чего не выйдет. У вас осталось еще тридцать два часа, я успею с вами
проститься.
Он подтолкнул Эпикура к креслу с кожаной спинкой и стал притягивать
ротного ремнями. Руки к ручкам кресла, ноги к ножкам кресла. Он подкатил
высокое зеркало на колесиках, и поставил его так, чтобы Эпикур мог ви-
деть себя.
- Интересное какое оборудование! - восхитился Эпикур. - Я совершенно
с ним не знаком. Скажи, Мишель, мальчик мой, зеркало для того, чтобы я
видел собственные страдания?
- Не болтайте, все решено! - сухо сказал аспирант. - Вы убили мою не-
весту.
- Мало ли, кого я убил на стажировке?! - удивился Эпикур. - Ты, Ми-
шель, припомни хотя бы свою преддипломную практику!
- Ты сжег ее живьем! - Аспирант ухватил профессора рукой за подборо-
док. - Эпикур, вспомни Аномалию!
- Нет, ты что-то не то делаешь! - Эпикур пытался вырвать свой подбо-
родок из цепких пальцев ученика. - Здесь незачем применять пальцы, здесь
нужны клещи! Достань клещи! - Голос профессора звучал все увереннее и
увереннее, и аспирант подчинился, полез в ящик с инструментами. - Да
нет, не эти! Возьми пошире, чтобы сразу сломать челюсть. И потом, ты
ошибаешься, я, конечно, отдал приказ расстрелять и сжечь твою Аномалию,
но повесили ее грили! - Широкие зубастые клещи надвинулись на его лицо,
Эпикур дернул головой и продолжал уже скороговоркой: - А я, между про-
чим, труп снял и со всеми почестями захоронил! И, между прочим... - Кле-
щи уже сдавили его челюсть. - Это легко, очень легко проверить.
Мишель швырнул клещи на пол, сделал шаг в сторону и защелкал клавиша-
ми внутреннего телефона. С трудом поворачивая голову, Эпикур осматривал-
ся. В комнате было небольшое квадратное окно, шкафы и ящики с инструмен-
тами, и еще одно такое же кресло, еще одно такое же зеркало и единствен-
ная табуретка для палача. Окно, как и следовало ожидать, выходило не на
улицу, оно выходило в какое-то другое подземное помещение. В зеркале от-
ражалось лицо Эпикура.
"Если бы вырваться, то можно попробовать взорвать их изнутри", - по-
думал он.
В зеркале отражался немолодой плотный человек со свалявшимися седыми
волосами, налепленными на жирном лице, с синяками вокруг глаз. Человек
был одет в изодранный черно-коричневый комбинезон.
- Я не верю! - крикнул аспирант в телефонную трубку. - Она не могла
изменить, я сам ее готовил! - голос его мелко дрожал.
"Сгорела, сгорела у мальчика защита! Даже жалко!" - подумал Эпикур, а
вслух сказал:
- Мишель, ты должен знать, мой мальчик, она работала сразу на три
разведки, и готовил ее не один ты.
Аспирант поморщился, как будто глотнул кислого. Он все сильнее и
сильнее вжимал себе в ухо телефонную трубку.
Профессор с замиранием сердца смотрел, как медленно расстегивает у
себя на поясе кобуру любимый его ученик, как достает пистолет, как прис-
тавляет его к виску.
- Ну! - не удержался Эпикур.
Аспирант грустно посмотрел на него и нажал на собачку.
"Как сентиментально, а впрочем, это готовая научная работа!"
Эпикур оглядывался в поисках выхода. Отражали друг друга зеркала. Ум-
ноженные отражениями яркие лампы очерчивали два отражения Эпикура, два
отражения мертвеца, лежащего на полу. Отражалась струйка черной крови,
медленно выползающая из простреленной головы - черная змейка на разноц-
ветных квадратиках линолеума. И за непроницаемым окном, где-то там, в
глубине, высокое мелькание далеких огней, шум шагов сверху и, если прис-
лушаться, эхо далеких взрывов.
Глава 14. ЭПИКУР
Несмотря на свои пятьдесят лет, Эпикур впервые был на стажировке и
сразу в должности ротного. Доктрина "от практики к теории" дала профес-
сору возможность продержаться столько лет. В науку Эпикур, как и Вакси,
пришел не сразу, не после школы. До двадцати пяти лет, заведуя колбасным
заводом, он увлекался обжорством, позже перешел к более экзотическим
наслаждениям. И только к тридцати, осознав, что подлинная радость лежит
за высокой гранью фетишизма и мазохизма, пришел, как и любой разум, к
войне. К войне как единственному способу получения всех видов удо-
вольствия.
