ву и обращался почему-то не к кому-нибудь, а прямо к ярко светящей лампе
в серебряном отражателе. - Откуда же шальная пуля-то взялась?
- Бомбострекозы, по-моему... - предположил первый лаборант, все еще
стоящий над открытым своим талмудом. - Но я могу ошибаться.
- Мы пускали бомбострекозы? - спросил, отворачиваясь от лампы и глядя
на сейф, Сенека. - Что-то я не помню, чтобы мы пользовались авиацией...
- Условно! - сказал первый лаборант. - Вы же сбросили в джунгли бро-
нежилеты для грилей, так что, наверное, мы могли бы записать...
- Что? - спросил Сенека. - Если бомбовый удар был условным, то каким
же образом пуля? - он показал лаборанту микроскопический осколок метал-
ла, извлеченный из тельца препарированной мыши. - Впрочем, может быть,
это и не пуля, может быть, это инфаркт. Как вы считаете, может у нашей
мышки случиться инфаркт?
Он сидел на высоком своем лабораторном стуле без спинки и, подперев
голову, смотрел на макет, а с макета на него смотрела наглая мышь в ра-
зобранной коричневой резине. Профессор Эпикур даже в этой неестественной
инкарнации умудрился получить удовольствие. Он получил удовольствие от
того, что в очередной раз унизил, прижал к стенке и оскорбил действием
оппонента.
В другом конце экспериментального стенда на зеркальной поверхности
двойного озера что-то само по себе происходило, но ученый потерял уже
всякий интерес к научной картине в целом, его интересовал лишь узкий ас-
пект данного широкомасштабного эксперимента. Он хотел расправиться с
Эпикуром. Что-то больно укололо Сенеку в левую щеку. Он хлопнул ладонью,
посмотрел - никакой крови. Лишь на бугре Венеры расплывалось радужное
металлическое пятно раздавленного бронекомарика.
"Верно, - подумал Сенека. - Чего сидеть?.. Бомбить надо... Бомбить, и
в атаку... Марш-бросок... Попробуй у меня марш-бросок! - он погрозил
пальцем наглой мыши. - Сможешь?"
Лаборанты неохотно переделывали скальный рельеф, от рельефа уже
сильно воняло разлагающимися мышиными трупами дивизии "Дуглас". Сенека
сосредоточился на макете. Лупа чуть-чуть дрожала в его руке. Мышка под
лупой была в фуражке с кокардой и без комбинезона. Вид у грызуна был не-
зависимый, и он крутился рядом с ненавистным ротным. Он так же, как и
сам ротный, привлекал внимание ученого. С ним тоже следовало индивиду-
ально разобраться.
Глава 8. НАРЦИСС
Нарцисс (Натан Аронович Цисарели), крупный теоретик, в свои сорок
пять лет умудрился побывать на стажировке уже трижды. Правда, в первый
раз, еще в юные годы, по желтому мандату мирного населения. На всю жизнь
он сохранил яркие воспоминания об этом месяце.
Войска зелопикающих сожгли город, и он, мальчик, потерявший отца,
спасал из центрального книгохранилища наиболее ценные фолианты. Он читал
на чердаке, когда на улице гудели мотоциклы вражеской армии и громко ру-
гались солдаты; они вылавливали бесхозную скотину.
В годы реконструкции, когда искусственники и производственники делали
робкие свои попытки сократить деятельность Института войны, Нарцисс,
блестящий ученый и публицист, оказался в первых рядах защитников прог-
ресса. На страницах газет и журналов в течение нескольких переломных лет
появлялись его великолепные статьи. В "Экономике мира" он утверждал, что
лишь война способна оживить человечество, вывести его из затяжного кри-
зиса, что только военные разработки способны толкать науку вперед:
"Военная промышленность - это всегда эксперимент, не имеющий будущего
практического воплощения, это свободный поиск творческой мысли, быстро
воплощаемый и имеющий конкретные формы".
И почти одновременно появляется спорный очерк в "Вопросах мировой фи-
лософии". "Дерзание, поиск, полеты к звездам, как осторожны мы в этом, -
пишет Нарцисс. - Как обстоятельны в закоснелой конкретике. Мы погибнем в
мире, где неожиданность может быть предоставлена нам лишь природой. Нас
ждут нарастающая сытость, монорефлексия, застой и, в конечном счете,
увядание, гибель, одряхление и беспамятство.
