пошел газ, и там болезненно скреблась заживо замурованная очередная ря-
довая подопытная мышь, после чего, прочертив голым серым хвостом в пыли
дорожку, нырнул вниз и оказался в совершенной безопасности на втором
нижнем ярусе в бункере пряных.
- Ну что, разглядел своего врага? - склоняясь с лупою в руке к пол-
ковнику Кентурио, спросил Сенека. - Ненавидишь его? Бросишь против него
войска?.. - В лупу было отчетливо видно, как дрожит на подлокотнике мы-
шиная лапка, затянутая в миниатюрную лайковую перчатку. - Сотрешь его в
порошок?!
Неприятный зуммер городского телефона заставил профессора отвлечься,
пересечь обширную лабораторию и снять трубку.
- Да, Сенека!
После вежливого покашливания в трубке образовался женский очень осто-
рожный и очень приятный голос:
- Профессор, вас беспокоят с радиостанции... Профессор, вы не могли
бы рассказать...
- А в чем тогда будет суть? Зачем тогда нужна вообще моя работа? -
ледяным голосом поинтересовался Сенека. - Девушка, лабораторные изыска-
ния проводятся параллельно. Вы хотите, я могу повторить это слово еще
тысячу раз. Параллельно! Я не вмешиваюсь в военные действия, война сама
по себе, моя модель войны сама по себе... И еще раз повторяю вам: после!
После окончания эксперимента...
- То есть, когда, после? - безнадежно спросили в трубке.
- После окончания войны.
- Вообще всей?
- Вообще всей. Вот кончится война, - голос его был ледяным и одновре-
менно издевательски-ласковым. - И мы с вами за чашечкой кофе в кулуарах
симпозиума с удовольствием произведем сравнительный анализ того, что бы-
ло на самом деле и того, что было на моем лабораторном столе. Так ска-
зать, наложим кальки. Но только потом!... Потом...
- А вы думаете, она когда-нибудь кончится?
- Конечно, как и любой процесс!
- Ну, хоть что-нибудь?
- Ничего! Я советую вам на вашем радио построить свою версию. Пусть
существует третья версия тех же событий. Тогда в кулуарах симпозиума за
чашечкой кофе у нас будет возможность совместить уже не две кальки, а
три. Вы же опытные там все журналисты, напрягите свою фантазию... Пора-
ботайте мозгами... Раскиньте карты, в конце концов, если мозгов не хва-
тает, или, как там еще можно: на горохе, на кофейной гуще... На радужной
оболочке глаза, в конце-то концов.
- Простите, профессор, я записываю, на чем?
- У вас глаза большие, наверное, голубые?
- Голубые?
- Ну вот, на них!
Желая снова достать лупу и получше рассмотреть глаза полковника Кен-
турио, Сенека почему-то вместо лупы извлек из кармана, вытянув за длин-
ную цепочку, часы, щелкнул крышечкой, губы профессора неприятно искриви-
лись: это надо было потратить столько времени на бессмысленный разговор,
когда каждая секунда на счету. Высокий и сухой старик, одетый в длинный
белый халат, он, широко ступая, обошел свою лабораторию. При каждом шаге
профессор Сенека импульсивно взмахивал тощими длинными руками, и сквозь
прожженные в халате дыры была видна его темная кожа, покрытая частыми
пигментными пятнами. Халат был, как решето, капли кислоты оставили на
нем рыжие неровные проплешины, магниевые искры пробили тысячи маленьких
игольчатых дыр, неаккуратно затушенные сигареты оставили, похожие по
очертанию на несуществующие материки, целые оазисы с обугленными краями.
Халат был - кладезь инструментов, зная за собою привычку все терять, Се-
нека носил все на себе. Наборы игл были воткнуты в ворот, в больших кар-
манах, вперемешку с табаком и зубочистками, лежали мини-бомбы, флакончи-
ки с ядом, части для аэропланов, коробочки с запасной формой. Пользуясь
только своим халатом, Сенека легко мог одеть до пятидесяти родов войск,
исключая, пожалуй, только грилей, их обмундирование было слишком тяжелым
и хранилось отдельно в сейфе. Огромный ржавый сейф - гордость лаборато-
рии, никогда не запирался, и в нем, как и в халате, трудно было что-то
потерять.
- Журналист наглый? - спросил один из двух лаборантов, не вставая со
своего стула.
