". Тяжело пить, когда танцуешь. И тяжело
танцевать, когда пьешь. Питер знал, что делал. Он выстроил кушетки и
стулья так, чтобы отделить танцующих от пьющих. Каждый мог заниматься
своим делом, не беспокоя остальных.
Подошел Пит. Он оглядел всех женщин в комнате.
- Какую хочешь? - спросил он.
- Что, вот так просто?
- Это наше южное гостеприимство.
Была там одна, которую я приметил, старше остальных, с выступавшими
зубами. Но зубы выступали у нее безупречно - расталкивая губы, как
открытый страстный цветок. Я хотел почувствовать свой рот на этом рте.
На ней была короткая юбка, а колготки являли миру хорошие ноги, кото-
рые постоянно скрещивались и раскрещивались, когда она смеялась, пила,
одергивала юбку, никак не хотевшую их прикрывать. Я подсел к ней.
- Я... - начал было я.
- Я знаю, кто вы. Я была на вашем чтении.
- Спасибо. Мне бы хотелось съесть вам пизду. Я на этом деле уже со-
баку съел. Я сведу вас с ума.
- Что вы думаете об Аллене Гинзберге?
- Послушайте, не сбивайте меня. Я хочу вашего рта, ваших ног, ваше-
го зада.
- Хорошо, - сказала она.
- Тогда до скорого. Я в спальне внизу.
Я встал, покинул ее, выпил еще. Молодой парень - по меньшей мере, 6
футов и 6 дюймов ростом - подошел ко мне:
- Послушайте, Чинаски, я не верю во все это говно по поводу того,
что вы живете на банухе, знаете всех торговцев наркотой, сутенеров,
блядей, торчков, игроков, драчунов и пьянчуг...
- Отчасти это правда.
- Чушь собачья, - изрек он и отошел. Литературный критик.
Потом подошла эта блондиночка, лет 19, в очках без оправы и с улыб-
кой на лице. Улыбка с него не сползала.
- Я хочу вас выебать, - заявила она. - Все дело в вашем лице.
- Что у меня с лицом?
- Оно величественно. Я хочу уничтожить ваше лицо своей пиздой.
- Может и наоборот получиться.
- Не будьте так уверены.
- Вы правы. Пизды неуничтожимы.
Я вернулся к кушетке и начал заигрывать с ножками той, в короткой
юбке и с влажными лепестками губ, которую звали Лиллиан.
Вечеринка закончилась, и я спустился с Лилли вниз. Мы разделись и
сели, подпершись подушками, пить водку и водочный коктейль. Там было
радио, и радио играло. Лилли рассказала мне, что работала много лет
для того, чтобы ее муж смог закончить колледж, а когда он получил пре-
подавательскую должность, то развелся с ней.
- Это невежливо, - сказал я.
- Вы были женаты?
- Да.
- Что произошло?
- "Ментальная жестокость", судя по тому, что записано в свидетель-
стве о разводе.
- И это правда? - спросила она.
- Конечно - с обеих сторон.
Я поцеловал Лилли. Это было так хорошо, как я себе и представлял.
Цветок рта раскрылся. Мы сцепились, я всосался ей в зубы. Мы разъеди-
нились.
- Я думаю, что вы, - сказала она, глядя на меня широко раскрытыми и
прекрасными глазами, - один из двух-трех лучших писателей на сегодняш-
ний день.
Я быстро потушил настольную лампу. Еще некоторое время ее целовал,
играл с грудями и телом, затем опустился на нее. Я был пьян, но думаю,
получилось ничего. Но после этого по-другому я не смог. Я все скакал,
скакал и скакал. Я был тверд, но кончить никак не удавалось. В конце
концов, я скатился с нее и уснул...
Наутро Лилли лежала, растянувшись на спине, и храпела. Я сходил в
ванную, поссал, почистил зубы и умылся. Потом заполз обратно в пос-
тель. Развернул ее к себе и начал играть с ее частями тела. Мне всегда
хочется с бодуна - причем не есть хочется, а засадить. Ебля - лучшее
лекарство от похмелья. У меня опять все зачесалось. Изо рта у нее так
воняло, что губ-лепестков мне не хотелось. Я влез. Она издала слабый
стон. Мне это вкатило. Не думаю, что впихнул ей больше двадцати раз -
и кончил.
Через некоторое время я услышал, как она встала и прошла в ванную.
Лиллиан. К тому времени, как она вернулась, я уже почти спал, повер-
нувшись к ней спиной.
Четверть часа спустя она вылезла из постели и стала одеваться.
- Что такое? - спросил я.
- Мне пора отсюда идти. Надо детей вести в школу.
Лиллиан закрыла дверь и побежала вверх по лестнице.
Я встал, дошел до ванной и некоторое время смотрел на свое отраже-
ние в зеркале.
В десять утра я поднялся к завтраку. Там я нашел Пита и Сельму.
Сельма выглядела здорово. Где только находят таких Сельм? Псам этого
мира Сельмы никогда не достаются. Псам достаются только собаки. Сельма
подала нам завтрак. Она была прекрасна, и владел ею один человек, пре-
подаватель колледжа. Это было не совсем правильно почему-то. Образо-
ванные выскочки, не подкопаешься. Образование стало новым божеством, а
образованные - новыми плантаторами.
- Чертовски хороший завтрак, - сказал я им. - Большое спасибо.
- Как Лилли? - спросил Пит.
- Лилли была очень хороша.
