зу под мышки и мигнула сестре Агнессе, чтобы та сделала то же самое.
Стены миссии уже гудели от шагов других монахинь, прослышавших о случив-
шемся.
Свежий воздух и солнышко оказались весьма кстати, но вид незнакомых
лиц пробудил в Розе инстинкт самосохранения. Она пригладила волосы и
привычными движениями оправила одежду. Она смотрела на всех и ни на ко-
го.
- Я... я... я не знаю, что это на меня нашло, - голос, вначале неуве-
ренный, к концу фразы стал непроницаемо ровным.
Монахини обменивались понимающими взглядами. И это было знакомо, и
этого ждали. Жители Ист Энда могли в мгновение ока спрятать самое глубо-
кое отчаяние; это был их спасительный камуфляж. Их умению мог позавидо-
вать профессиональный актер. Однако Розино представление могло сработать
на улице, на сцене, но публику в этом маленьком садике оно не обмануло.
И Роза это знала.
- Мне было как-то не по себе последние дни, - неубедительно продолжи-
ла она, потирая лоб, словно проверяя свою температуру. - Я, наверное,
подцепила грипп. А от гриппа даже с ума иногда сходят. Правда... правда,
я на прошлой неделе по телевизору видела...
- Роза.
Этот новый голос заставил всех присутствующих - и Розу, и собравшихся
сестер - быстренько проверить, все ли у них в порядке снаружи и внутри.
По ступенькам медленно спускалась мать Жозефа. Она проводила целые дни у
телефона, общаясь с неким болотом под названием Готамский департамент
социального обеспечения, выколачивая из него дотации на поддержание мис-
сии. Она редко покидала свой офис при свете дня, и ничего хорошего это
обычно не предвещало.
- Что здесь происходит? То в часовне какие-то предсмертные вопли, то
в саду столпотворение.
- Роза вернулась, - тихонько сообщила сестра Тереза.
Мать Жозефа скрестила руки на груди. Она отличалась терпением святой,
или, может быть, камня, и по упрямому наклону ее головы Роза поняла, что
она готова, если понадобится, ждать объяснений до второго пришествия.
Розу захлестнула волна стыда и раскаяния. Она почувствовала себя на-
гой и никому не нужной - но к этому ей было не привыкать. "Я ошиблась, -
сказала она невыразительно. - Мне не стоило сюда приходить".
Невозможно лгать, когда стоишь нагишом, но на свете столько разных
истин. Передернув плечами, Роза направилась к воротам. Но не прошла она
и двух шагов, как Вельзевул, прижившийся в миссии кот-вояка, бросился ей
наперерез. Любой другой на ее месте вздрогнул бы от неожиданности.
Кое-кто, наверное, вскрикнул бы от удивления. Но Роза, белая как мел,
буквально окаменела от ужаса.
Вельзевул мяукнул и растянулся на солнышке, поглядывая на мир, будто
ничего не произошло. Сестра Тереза почувствовала, что кто-то смотрит ей
в спину. Она повернулась и встретилась взглядом с матерью Жозефой. После
стольких лет, проведенных вместе, ветераны понимали друг друга без слов.
Выражение лица настоятельницы, легкое движение правой бровью заключали в
себе точные и ясные приказы.
Сестра Тереза ласково, но крепко обняла Розу за талию. Молодая женщи-
на моргнула, но взгляд оставался неподвижным.
- Ты ведь не забыла нашего крикуна-полуночника, а?
Роза закрыла глаза. Острый припадок паники миновал; ее начала коло-
тить дрожь. "Я хочу домой", - прошептала она.
Сестра Тереза почувствовала сквозь одежду, как отчаянно бьется сердце
Розы. "Тебе бы посидеть на солнышке, да перевести дух", - она попыталась
повернуть девушку, но ничего не получилось.
- Нет. Я хочу... я себя лучше чувствую там, где мое место.
Слегка нахмурившись и крепко вцепившись в корсаж Розиной юбки, сестра
Тереза тянула ее назад. "Мы вызовем тебе такси. Ты не в том состоянии,
чтобы идти пешком или толкаться в автобусе. Тебе ведь на угол Второй и
Семьдесят восьмой?" Мать Жозефа будет очень недовольна, если они отпус-
тят девушку, не выведав, где ее можно будет найти.