- Журналистка! - огрызнулся Сенека. - Глазки строит!
- Шеф, а давайте отключим вообще внешнюю связь? - скрывая с трудом
зевоту и тоже не поднимаясь со стула, сказал второй лаборант. - Чего они
лезут? Вы же объявили, что все равно ничего не скажете!
- Объявил, - согласился Сенека. - Но если отключить, то и они нам ни-
чего не скажут.
- Верно, шеф, и они тогда не скажут... И никто нам ничего не скаже
т... - Второй лаборант не выходил из лаборатории уже пятьдесят четыре
часа и говорил придушенным сонным голосом. - А может расстреляем этого
Кентурию, а шеф? Вишь, как нахохлился, и смотрит не туда!
Белый тонкий палец резко надавил на пульте нужную кнопку.
- Вот, теперь туда! - покивал лаборант.
Лаборатория, расположенная в огромной стеклянной мансарде центрально-
го здания Института войны, была любимым детищем профессора Сенеки, дети-
щем, с которым нянчиться дозволено было лишь ему самому, и поэтому два
штатных лаборанта, хоть и не были прикручены проволокой к своим стульям,
как полковник Кентурио, но вставать с этих стульев не имели права.
Лаборатория настолько, насколько это было возможно, копировала всю
зону войны, там где в реальности росли пышные джунгли, здесь лежало
толстое зеленое стекло, и на этом стекле лениво возились белые мыши,
имитирующие роту профессора Эпикура. Роте профессора Эпикура Сенека при-
давал особое значение.
Здоровый дух научного соперничества просто выталкивал Сенеку на край-
ности, любой ценой он должен был погубить эту мышку.
Одетые в коричневые резиновые чехольчики, гливеры поводили носами
возле небольшой кастрюли, имитирующей полевую кухню, а в тени маленькой
палатки развалилась огромная экспериментальная мышь. Сенека, как честный
ученый, сам выбирал подопытный экземпляр в виварии, подбирал самую ум-
ную, самую сластолюбивую, сосредоточенную на себе особь.
Наклонившись с лупой в руке, он с удивлением заметил, что этой особи
удалось каким-то образом разодрать свой резиновый чехол, и теперь она с
комфортом разлеглась подле палатки, недосягаемая для лучей мощной лампы
с серебряным отражателем.
- Вот наглец! - не удержался от восклицания Сенека и пощипал пальцами
свой острый твердый подбородок. - Все мучаются, а он разделся!
- Может грилей бросить? - предположил первый лаборант, поерзав на
своем стуле.
- Нет, нет и нет... - возразил Сенека, обегая большими шагами вокруг
стола и пристраиваясь со своей лупой с другой стороны. - Грили - это ра-
но!
- А как мы поступим? - засыпая, но не оставляя своего заискивающего
тона, спросил второй лаборант. Сенека, зажмурив правый глаз, напряженно
рассматривал старую облезлую мышь, медленно в эту минуту выползающую из
палатки, потом щелкнул языком от удовольствия.
- Шпионаж! - сказал он. - Вот что нам нужно! В чистом виде шпионаж. В
кристалльном виде шпионаж.
- Двойной или тройной? - поинтересовался первый лаборант.
- Тройной! Я ему сделаю диссертацию, он у меня защитится курам на
смех... - Сенека убрал лупу и с удовольствием потер свои узкие сухие ла-
дони. - Он у меня попрыгает!
В огромной лаборатории пахло мышами, черным дешевым порохом, мелом, а
когда профессор Сенека закурил, чиркнув длинной охотничьей спичкой о
гладкую подошву своей левой сандалии, запахло и дымом.
Глава 3. ПЫТКИ И КАЗНИ
Ближе к вечеру позади, в джунглях, поднялась беспорядочная стрельба.
Частей никаких там не было и быть не могло, соответственно, там не могло
быть и никакой перестрелки. Эпикур вызвал по рации Институт, побеседовал
на дружеской нотке с одним лаборантом, тот подтвердил: никаких частей в
этой местности, кроме роты гливеров под командой Эпикура, нет. Из Инсти-
тута все уже разбежались по домам, и, как водится, в ночное время ника-
ких указаний получить было нельзя. Домашние телефоны профессура отключа-
ла, а о существовании круглосуточно функционирующей лаборатории профес-
сора Сенеки говорить здесь в полевых условиях было просто глупо. От де-
журного сторожа ничего толком не добьешься, хорошо вот, лаборант попал-
ся!
