ЛЮБИТЕЛЯМ ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
НЕБОСКРЕБ
Современный американский писатель Роберт Бирн - один из немногих пи-
сателей, кто продолжил традиции, заложенные Артуром Хейли. Достоверно,
убедительно и в то же время в увлекательной форме Р. Бирн показывает из-
нутри сложный механизм современного производства. Прежде чем начать пи-
сать, Роберт Бирн прошел большую жизненную школу: работал таксистом, на
железной дороге, редактором журнала по гражданскому строительству. Это
сказалось и на выборе сюжетов его произведений.
Роберт БИРН.
Глава 1
Для Эдвина Лестера поездка на Манхэттен в его последнее утро на этой
земле была не более неприятной, чем в любое другое. Он уцепился за ме-
таллическую скобу в противно дребезжащем, вихляющемся из стороны в сто-
рону вагоне подземки, битком набитом людьми, которых он не знал и не же-
лал знать. Глаза его, как обычно, глядели в одну точку, сознание отклю-
чилось. Приятно было сознавать, что он одет со вкусом. Ему нравилось
считать себя самым изысканно одетым бухгалтером во всем Нью-Йорке. Даже
его полосатая нижняя рубашка из хлопка и боксерские трусики были свеже-
выстираны и выглажены. Но этот нюанс его туалета впоследствии в морге
должным образом не оценят.
Поезд, вздрогнув, остановился.
- Это Пятидесятая? - спросил он, наклонив голову к газете какой-то
женщины и скосив взгляд на тусклые, немытые окна.
- Да, - ответила женщина, выдергивая газету из-под его подбородка. -
Если вы слепой, то где ваша тросточка?
Вместе со всем этим стадом людей Эдвин Лестер торопливо пересек плат-
форму, прошел через выпускные воротца и поспешил вверх по бетонным сту-
пеням. Он старался не дышать, поскольку ароматы на станции "50-я улица"
были не самыми изысканными в списке новых отравляющих веществ. Оказав-
шись на тротуаре, он пригнул голову и с усилием двинулся через 8-ю аве-
ню, борясь с пронизывающим западным ветром. В подземке не произошло ава-
рии, в его карманы никто не забрался, никто ничего не нарисовал на его
пальто и не высморкался на него. Еще несколько минут бдительности - и он
будет в безопасности, в своем кабинете на 60-м этаже здания Залияна. Он
был рад, что ему не пришлоcь идти с западной стороны через всю площадь -
ведь там ветер всегда был куда сильнее.
Площадь Залияна представляла собой пустынное пространство, протянув-
шееся между 49-й и 50-й улицами, захватывая значительную часть 8-й и 9-й
авеню. Все работавшие в этом районе знали, что главной проблемой было
отсутствие каких-либо препятствий для ветра, хотя архитектор здания и
отрицал это. Когда порывы ветра в любых других районах города достигали
вполне сносного уровня в двадцать миль в час, на площади Залияна они
могли быть вдвое сильнее и вполне достаточными для того, чтобы сбить с
ног неопытного пешехода. В завываниях ветров, налетавших с Гудзона, че-
рез городские ущелья западной части Манхэттена, казалось, появлялись
тревожные нотки, когда они добирались до пустынной площадки, которая
когда-то была площадью Мэдисон-Сквер-Гарден. Обтекая высотное здание,
строящееся в конце квартала на 9-й авеню, ветры соединялись снова и, не
встречая препятствий, мчались наперегонки через площадь, словно тут у
них был обводной канал. Они вздымали тучи пыли и песка порой метров на
тридцать в высоту, создавая этакие миниатюрные смерчи-торнадо из бумаж-
ных стаканчиков и оберток от сандвичей. Служащие конторы Залияна согла-
шались,что необходимо как-то рассечь этот ветер, ослабить его, может
быть, полосой деревьев или какой-нибудь стеной. Каменных скамеек для
этого было явно недостаточно. Широкие углубленные ступени, спускающиеся
вниз, к фонтану, могли служить определенным убежищем, если только сам
фонтан был отключен; если же он работал, сооружение напоминало автомо-
бильную мойку. Этот район был особенно опасен зимой, асфальт обледене-
вал. Чтобы добраться до работы, служащим приходилось проделывать настоя-
щие акробатические трюки. Около года назад кто-то рассылал повсюду пети-
ции, призывавшие к сооружению перил поперек площади, но из этого так ни-
чего и не вышло. Архитектор отверг эту идею как профанацию его замысла.
