дама в кожаном и тут же исчезла за деревьями. - Привет, приятно повое-
вать! - послышалось уже издали.
- Так-с! - Эпикур переворачивал страницы. - "Пытке может подвер-
гаться, как по подозрению, так и без всякого подозрения любое гражданс-
кое лицо, невзирая на должность, возраст и пол, а также и любое военное
лицо без различия звания и армий, преимущественно пытать надлежит усерд-
но лиц своего гражданства из высших чинов." - Эпикур потасовал плотные
карточки удостоверений и отшвырнул их подальше в траву. - Значит, воен-
ных нет? Хорошо.
- Почему же нет?! - возбудился коротышка. - Здесь!
- Сказали тебе, нету! - наскочил сбоку Вакси. - Где на вас на всех
сил наберешься, ночь уже, спать пора!.. Обрадовался - военный! Военного
нужно сложной обработке подвергать!.. Кто это будет?! Кто это может!? И
тебе же полегче, а?
- Полегче, - согласился пряный, расстегивая свой металлизированный
комбинезон. - Легче, но не по уставу.
Пряного увели и без лишнего шума в кустах около кухонного котла пере-
одели во все штатское. Параллельно гливеры накормили его супом, и вер-
нулся пряный к палатке, сочно икая и прихрамывая; узкие грубоватые бо-
тинки, снятые с какого-то разорванного бомбой пахаря, были не того номе-
ра и сильно терли. Огромных размеров гливер, дергая мокрыми ресницами, с
которых падали капли пота, шипел полуоткрытым ртом и поддавал стволом
автомата пряному между лопатками, подгонял пленного.
- Чего не стонешь?! - спрашивал гливер. - Ты стони, когда я тебя уши-
баю.
Но пряный не хотел стонать, он только жмурился на круглые желтые про-
жектора и почему-то гнусноватым голосом тихонько хихикал. Принесли ма-
ленький раскладной столик. Эпикур, разложив на нем брошюры разных цве-
тов, водил пальцем по строчкам.
- Так-с! Ну, давай, девушка - первая! Имя, род занятий? И сразу расс-
кажи о виде своего шпионажа. Хочу предупредить тебя, милая, что ты лучше
сама расскажи, а то придется применить стандартную формулу, а это... Нет
ничего неприятнее!
Эпикур и сам поежился, представив себе применение формулы. Девушка
вышла под фару и почему-то принялась расчесывать волосы. Она ловко расп-
летала свои косички и орудовала широким железным гребешком, высекая из
прядей на землю длинные искры.
- Ну ты расскажи, расскажи! - шипела ей в ухо Титания. - Расскажи,
как занималась шпионажем! В пользу пряных или в пользу мумми-смертников!
Это все равно, в чью пользу, главное, что в пользу, в пользу - шпионаж
!.. Скажи, что у тебя сифилис и эпилепсия с детства, или этот, синдром
печали. Покайся, милая, легче будет умирать!..
- А чего мне каяться!? - Девушка тряхнула головой. - Шпионка я, это
так! В мандате же написано, вы зря его выбросили!..
"Пол женский, - записал Эпикур в журнале. - Девушка. На вид лет шест-
надцати-двадцати двух! Отвечать на вопросы прямо отказалась."
- Тебя зовут-то как, деточка? - спросил он ласково и вдруг, наткнув-
шись ногтем на какую-то графу, потребовал казенным шепотом: - Где Нар-
цисс! Без офицера-секретчика допрашивать-то нельзя! Не положено это!..
- В палатке дрыхнет, - отозвался кто-то из кустов. - Хорошо ему!
- Так пусть ему будет плохо! - совсем уже ласково потребовал Эпикур.
- Разбудить сейчас же!
Через минуту из палатки выбрался офицер-секретчик. Он был практически
голый, только красные широкие трусы с бахромой и носки украшали тело.
Секретчикам позволялось во время сна снять комбинезон, и он пользовался
своей привилегией. Нарцисс сразу опустился на землю, заложил руки за го-
лову и, закрыв глаза, покивал, мол, я весь внимание. Когда девушку увели
пытать, Нарцисс побежал по позиции, нашел бидон с питьевой водой и, от-
фыркиваясь, полился. Вернулся к палатке он в мокрых трусах и уже в фу-
ражке.
- Нечего, нечего здесь! - сказал он. - Продолжайте!