За плечами Эпикура были десятки специальностей, он был поваром, ди-
ректором, летчиком, художником. До Института он работал ассенизатором и
паталогоанатомом, некоторое время руководил публичным домом в провинции,
возглавлял небольшую секту безводников-отшельников, уходящих в пустыню.
В своем активе Эпикур имел и высшие математические курсы, и работу в
звездной обсерватории. В Институты войны он пришел сравнительно поздно,
но достиг многого. Сама идея наслаждения смертью и убийством, наслажде-
ния спасением и жертвенностью, идея радости гуманизма и радости садисти-
ческих пыток, возможность получать наслаждение от всего, что есть на
войне, - явилась мощным движителем его карьеры. И Эпикур легко и сильно
зашагал по общественной и научной лестнице.
Глубокий теоретик наслаждения, он, правда, не без труда, но увиливал
от самих наслаждений. Радости высшей пробы разрабатывались Эпикуром,
тогда как он сам предпочитал архаическое обжорство и умеренное блудодея-
ние, раз в месяц посвящая всего себя сожжению книг и картин. Радости
высшей пробы, изобретаемые Эпикуром, входили в обиход войны. Повсемест-
но, на всех фронтах, они заменяли собою как логические извращения, так и
технологические новинки. А автор все еще ни разу не побывал в боевой
обстановке.
Готовилась огромная монография: "Наслаждение во всем - есть радость
индивидуума в общем кошмаре". И теперь Эпикур был просто вынужден при-
нять приглашение на стажировку. Серию экспериментов утвердили, и, доб-
равшись рейсовым автобусом до нужного километра шоссе, он перешел на сто
пятьдесят часов в зону боев. Сразу за границей мира ему передал свою ро-
ту угрюмый человек. Человек этот успел уже избавиться от комбинезона и
стоял в чащобе, кутаясь в зеленые побеги. Из рук в руки он отдал Эпикуру
планшет из крокодиловой кожи, от всей души свистнул в три пальца, и, ни
слова не сказав, зашагал по мирному шоссе к автобусной остановке.
На остановке бывшего ротного встречали друзья и родственники. Возбуж-
денная, радостная жена расправляла штатский костюм. Черный, хорошо выг-
лаженный костюм, как знамя мира, колыхался на ветру. Эпикур только пожал
плечами и подумал:
"Может, и у меня обойдется, может быть, повезет, и пойду вот так же
пешком обратно, а не в оцинкованном гробу! Всего-то дело - продержаться
сто сорок девять часов, пятьдесят минут, есть шанс!"
Теперь у него оставалось всего двадцать пять часов стажировки, а шан-
сов уцелеть практически не было.
Глава 15. ОБЗОР (окончание)
Перегрызть сковывающие ремни удалось не сразу. Эпикур от раздражения
даже укусил себя за кисть. От боли мысль его заработала четче. В квадра-
те окна замигали какие-то отдаленные фонари, там гудело и шипело, слыша-
лись голоса. Сорвав с ног последние путы, ротный выскочил в коридор.
Тотчас он вернулся, прихватил валявшийся на полу пистолет аспиранта.
"Чертеж бы посмотреть, - соображал он, перебегая по пустому коридору
от поворота к повороту. - Не определить даже, на каком я теперь ярусе?
Ясно, что под землей, но где под землей?! Какого типа этот бункер?! Яс-
но, что глубоко, но какого рода здесь сигнализация?!"
Наугад выбрав одну из дверей, Эпикур злобно ударил в нее носком бо-
тинка и, выставив на вытянутой руке взведенный пистолет, ворвался в отк-
рывшееся помещение. Тихо пело электричество в приборах. Ходили по ма-
леньким экранам зеленые и красные тени. Из небольшого черного раструба
раздавались бульканье и хрип. Стул посередине комнаты хранил еще тепло
только что покинувшего его человека.
Это была невероятная удача. Помещение радиоцентра, да еще и пустое.
Эпикур с большим трудом, но все же настроил аппарат на прямую передачу.
Он трижды вдохнул и выдохнул громко воздух и, ничего не соображая от
счастья, закричал в маленький железный микрофон:
- Институт, ну, кто-нибудь там, из лаборатории Эпикура! Институт?
