оппонента, а и смертельного врага. Но что мог противопоставить Эпикуру
какой-то профессор, замкнувшийся возле самой крыши центрального здания
Института со своими мышами.
Глава 11. ЛАБОРАТОРИЯ (окончание)
Сквозь огромные прямые стекла, накрывающие лабораторию, лилось на ма-
кет солнце. Солнце затмевало сильную лампу, и на мышином тренажере от
него появлялись лишние тени. Оба лаборанта спали на своих стульях. Один
спал с откинутой головой и открытым ртом, другой, напротив, положив руки
на колени и опустив стриженую голову на грудь. Сенека подошел к тому ла-
боранту, что спал с открытым ртом и, стараясь не разбудить молодого че-
ловека преданного науке, осторожно пинцетом снял с его челюсти, с мокро-
го белого зуба прилепившийся мини-макет бронекомарика. Бронекомарики со-
держались в специальных емкостях. Накануне в одной такой емкости обнару-
жилась трещина, и теперь механические кровососы, налитые бензином, были
повсюду. Еще одного бронекомарика Сенека за пять минут до того выковырял
скальпелем из-под собственного ногтя.
- Да, лаборатория! - рявкнул он в телефонную трубку, не дав массивно-
му аппарату даже звякнуть. - Да, сам профессор Сенека. - На том конце
девушка журналист только облизала губы, а он уже закончил грубо. - Все
данные по эксперименту через неделю в отчете!
Телефонный шнур, вырванный из гнезда, как мышиный хвост судорожно
свернулся на пыльном полу. Сенека с размаху ударил себя по щеке и, на-
верное, уже в сотый раз, растер между пальцами бензиновое пятно.
- Спрашива-ают... Спрашива-ают... Результаты им подавай!.. Свободная
военная журналистика, называется! - Не просыпаясь первый лаборант с си-
лой сомкнул челюсти, вероятно, ему что-то приснилось.
Профессор Сенека, упираясь ладонями в стеклянный край макета, прис-
тально рассматривал сложившуюся позицию.
- Вот! - сказал он. - Вот так, правильно, мальчики!
Тонизированные ядами, током и маленькими порциями возбуждающих газов,
вырывающимися разноцветными фонтанчиками из тоненьких распылителей, мыши
шли в атаку. Глаза грызунов были полузакрыты, с резцов капала слюна, а
розовые хвостики задорно торчали вверх. Смешно топорщились их маленькие
неудобные костюмы, но по этим костюмам, как легко можно было отличить
пряного от гливера. Мумми-смертник в своей железной коробочке наконец
перестал скрестись, быть может, издох сам по себе без специального газа.
Сенека достал лупу и разглядывал позицию. Работал, урча моторчиком,
бульдозер, выкапывающий в белом, специально насыпанном грунте братские
могилки; над подземными укреплениями пряных взлетали разноцветные раке-
ты. Одна ракета достигла верхнего стекла лаборатории и, звонко стукнув-
шись о него, рассыпалась искрами. Эксперимент проходил хорошо. Второй
лаборант даже похрапывал от удовольствия. Сенека потирал руки. С гудени-
ем возле самого уха профессора прошла бронестрекоза. Бронестрекозами уп-
равлял специальный компьютер и, в отличие от свободно функционирующих
бронекомариков они, как и "пи-пи-эр", выполняли строго боевую задачу.
Вся картина боя в миниатюре была совершенно лишена логики и здравого
смысла, что и следовало доказать. Картина не несла в себе ничего нового,
и это обстоятельство Сенека предполагал обсосать в своем отчете, обыг-
рать и выставить перед почтенной аудиторией, как одно из доказательств
своей основной доктрины. Он давно утверждал, что вообще-то сверху виднее
и следовало бы все это свернуть. А если кому и нужна война для развития
технического прогресса, то вполне достаточно макетов и хорошо простроен-
ных математических моделей. Мышку, ее если и жалко убивать, то ради нау-
ки не очень жалко, а голую цифру, ту и вообще не жалко.
- А где же наш оппонент? - довольным голосом спрашивал себя Сенека,
приближая увеличительное стекло и внимательно разглядывая детали. - Куда
же наш сластолюбец забрался?..