В наступившей тропической темноте хорошо было видно, как гливеры бес-
церемонно раздевают девушку ("Мародеры", - отметил Эпикур) и привязывают
ее к какому-то растопыренному дереву. Развели костер, и в темноте засве-
тился красно, раскаляемый на жидком огне, металлический прут.
- А они что, насиловать и не собираются даже, молодчики?поинтересо-
вался Эпикур. - В графе четырехсотой, между прочим, вот что написано:
"Особу женского пола, гражданского положения, не называющую своего имени
и уличенную в шпионаже, следует отдать солдатам для публичного изнасило-
вания"... Ага, вот: "Не менее семи человек должны участвовать и не более
двадцати одного". - Эпикур поднял палец. - Не более!
- А кому охота в такую духоту?!
- Кто спросил про духоту? - поинтересовался Нарцисс.
- Ну, я спросил! - Из темноты выступила фигура, одетая по всем прави-
лам в резину до подбородка.
- Вот ты и проследи, чтобы не более двадцати одного!
- Есть проследить!
Фигура скрылась, и через минуту от костра послышались оживленные го-
лоса:
- Комбинезоны могут снять только насилующие и только на время наси-
лия! Желающих прошу записываться!
- Шило на мыло! - вздохнул Вакси, которому разрешалось, как инвалиду,
не носить только правую перчатку.
- Ну, теперь вы! - Эпикур обратил свой взор к долговязому крестьяни-
ну. - Имя, социальная принадлежность, вид измены?
- Да неповинен я! Грибы я в лесочке собирал!... - Крестьянин рухнул
на колени. - А тут ента детина! - Он указал на кусты, куда уволокли труп
десантника. - Пощадите, невиновен я!..
- "Если гражданское лицо утверждает, что оно невиновно, - прочел по
справочнику Эпикур, - то дальнейший допрос такового лица нецелесообра-
зен. Оное лицо следует подвергнуть особо изощренной пытке и примитивной
казни".
Из темноты выскочил голый улыбающийся гливер. Комбинезон тащился за
ним по земле.
- Не сознается, стерва! - весело сообщил он. - А чего-то знает! Когда
приступили к насилию, не пикнула даже.
- Вероятно, опытная разведчица! - не открывая глаз, вслух рассудил
Нарцисс. - Идите-идите, продолжайте! О результате доложите немедленно!
Вакси исчез за палаткой, откуда послышался треск мотоциклетного движ-
ка, фара неприятно замигала. И тут же он выскочил, волоча за собой толс-
тый провод в металлической оплетке.
- Правильно, правильно! Все верно!.. Только смотри, чтобы мы без све-
та не остались! - предупредил Эпикур.
- Да я запасную динамку запустил, от трофейного мотоцикла, не беспо-
койтесь! - Вакси перекосил свой черный беззубый рот. - Он сейчас песни
петь будет, - со вкусом объяснил он, подсоединяя клеммы к рукам и ногам
крестьянина, - кто помог бы мне, а то он биться начнет!?
"Пытка током, - записал в своем журнале Эпикур. - Назвать свое имя
отказался!" - Ну, теперь вы, молодой человек! Что скажете в свое оправ-
дание?
Краснолицый крепыш, плотно сдвинув чужие каблуки, по-военному дернув-
шись, отрапортовал:
- Крестьянин села Оли-Луки, зовут Крапин, отец - Урсул Крапин. К пар-
тиям не принадлежу. В лесу занимался мелким шпионажем в пользу пряных.
Задержан десантом, - он кивнул на кусты. - Оказал пассивное сопротивле-
ние.
- Это какое же пассивное? - поинтересовалась Титания.
- Нос разбил... И по зубам тоже... Было... А что у него вся грудь
прострелена, так это не я, это он на ветку сам наскочил, а под веткой
гриб, а под грибом - мох, а подо мхом осколочная мина...
- По-моему, это очень важные данные, - лениво встрепенулся Нарцисс. -
Мне кажется, следует связаться с диссертантом. Гляньте, Эпикур, кто у
нас защищается в этом месяце по точности допроса в условиях джунглей?!
Эпикур полистал, доставая один за другим, справочники Института. - А,
вот, пожалуйста: Симон Р. "Допрос в условиях джунглей, и семантика сво-
бодного поиска душевного слова в оперативных условиях". Только он уже
защитился вчера, не повезло тебе, парень, с душевным словом.
- А как старался, старался, родимый! - вздохнула Титания.
Она хотела еще что-то добавить, еще посочувственнее, но Вакси вытер
пот и гаркнул на весь лес:
- Кончился!