Над дверью лаборатории Нарцисса была прикреплена небольшая мраморная
доска, на доске выбита цитата из его же книги: "Только одна наука спо-
собна включить в себя все науки - это наука войны. Только наука войны
способна любую идею реализовать в материю."
Вторую стажировку Нарцисс проходил в сложной ситуации массового тер-
рора. Серьезный вдумчивый офицер угодил на передовую и оказался в окопе,
из которого нельзя было высунуть голову, потому что окоп обильно полива-
ли из стационарных огнеметов.
Нарцисс израсходовал уже весь свой человеческий материал и попробо-
вал, наконец, высунуть голову: сгорела фуражка (и еще три года краса-
вец-ученый не мог восстановить на голове растительность), ситуация тре-
бовала решения, в любую минуту в окоп мог ворваться враг и уничтожить
гордого офицера. Сдаваться в плен ему не позволяла текущая тематика его
лаборатории. В блиндаже он нашел кодовые шифры семи основных действующих
армий. Там же стоял вполне исправный радиопередатчик. Просидев целую
ночь над сложными схемами, Нарцисс приступил к действиям. В течение су-
ток он фальсифицировал разнообразные доносы по всем известным ему кодам
во всех известных диапазонах. Он сплетничал, доносил конкретно, выдавал
несуществующую информацию и обличал собственные дезинформации.
Результат превзошел все ожидания. Уже на второй час передачи спецчас-
тями были арестованы генеральные штабы шести из семи армий. Через пять
часов во всех семи армиях было арестовано девяносто процентов офицерско-
го состава. А на двадцать четвертом часу Нарцисс, оторвавшись от своей
рации, услышал длинный гудок электровоза. Это был первый из поездов,
пригнанный для перевозки арестованных рядовых солдат. Четыреста теплушек
и рота сопровождения на крыше - вот каков был удел армии, так опрометчи-
во спалившей фуражку на голове серьезного офицера.
Когда последний поезд ушел, и гул его стих вдали, Нарцисс выбрался из
своего уединенного окопчика и прогулочной походкой отправился через пус-
тынную линию вражеских окопов во вражеский штаб, откуда и вывез при по-
мощи случайно уцелевшего полкового ветеринара четыре грузовика секретных
документов.
Третью стажировку Нарцисс, как серьезный теоретик, проходил уже в чи-
не супер-особиста. Он лично разработал систему мумми-смертников, проти-
вопоставив ее бессмертию грилей. Солдат, погибающий в бою от руки своего
командира - дважды герой! До того хаотичная, цепь мавзолеев приобрела
систематику и размах. Теперь это были уже не Мовзи-леи, а огромные меха-
низированные, вставшие человечеству в миллиарды, дворцы Мовзи-залов. Су-
пер-особист в новообразовавшихся соединениях мумми-смертников, благодаря
штатному расписанию, был единственным человеком, остающимся в живых.
После защиты темы: "Война как способ развития техники" он сразу присту-
пил к теме: "Война как уход от техники, как психологическое развитие: от
оружия к психологии". Нарциссу принадлежали авторские права на основные
калькуляции по пыткам и казням, системы шпионских мандатов и сложные
структуры обязательных и необязательных измен. Теперь, пробираясь сквозь
джунгли с ротой Эпикура, Нарцисс рассчитывал изловить еще парочку шпио-
нов и опробовать на них в боевой обстановке несколько новых параграфов
пыток.
Глава 9. В БОЯХ (продолжение)
Рассвело. Луна погасла, растворилась в побелевшем разгорающемся небе.
На горизонте широкой волной вспучивало кромку неба еще не вышедшее из-за
скал солнце. Эпикур вывел свою роту на опушку и, тщательно замаскировав-
шись, изучал теперь в мощный бинокль белые скалы с раздавленными солда-
тами дивизии "Дуглас", лощину, поблескивающую заваренными бронемашинами
мумми-смертников.
Он пытался рассмотреть окопы пряных, но ничего разглядеть не мог.
Только торчали через равные промежутки разноцветные треугольные флажки,
а дальше буграми вздувались бетонные насаждения.
"Так ты, старуха, и не смогла воспользоваться своими привилегиями, -
размышлял Эпикур. Глазам его было больно от растущего солнца. - Никогда
не знаешь, где тебя накроет... Впрочем, хорошая смерть! Для профессора,
прямо скажем, идеальная смерть!.."