Ушло немало времени, пока удалось обнаружить ту самую противную мышь
в попорченном резиновом чехле. Но теперь от чехла остались лишь коричне-
вые пятнышки на ее тельце. Мало того, рядом с маленьким ротным была еще
одна мышь, жирная, лысая и совершенно голая. Тихонечко и сладострастно
попискивая, мыши спаривались. И их тени медленно раскачивались на мело-
вом рельефе. Ротный и санитарка устроились в ложбинке, оставленной неос-
торожной пятерней лаборанта, их прикрывали край разорванной палатки, и
фиолетовый дым, текущий над всею позицией.
- А-а! - сказал Сенека. - Хорошо, - он порылся в своем халате, извлек
длинные хирургические ножницы и, прицелившись, попробовал сверкающими
остриями ухватить за горло проклятую мышку, нарушающую всю стройную кон-
цепцию. - Иди... Иди сюда!
Подняв высоко над столом жертву, одновременно перерезая ей горло и
поворачивая к свету, профессор вдруг увидел, что взял не ту особь. На
концах ножниц дрожала усиками, закатывала глаза жирная голая санитарка.
"Это все от солнца... Нечистота экспериментального поля, - подумал
Сенека, - нужно будет закрыть все стекла черными щитами, тогда не будет
подобных ошибок... - он бросил жирное дрожащее тельце в мусорную корзину
рядом со столом, и острия ножниц опять направились в зону боевых
действий. - Ну, где же ты? Куда ты убежал?"
Мыши-гливеры с громким писком, похожим на бравую песню, шли в бой,
ротного нигде видно не было. Методичный Сенека поймал металлическими
концами также за горло хооший экземпляр секретчика, задушил и бросил в
корзину. Солнце зашло за тучу, и в лаборатории стало темновато. Привыч-
ного света мощной лампы, после того как глаза привыкли уже к иному, явно
не хватало.
- Фиксируем результат, профессор?
Сенека резко повернулся и увидел, что первый лаборант уже проснулся и
стоит с авторучкой во рту возле стола, готовый внести в распахнутый жур-
нал очередные результаты, а второй возится далеко в углу, пытаясь поче-
му-то при помощи отвертки воздействовать на большую рыжую мышь, привя-
занную за хвост к клавиатуре компьютера, почему-то ему не понравилось,
как эта опытная особь, хорошо зарекомендовавшая себя на протяжении пос-
ледних часов, управляет бронестрекозами. Мотор маленького экскаватора
заглох, и его маленький ковш поднялся вверх.
- Где он? - щурясь сквозь дым и выискивая ротного, спросил Сенека. -
Ты его видишь?
- Кого?- спросил лаборант.
С ревом над головой профессора прошла бронестрекоза, и ему на голову
посыпались маленькие жгучие бомбы. Мышь, приплясывая на клавишах
компьютера, пыталась увернуться от плоского жала большой лаборантской
отвертки.
"Все равно бессмысленно, все равно никакой пользы... Все равно я буду
прав... - пытаясь успокоиться, подумал Сенека и тут увидел нужного гры-
зуна. - Ага! - сказал себе Сенека. - Сейчас!"
Каким-то невероятным образом грызун-сладострастник был уже внутри ук-
реплений пряных. Шевеля усиками, Эпикур несся по лабиринту, с удо-
вольствием сшибая все на своем пути. Не в состоянии проникнуть сквозь
стекло инструментом, Сенека подскочил к пульту компьютера, оторвал мышь
и, швырнув ее в первого лаборанта, пробежал тонкими пальцами по клави-
шам. Мышь в лабиринте легко уворачивалась от взрывов и продолжала свой
путь. В каждом ее повороте, в ударах ее хвоста, в ее писке было столько
здорового удовольствия и прыти, что, вычесывая из волос неразорвавшиеся
бомбы, Сенека даже не чувствовал боли, такая в профессоре поднялась ре-
шимость.
- Ну, так мы фиксируем? - спросил лаборант, наконец вынимая изо рта
авторучку. - Профессор?
- Дайте мне что-нибудь в руку! - вдруг страшным голосом заорал Сене-
ка, и тут же в его протянутую руку лег тяжелый тупой топорик, услужливо
снятый вторым лаборантом с пожарного щита.