Здание Залияна стояло в северо-восточном углу этого участка, как бы
стараясь по возможности потеснее прижаться к более фешенебельным кварта-
лам центральной части города. Чередование вертикальных гранитных полос с
такими же полосами затемненного под цвет бронзы стекла создавало до-
вольно впечатляющее зрелище. Если не считать маленьких балкончиков на
уровне третьего этажа, все четыре стены, резко уходящие ввысь от гори-
зонтали улицы к пирамидальной крыше на 66-м этаже, не имели ни одного
украшения. В сообщениях печати этот замысел называли "освежающе целомуд-
ренным", "мощной оптимистической заявкой на будущее города". Это было
стройное, "дерзостно стройное", бросающееся в глаза здание, ледяным пи-
ком вонзающееся в небо Нью-Йорка. Можно было легко представить, как Арам
Залиян смотрит на восток из своего кабинетного комплекса под самой кры-
шей, довольный тем, что находится на одном уровне со зданием Экксона,
Рокфеллеровским центром, башней Трэмпа и такими давними "оптимистически-
ми заявками", как здания Крайслера и Эмпайр-стэйт.
Служащие, поджидающие на площадке лифт, обслуживавший этажи с 44-го
по 66-й, были в тот день разговорчивее обычного. Возбуждающая борьба с
ветром вывела их из обычной пассивности. В тот момент, когда к ним подо-
шел Эдвин Лестер, какой-то молодой человек, приблизившись к дверям лиф-
та, знаком поднятой вверх руки призвал всех к тишине.
- Вы слышите? - спросил он. - Прислушайтесь!
- Вы имеете в виду звук от ударов тросов о стену? - спросила какая-то
женщина.
- Нет, вовсе не этот звук. Это просто ветер со свистом дует из-под
всех дверей. Я имею в виду более низкий звук, вроде органной ноты. - Он
прислушался. - Звучит как "ре", чуть ниже среднего "до".
- Послушали бы вы, что делается на нашем этаже, - сказала другая жен-
щина. - Я работаю на пятьдесят третьем, в северо-восточном крыле. При
такой погоде у меня весь день напролет в ушах будто койоты завывают.
Двери лифта открылись, и все гурьбой устремились внутрь, тут же раз-
ворачиваясь лицом к дверям.
- Когда ветер задувает через вентиляционные решетки лифта, - сказал
тот же молодой человек, - шахта превращается в органную трубу. Мы рабо-
таем в самом высоком в мире органе фирмы "Вэрлитцер".
- Ах, вот в чем проблема, - сказал другой мужчина, когда двери лифта
плавно закрылись, - вы, друзья, просто не любите музыку, а?
Смех все еще звучал в ушах Эдвина, когда он добрался до своего каби-
нета. Как забавны люди, думал он, аккуратно пристраивая свое пальто на
крючок и рукой отряхивая с него воображаемые пылинки. Ну, конечно, не
все люди. Сам он, например, особой веселостью не отличался. Самыми ха-
рактерными его чертами, помимо вкуса к хорошей одежде, были, вероятно,
самоконтроль и целеустремленность. Ему можно было поручить любую работу
с твердой уверенностью, что она будет закончена точно в срок и без лиш-
них напоминаний. Чего же он добился при всех этих положительных качест-
вах? Должности помощника контролера в отделе учета строительной корпора-
ции Залияна. И почти нет надежды до ухода на пенсию получить повышение в
должности, но он по-прежнему будет добросовестно работать, отдавая делу
все свои способности. Во всяком случае, у него был свой кабинет с прек-
расным видом из окна, что обычно считалось признаком неоспоримого прес-
тижа. Однако применительно к зданию Залияна, которое в ветреные дни рас-
качивалось из стороны в сторону фута на три, это всего-навсего означало,
что другие компании отказались арендовать верхние этажи. Поначалу это
колебание здания беспокоило его, но понемногу Эдвин настолько привык к
этому, что почти не замечал.