- Дай-ка бинокль! - попросил Нарцисс. - Дай, погляжу.
Эпикур отдал Нарциссу бинокль, ползком забрался в кусты и, подозвав
санитарку, тихо пошептав ей что-то на ухо, накрылся куском брезента.
Никто ротного не осуждал. Любовь перед боем не запрещалась и не поощря-
лась.
Белое яркое небо быстро наполнялось назойливым гудением бронестрекоз.
Вот, только что всходило в тишине солнце, а вот уже тяжелые прозрачнок-
рылые машины занимают свои позиции, готовые к бомбометанию.
- Перехватили приказ! - прошипел Нарцисс, убирая бинокль в кожаный
футляр.
Эпикур выбрался из-под брезента, оттолкнул голую руку санитарки, пы-
тающуюся затащить его обратно, и приказал:
- Стройсь! Короткими перебежками в сторону скал.
- Я радирую? - спросил Вакси.
- Да, пусть дадут прикрытие с воздуха... Впрочем, - Эпикур, приложив
ладонь к глазам, разглядывал небо, - уже не надо, уже дали!
Гливеры, пригибаясь, побежали один за другим по открытому прост-
ранству. Метров сорок до лощины с броневиками. Разорвалась первая оско-
лочная бомба. Никого не задело.
Нацепив фуражку, Нарцисс зашагал, даже не пригибаясь, точно по уставу
выставляя ноги "пятками внутрь, носок наружу тяни" - замыкающим. В белом
небе маленький истребитель "пи-пи-эр", пользуясь отсутствием прикрытия,
ловко сшибал малоповоротливые бронестрекозы. Он налетал сверху и жалил
очередью прямо в стеклышко кабины, стрекоза коротко взрывалась и, теряя
управление, мягко скользила вниз, складывая мотающиеся прозрачные
крылья. Бронестрекоз было десять, и семь из десяти "пи-пи-эр" успел
сбить. Вдруг откуда-то из-под солнца выскочили, сверкая магнитными
рыльцами, пять бронекомариков прикрытия, и завязался неравный воздушный
бой. "Пи-пи-эр" одну за другой исполнял фигуры высшего пилотажа, больше
ему ничего не оставалось, иначе было не уйти из-под перекрестного огня
противника.
Эпикур при помощи Вакси заправил в ракетницу два самолетных взрывате-
ля, найденных у десантника, и мягким нажатием кнопки отправил их в небо.
Еще одна стрекоза, потеряв управление и задымившись, пошла снижаться над
джунглями. Никакого грохота - только вспышка управляемого снаряда.
- Нормально, - почти пропел Эпикур. - Теперь в атаку!
Гливеры легко миновали опасное пустое пространство и, забежав в лощи-
ну, жались к запаянным, раскаленным под солнцем броневикам.
Позади, за спиной Эпикура ухнуло, он обернулся. Медленно в воздух
поднимались куски горящего брезента. Разорванное взрывом тело санитарки
подбросило вверх и, зацепившись за ветки, оно повисло, истекающее
кровью. Рядом с ботинком Эпикура шлепнулась в песок обугленная рука, вы-
вернутые черные пальцы сплелись в немыслимый кукиш.
Присев у последнего дерева, Вакси быстро радировал:
- Необычайно сильные душевные переживания ротного завершились гибелью
предмета переживаний. Над головой ротного неравный воздушный бой, впере-
ди обезумевшая его рота, спрятанная в лощине.
- Что?! Что он делает? - неслось из рации с придыханием. - Ну, пере-
давайте же скорее!
- Он стоит, - отозвался Вакси. - Он стоит, как соляной столб.
Пи-пи-эру, наконец, удалось сбить один из бронекомариков, и тот с
адским гулом потерял высоту и врезался в скалы. Полыхнул вдалеке красною
вспышкой взрыв, взметнулось к небу облако желтой пыли. Задыхаясь от го-
ря, Эпикур дошел до лощины и только тогда взглянул на скалы. Он был пе-
реполнен таким сильным отрицательным чувством, что эпизод как нельзя
лучше вписывался в работу. На скалах трудно было не заметить движения.
Мелькали плоские каски пряных. Было видно, как, пользуясь прикрытием