"И воюй здесь за свой страх! - вздохнул Эпикур. - А не так навоюешь,
диссертацию кому-то испортишь! Не дай бог, докторскую! Не мыши в мундир-
чиках - живые ученые! Вот и тащить тебе подряд тринадцать черных шаров
лицом к джунглям, как говорится, спиной к скалам. Ведь ни один не про-
махнется, когда меня расстреливать будет, замучились, ребята!.."
Стрельба скоро прекратилась, и в расположение роты вышли пятеро. Чет-
веро пленных, и вел их один десантник. Десантник был в брезентовом хала-
те и облегченной каске. Из-под завязок халата проглядывало сильно разво-
роченное и кое-как перетянутое бинтами его большое тело.
- Пароль говори! - потребовал, не поднимаясь со своего стульчика,
Эпикур.
Десантник пробормотал слова пароля, повесил на сучок свой автомат и
сразу упал. Эпикур велел никому не подходить, а пленным стоять на месте.
Титания и Вакси осмотрели десантника. То, что он умер, не вызывало удив-
ления - выполнил боевую задачу и свободен, как мумми-смертник, вечная
ему память, в могилу с "дугласами" пойдет. Но из карманов брезентки до-
были пару банок запечатанного мяса и несколько самолетных взрывателей -
это было уже серьезно. Собака крутилась вокруг мертвеца и радостно била
хвостом.
- Куда его? - выворачивая последний внутренний карман, мокрый от кро-
ви, спросил Вакси. - Может, закопать? Офицер все-таки...
- Дуглас тоже был офицер, - буркнул Эпикур, забирая из цепких пальцев
Титании консервные банки. - Общим порядком пойдет, я бульдозер буду за-
казывать для них для всех. Я уже принял такое решение. А пока пусть ле-
жит, кому он мешает!? Только в тенек его куда-нибудь надо, чтобы не сра-
зу протух.
Гливеры, было уже расползшиеся по окрестным зарослям и устраивающиеся
ко сну, поднимались и стояли в свете укрепленной на кухонном котле фары,
стояли кучей, переминаясь с ноги на ногу. Комбинезоны их были полурасс-
тегнуты, что нарушало уставной порядок, (по уставу бойцу-гливеру надле-
жало воевать в комбинезоне, есть в комбинезоне и спать в комбинезоне) им
очень хотелось приблизиться, но они боялись и только хрипловатым шепотом
переговаривались между собой.
- Спать!- прикрикнул на них Вакси, но Эпикур не поддержал его.
- Погодите, ребята, спать! Пленных допросить надо, одному мне не уп-
равиться! Их же еще казнить надо будет, ладно б допросить!
Глаза Титании сверкнули, она убежала куда-то в темноту и притащила
через минуту ящик с инструментами и ящик с методическими указаниями по
допросу и пытке.
- Давай журнал! - потребовал Эпикур. Кто-то из гливеров сбегал и при-
нес журнал. - Будем фиксировать. Мы будем фиксировать? - он вопроси-
тельно посмотрел на пленных. Пленные закивали послушно.
Две женщины: совсем девочка в ситцевом платьице, курносая, со светлы-
ми косичками, и поджарая рослая дама в кожаном платье с блестками. Муж-
чины - малорослый крепыш в металлизированной форме пряных, с разбитым
носом, и долговязый, по всему похоже, из местных крестьян, старикашка -
кивали, пожалуй, охотнее женщин. Эпикур раскрыл "пособие номер один" и
вслух огласил параграф:
-"Допрос и казнь не могут производиться над лицами, не имеющими ман-
дата." У всех, надеюсь, мандаты есть!? - грозно обратился он к пленным.
Пленные зашевелились, вытягивая из карманов свои тисненые книжечки,
только рослая дама, поджав губы, презрительно посмотрела на Эпикура.
- Нет у меня никакого мандата, - нагло заявила она.- И вообще никаких
документов нет!
Эпикур заглянул в справочник:
-"Человека, не имеющего документов, следует сейчас же отпустить, он
не может иметь отношения к нашим действиям в данном регионе." Простите,
мадам, вы, конечно, свободны! Может быть, лошадь?!
- Нет, у меня машина осталась на шоссе, - неприятным голосом сообщила