- Сегодня вечером надо будет читать еще раз, ты в курсе. В малень-
ком колледже, более консервативном.
- Хорошо. Буду осторожней.
- Что читать собираешься?
- Старье, наверное.
Мы допили кофе, прошли в переднюю комнату и сели. Зазвонил телефон,
Пит ответил, поговорил, затем повернулся ко мне:
- Парень из местной газеты хочет взять у тебя интервью. Что ему
сказать?
- Скажи ладно.
Пит передал ответ, потом подошел и взял мою последнюю книгу и руч-
ку.
- Я подумал, тебе стоит что-нибудь здесь написать для Лилли.
Я раскрыл книгу на титульном листе. "Дорогая Лилли," - написал я. -
"Ты всегда будешь частью моей жизни....
Генри Чинаски."
9
Мы с Лидией вечно ссорились. Она была вертихвосткой, и это меня
раздражало. Когда мы ели не дома, я был уверен, что она приглядывается
к какому-нибудь мужику на другом конце ресторана. Когда в гости захо-
дили мои друзья, и там была Лидия, я слышал, как разговор становился
интимным и сексуальным. Она всегда специально подсаживалась к моим
друзьям как можно ближе. Лидию же раздражало мое пьянство. Она любила
секс, а мое пьянство мешало нашим занятиям любовью.
- Либо ты слишком пьян, чтоб делать это вечером, либо слишком бо-
лен, чтоб делать это утром, - говорила она. Лидия впадала в ярость,
если я хоть бутылку пива при ней выпивал. Мы разбегались с ней раз в
неделю как минимум - "Навсегда" - но вечно нам как-то удавалось поми-
риться. Она закончила лепить мою голову и подарила ее мне. Когда мы
разбегались, я ставил голову в машину на переднее сиденье рядом с со-
бой, вез к ее дому и оставлял у двери на крыльце. Потом шел к телефон-
ной будке, звонил ей и говорил:
- Твоя чертова голова стоит за дверью!
Так голова ездила туда и обратно.
Мы опять расстались, и я свалил с себя эту голову. Я пил: снова
свободный человек. У меня был молодой приятель, Бобби, довольно ника-
кой пацан, работавший в порнографической книжной лавке. На стороне он
прирабатывал фотографией. Он жил в паре кварталов от меня. У Бобби бы-
ли неприятности с самим собой и со своей женой Валери. Как-то вечером
он позвонил и сказал, что хочет привезти ко мне Валери переночевать.
Звучало прекрасно. Валери было 22, абсолютно миленькая, с длинными
светлыми волосами, безумными голубыми глазами и красивым телом. Как и
Лидия, она тоже провела некоторое время в сумасшедшем доме. Немного
погодя, я услышал, как они заехали на лужайку перед моим двором. Вале-
ри вышла. Я вспомнил, как Бобби рассказывал мне, что когда знакомил с
Валери своих родителей, те заметили по поводу ее платья, что, мол, оно
им нравится, а она ответила:
- Ага, а как насчет всей остальной меня? - И задрала платье на бед-
рах. Трусиков на ней не было.
Валери постучала. Я услышал, как Бобби отъехал. Я впустил ее в дом.
Выглядела она прекрасно. Я налил два скотча с водой. Ни она, ни я ни о
чем не говорили. Мы выпили, и я налил еще два. После этого сказал:
- Давай, поехали в бар.
Мы сели в мою машину. Бар "Машина Для Клея" находился сразу за уг-
лом. На той неделе, правда, мне там велели больше не наливать, но ког-
да мы вошли, никто даже не пикнул. Мы сели за столик и заказали вы-
пить. Мы по-прежнему не разговаривали. Я просто смотрел в эти безумные
голубые глаза. Мы сидели рядом, и я поцеловал ее. Губы ее были прох-
ладны и приоткрыты. Я поцеловал ее еще раз, и ногами мы прижались друг
к другу. У Бобби была славная жена. Бобби ненормальный, что раздает ее
налево и направо.
Мы решили пообедать. Каждый заказал себе по стейку, и мы пили и це-
ловались, пока ждали. Барменша сказала:
- О, да вы влюблены! - и мы оба рассмеялись. Когда принесли стейки,
Валери сказала:
- Я свой не хочу.
- Я свой тоже не хочу, - сказал я.
Мы пили там еще час, а потом решили вернуться ко мне. Подъезжая к
передней лужайке, я увидел в проезде женщину. То была Лидия. В руке
она держала конверт. Я вышел из машины с Валери, и Лидия посмотрела на
нас.
- Кто это? - спросила Валери.
- Женщина, которую я люблю, - объяснил ей я.
- Кто эта сука? - завопила Лидия.
Валери повернулась и побежала по тротуару. Я слышал ее высокие каб-
лучки по мостовой.
- Заходи давай, - сказал я Лидии. Она вошла в дом следом за мной.
- Я пришла сюда, чтоб отдать тебе это письмо, и похоже, что зашла в
самое время. Кто это была?
- Жена Бобби. Мы просто друзья.
- Ты ведь собирался ее выебать, правда?
- Но послушай, я же ей сказал, что люблю тебя.
- Ты ведь собирался ее выебать, правда?
- Но послушай, малышка...
Вдруг она меня толкнула. Я стоял перед кофейным столиком, а тот
стоял перед тахтой. Я упал спиной на столик, между ним и тахтой. Я ус-
лышал, как хлопнула дверь. А когда поднимался, то услышал, как завелся