Разглядеть сквозь многослойное стекло было ничего нельзя, во-первых,
проклятое солнце, так помешавшее профессору, теперь окончательно спрята-
лось в тучах, и лампа светила еле-еле, как сонный белый глаз, а во-вто-
рых, лабиринты в результате многих взрывов были, как разноцветной водой,
наполнены густым дымом. Взмахнув топориком, Сенека, не помня себя, уда-
рил в стеклянный макет. Во все стороны посыпались визжащие мыши и оскол-
ки. Внутри макета что-то вспыхнуло, и тут же оглушительно грохнуло, об-
дав лицо экспериментатора клубом черного зловония.
- Вот он, профессор! - сказал первый лаборант и показал концом авто-
ручки, дочиста вылизанным металлическим перышком куда-то на пол лабора-
тории.
Шевеля усиками, ротный несся во всю прыть, он задирал хвост и все так
же повизгивал. Сенека кинулся на него. Удар. Еще один удар топора, мимо!
Хвостик ротного мелькнул и скрылся во мраке распахнутого сейфа. Лабора-
торию медленно затягивало чадом разрушенного макета. По полу под ногами
крутились взбесившиеся мыши. Оба лаборанта, плюнув на науку, пытались
открыть массивную железную дверь, ведущую на волю, вниз, на лестницу,
спускающуюся в нижние этажи Института войны. Они кашляли и ругались, но
Сенека ничего не слышал и не видел.
Решительно войдя в огромный сейф, он наносил удары направо и налево,
топор со звоном отскакивал от ржавого металла. Потом звякнула первая
разбитая бутыль с "мышиной сладостью", на лицо и руки атакующего поли-
лась густая пахучая смесь. От следующего удара лопнула еще одна бутыль.
Жирная струйка скатилась под халатом и достигла напряженной стопы про-
фессора, и тотчас он ощутил острую боль. В стопу вцепились маленькие зу-
бы. Через минуту по телу ученого карабкались уже несколько грызунов.
Перемазанный с ног до головы пахучим густым препаратом, Сенека вылез
из сейфа и пытался сбросить с себя атакующих. Здесь были все: и грили, и
пряные, и мумми-смертники - все рода войск, привлеченные идеальным ла-
комством, кинулись на пацифиста. Они рвали резцами его халат, его тело,
откусывали белые пальцы. Перед тем, как потерять сознание, Сенека в пос-
ледний раз увидел прямо перед собою весело задранные усики ротного. Мыш-
ка вскарабкалась к нему на подбородок и прицелилась в затекший "мышиной
сладостью" глаз.
Спустя сорок минут, когда из двух огнетушителей лаборанты наконец
сбили пламя и из шланга промыли заваленную мышиными трупами битым стек-
лом и поврежденной электроникой лабораторию, от профессора Сенеки остал-
ся лишь скелет. Белый, начисто обгрызенный, ни кусочка халата не оста-
лось на нем, скелет лежал с протянутой рукой. А между фалангами разомк-
нутых пальцев пацифиста шевелила усиками мышка в остатках резинового
чехла.
Глава 12. ВАКСИ
В науку Вакси пришел из искусства. Первую стажировку он проходил в
возрасте сорока лет. На ней сильный пианист сразу потерял три пальца на
левой руке и три пальца на правой. Беда Вакси состояла в том, что он яв-
лялся ярым сторонником тезиса перехода от теории к практике, тогда как
основная центральная линия предполагала обратный ход, от практики к тео-
рии.
В Институте он вскоре стал одним из первых борцов с технологическим
развитием оружия. Антитехнологи утверждали, что идеальная война - это
война голыми руками. На первой своей стажировке, уже после ранения, Вак-
си, отправленный на службу адъютантом в центральный штаб, доказывая свою
теорию, перешел на сторону противника. Он задушил голыми руками шестьде-
сят восемь человек штабного начальства. Пять человек ему пришлось
все-таки прирезать, а двоих просто пристрелить. Эта стажировка для Вак-
си, человека не способного отделить чистое искусство от точного ис-
кусства войны имела неприятные последствия. Его чуть не расстреляли, но
как раз в тот момент, когда флажок палача должен был упасть, когда дол-
жен был зазвучать победный возглас: "Пли!", истекла последняя секунда
его стажировки. Зато потом его кандидатскую работу дружно провалили на
ученом совете закрытым голосованием, и администрация Института на месяц