- Ну, Институт, - отозвался динамик. - Чего орешь?
- Фиксируйте на магнитную ленту. Говорит Эпикур.
- Эпикур? - удивился динамик. - Вы же того, все до единого, смертью
храбрых! Или у вас предательство?
- С кем я разговариваю? Впрочем, неважно! Фиксируйте! - он сделал па-
узу и продолжал: - Я радирую из бункера противника. Масса положительных
и отрицательных переживаний. Я погубил всю свою роту, последним пал ра-
дист. Наслаждение его во время пытки было выше всяких ожиданий. Теперь
я...
По коридору грохотали шаги, звучали громкие голоса. Дверь скрипнула,
и вошел радист. Он остановился и очумело посмотрел на Эпикура.
- Меня засекли! - крикнул Эпикур в микрофон. - Какое безумное
счастье, когда тебя засекают! Отбой.
- А вы что тут делаете? - спросил радист.
- Я здесь, так... - Эпикур пожал плечами. - Ну, что вы смотрите, вы
встаньте, пожалуйста, лицом к стене, руки за голову положите, вот. Очень
хорошо! Скажите, вы испытываете наслаждение оттого, что я напал на вас?
- К чертям! - сквозь зубы выдохнул радист. Он не договорил, Эпикур
ударил его рукояткой пистолета по шее.
Ротный выскочил в коридор и осмотрелся. Вперед хода не было, там мая-
чили фигуры сразу нескольких офицеров, Эпикур попятился и пятился до тех
пор, пока не оказался у порога той комнаты, из которой бежал. На полу,
на цветных квадратиках линолеума лежал мертвый аспирант, в двух зеркалах
все так же отражались кресла и белые лампы. Эпикур проверил оружие,
ствол звякнул и откатился.
Оставалось последнее наслаждение, но можно было еще попробовать его
оттянуть. Осторожно выдавив в окне стекло, Эпикур вылез из комнаты и уже
с другой стороны поставил его на место. Под ногами была гладкая поверх-
ность, вокруг царил мрак. Потолка сверху не чувствовалось. Пробежав с
полсотни шагов, ротный обернулся. В черноте горело белое квадратное
окошко, и за ним расхаживали одетые в форму пряных молодые офицеры.
"Только вперед, только вперед! - сам себе приказал Эпикур. - Нужно с
радостью окунуться в неизвестность!"
Еще шагов через тридцать из темноты послышалось кряхтение и лязг зат-
вора.
- Стой, кто идет? Говори пароль.
- Горизонтальная трансплантация нерва! - наудачу рявкнул Эпикур.
В темноте завозились, вспыхнул фонарик.
- Проходи, не задерживай! - часовой покашлял. - Ну, чего замер? Здесь
нельзя стоять.
В белом луче его фонаря выступили высокие стены и поблескивали боками
натертые металлические тела ракет.
"Значит, здесь арсенал? - соображал Эпикур. - Мудро. Установить сис-
тему пароля по уверенности голоса! Возможно, правда, что у охранника
просто склероз."
Еще метров через сто Эпикур обнаружил железную лестницу, ведущую
вниз. И еще через две минуты с трудом, нажимом плеча распахнул брониро-
ванную дверь. За дверью оказался зыбкий полумрак. Почти впритык к двери
стоял небольшой деревянный стол, за столом сидели два охранника пряных в
желтых комбинезонах. Их автоматические винтовки стояли, прислоненные к
стене стволами вверх.
- Господи, тебе-то чего надо? - лениво спросил один из охранников и
потянулся к винтовке.
- А закурить! - Эпикур подмигнул.
- Это пожалуйста, - кивнул охранник. - Курить не жалко, а то я поду-
мал уже, что ты агент! Кофе хочешь? - Эпикур кивнул. - Могу и бутербро-
диками угостить. - Охранник развернул на столе промасленную бумагу. Он
разложил снедь, поставил большой пузатый термос. - Ешь, ну, чего смот-
реть-то, ешь, не стесняйся.
Устроившись на деревянном стуле с низенькой спинкой, Эпикур с удо-
вольствием проглатывал большими порциями кофе из оловянной кружки, сыпал
свежими анекдотами и внимательно слушал. Постепенно выяснилось, что на-
ходится он на четвертом подземном этаже. Бункер номер Ф-400. Он вспомнил