- Почему? - спросил, чуть приподнимаясь, Нарцисс. - Каким образом?
- Сердце было слабое! - объяснил Вакси, разминая затекшие пальцы. -
Так ничего и не сказал! "Пусти, больно, пусти, больно", будто я и сам не
знаю, что ему больно... Еще крикнул, правда, в конце...
- Что крикнул? - спросил Эпикур, и приготовился записать.
- А неразборчиво... Этак горлом. На первый звук гимна похоже!...
- Ну, что же, тут вина невелика, - рассудил Эпикур. - Расстреляем!
- Меня?! - удивился Вакси.
- Зачем тебя? Этого! Ты, кстати, по параграфу шестому слегка виновен!
Вот и займись в назидание, пойди и расстреляй!
Вакси перестал мять пальцы и вполне удовлетворенный, подняв свою баг-
ровую клешню вверх, растопырил ее викторией.
- Радуешься? - спросил Эпикур. - Чему?
- Работе! - объяснил со стеснительной улыбкой Вакси. - Потому что лю-
бая приличная работа ведет к победе. В особенности, если это ратная ра-
бота. Военный, так скажем, труд.
- Верно! - согласился Нарцисс, и защищая глаза от света прожектора,
прикрыл лицо фуражкой. - Параграф двенадцать "Наука доблести", - прошеп-
тал он уже из-под фуражки. - "Ратный труд практически не наказуем, за
исключением... - и он уже совершенно неразборчиво, но все так же на па-
мять забормотал номера пунктов и подпунктов, положений, распоряжений и
сносок, дополняя их свежими поправками и некоторой толикой нецензурных
слов, что, впрочем, секретчику не возбранялось.
"Сильно, - подумал Эпикур, перед глазами которого раздваивались,
расплывались и множились в темноте строки распахнутых справочников и
инструкций. - Действительно, кощунство - проводить допрос без секретчи-
ка... Правильно разбудили..."
- Расстрелять! - сказал он устало и захлопнул громко какой-то из то-
мов. - Вот тебе и все душевное слово.
Кто-то из гливеров бросил в костер пригоршню мелкокалиберных патро-
нов, и гильзы, до отказа забитые сырым порохом, стали с громким шипением
рваться, разбрасывая во все стороны угли и немного разрушая идиллическую
сырую темноту тропического леса.
- Погодите вы, стойте! - зачастил, заголосил пряный. - Я должен заяв-
ление важное сделать!
- Я же попросил, кажется! Ну не тяни, Вакси! Что за манера, всегда ты
сделаешь торжественную паузу. Расстреляй ты его, и труп куда-нибудь уне-
си, он же завоняет здесь, рядом с палаткой!..
- У меня дефицитная четвертая группа крови, - сорвавшимся голосом
хрипел пряный. - У меня обе почки, как новенькие, с детства пива в рот
не брал... Жертвую для пересадки! - и уже совсем охрипнув от ужаса, до-
бавил. - Я чистый медицинский продукт, меня на пересадку кожи можно це-
ликом...
Но настырный Вакси уже двинул прикладом ему под ребра и быстрым шагом
погнал в лес. Из темноты высунулся по пояс один из гливеров. Он был пот-
ный и голый, и он улыбался так широко, что двигались маленькие ушки на
бритом черепе. Хлопали один за другим лениво в костре бесхозные патроны.
- Эпикур, она созналась! - восторженным голосом сообщил гливер. - На
двадцать первом созналась!... У нас в лагере шпион!
- Шпион? - спросил Нарцисс, приподнимая фуражку, и острым взглядом
офицера-секретчика пробегая по лицам своих ближайших соратников. - Кто?
- А вот, вот она! - Гливер боязливо отступил потом вдруг решился и,
выбросив вперед руку, ткнул пальцем в старуху Титанию. Эпикура неприятно
поразило, что указующий этот перст был напряжен и окровавлен.
В костре треснуло посильнее. Уголек подпрыгнул и упал рядом со стулом
ротного.
- Ошибки нет? - спросил Эпикур.
- Все натурально, натурально, - зашумел обиженно гливер, - она и ра-
дирует! - он подскочил к старухе, заглядывая ей в лицо. - Что, в Мов-
зи-лею хочешь?! Чтобы тебя оживили?!
- Прекратить издевательство над предателем! - потребовал Эпикур и
сразу скомандовал. - Сжечь живьем! Облить бензином и сжечь!