Выражение "кабинет с окном" было явным преувеличением. Точнее было бы
сказать "закуток с окном". То, что сотрудники называли кабинетами, на
60-м этаже представляло собой небольшие прямоугольники, отделенные друг
от друга тонюсенькими перегородками, по высоте едва доходившими до пле-
ча. Весь этаж был как бы открыт нараспашку, если не считать его цент-
ральной части, в которой размещались лифты, лестничные пролеты, уборные
и прочие служебные помещения. Стоя у своей конторки, Эдвин мог поверх
этих перегородок видеть все пространство, вплоть до окон на западной
стороне здания.
Он приветливо помахал нескольким коллегам и отдернул шторы. При таком
низком черно-сером небе солнце в это утро не должно было доставить ника-
ких хлопот. Некоторое время он постоял у идущего от пола до потолка ок-
на, чтобы полюбоваться общей панорамой зданий, раскинувшейся перед ним.
Ему нравилось напоминать самому себе, что вид из его окна был до
мельчайших подробностей столь же впечатляющим, как и из окна Арама Зали-
яна. Лестер созерцал этот вид уже два года, но все еще не насладился им,
да и не ожидал, что когда-нибудь окончательно насладится. Каждый день он
проводил минут пять - десять, глядя в это окно, которое сейчас было заб-
рызгано каплями гонимого ветром дождя. Утро было пасмурным, можно ска-
зать зловещим, верхушки изломанного городского силуэта терялись в тума-
не. Желая убедить себя, что эта страшная высота его не пугает, он стоял
очень близко к окну, ногтями прижимаясь к защитному деревянному поручню
и касаясь лбом холодной поверхности стекла. Между носками его ботинок
помещался целый городской квартал. Глядя вниз, он видел множество пятны-
шек, появляющихся из подземки и разбегающихся в разные стороны. А де-
сятью минутами раньше он сам был одним из этих пятнышек. Вот раскрылись,
как цветки, несколько крохотных зонтиков. А потом он заметил, что стекло
зашевелилось.
Он проследил за своим отражением. Его голова и плечи колебались и
подрагивали, словно отражаясь в воде. Стекло выгибалось сначала внутрь,
а потом наружу с интервалами секунд в пять, каждый раз приближаясь при-
мерно на сантиметр. И каждый такой изгиб сопровождался ясным щелчком. Он
хмуро прислушался. Щелчки прекратились, и стекло выгнулось наружу еще
сильнее, словно тонкая перепонка, затягиваемая в область низкого давле-
ния в ходе школьного опыта. Стекло вибрировало, и, когда он поднял руку,
чтобы прикоснуться к нему, два окна на противоположной стороне обруши-
лись внутрь, произведя звук сотни разом щелкнувших кнутов. В тот же са-
мый миг стофунтовое стекло, сквозь которое смотрел Лестер, треснуло,
выскочило из своей рамы и рухнуло на улицу, подобно лезвию гильотины. От
яростного порыва ветра, прокатившегося по всему зданию, перегородки оп-
рокинулись, как костяшки домино. Лестера крутануло, и он попал в водово-
рот конвертов, бумаг, разных формуляров и вырезок. Стараясь защитить
глаза, он поднял руку и пошарил у себя за спиной, пытаясь опереться на
окно, которого там уже не было. Мощный порыв ветра сбил его с ног и бро-
сил на спину, перекинув через деревянный защитный поручень. Он изо всех
сил уперся ногами, чтобы удержать равновесие, но все же соскользнул и
прокатился по полу метра полтора вдоль наружной стены. Прижимаясь предп-
лечьями к полу, он так и не смог остановиться и неуклонно продолжал
скользить вниз, хотя его ногти и прочертили десяток полос в ковре. Парой
футов ниже уровня пола его скрюченные пальцы зацепились за металлическую
полоску, служившую нижним упором для окна, и в тот же миг он ощутил ост-
рую, обжигающую боль в правом запястье.
И с внезапностью, настолько потрясающей, что у него перехватило дыха-
ние, Эдвин Лестер повис на 740-футовой высоте над 8-й авеню. Надо было
ждать, пока кто-нибудь не появится и не стащит его оттуда в безопасное
место, никакой альтернативы не было, и он попросту висел под ветром и