Роза начала вырываться. Сестры не гнушались легкого принуждения, но
перед открытым сопротивлением пасовали. Сестра Тереза разжала руки.
- Не будь дикаркой, - укорила она, глядя в потемневшие глаза Розы. -
Мы ведь тебе не чужие. Мы хотим знать, как у тебя дела. Мы хотим помочь.
Возвращайся и поговори с нами, Роза. Открой свое сердце, и тебе в самом
деле станет легче.
Роза уставилась в землю, но не сделала ни шага. Сестра Тереза поняла,
что пора закинуть крючок.
- В субботу. Приходи на обед. Жареная курица с кукурузно-яблочной
подливкой - как раз такую, какую ты всегда любила...
Ресницы задрожали, но ответа не последовало.
- Ну скажи "да", дорогая. Порадуй нас всех...
Не поднимая глаз от земли, Роза сказала "да", тут же развернулась и
убежала. Ее каблучки простучали по полу часовни. Словно огневой рубеж,
преодолела она входную дверь. Было слышно, как девушка сбегает по ступе-
ням, потом дверь медленно закрылась, и все смолкло. В наступившей тишине
громом звучало воробьиное чириканье. Наконец раздался голос матери Жозе-
фы.
- С ней случилось что-то очень серьезное.
- Но что? - спросила сестра Агнесса. - Она не готова рассказать об
этом ни нам, ни Господу. Может пойти за ней? Или нужно было задержать ее
здесь?
- Мы сделали все, что могли. Может быть, она придет в субботу. Может
быть, расскажет нам что-то.
- Да, нужно было задержать ее, - пробормотала сестра Тереза. - Я не
должна была отпускать ее.
- Нет, - убежденно сказала мать Жозефа. Ей тоже было жалко девушку,
но она держала ответ перед городскими властями, а также перед Богом и
епархией. Выбор у нее был ограниченный. - Мы ничего не можем сделать
против воли Розы, даже ради спасения ее души. Можно только молиться,
чтобы она пришла в субботу.
Еще одна монахиня вставила слово: "Видели, как она смотрела на кота?
Я такого взгляда никогда не видела, разве только в кино".
Мать Жозефа поправила накрахмаленный апостольник под покрывалом, со-
бираясь с мыслями. У кошек в миссии было привилегированное положение.
Они находили убежище в каждом укромном уголке здания. Каждый день им
ставили еду и воду. Сестра Магдалена, положившая начало этой традиции,
больше не жила в обители. Орден был подобен армии. Сестры отправлялись
туда, куда их посылали - правда, к переводу сестры Магдалены из Го-
там-сити приложила руку мать Жозефа. Но кошки продолжали собираться воз-
ле кухонной двери, и время от времени в ящике для пожертвований появлял-
ся анонимный конверт с купюрами. Мать Жозефа знала, что деньги предназ-
начаются кошкам.
- Пожалуй, в субботу на обед можно пригласить еще одного старого дру-
га, - задумчиво проговорила настоятельница. - Давненько мы не видели Се-
лину. Вельзевул дичится людей, но если Селина принесет одного из своих
котят - а у нее всегда живет пара котят - может мы тогда разберемся, в
чем тут дело.
- Селину мы не видели с тех пор, как ее сес... с тех пор, как сестра
Магдалена уехала, - торопливо поправившись, начала сестра Тереза. - Мне
кажется, они расстались не вполне... - она сделала паузу, тщательно об-
думывая слова. Истории о сестре Магдалене и ее сестре Селине были длин-
ными, запутанными, о них старались не вспоминать. - ...не вполне до-
вольные друг другом. Я даже не уверена в том, что Селина сейчас в горо-
де. И я не думаю, что выйдет толк, если мы сведем Селину и Розу вместе.
Ропот одобрения пронесся среди черного воинства, но мать Тереза прек-
ратила это изъявление чувств движением бровей. "Мне нужно знать, почему
Роза так испугалась кота. И я хочу пригласить Селину, если она примет
приглашение, конечно. Может она и не придет, а может придет, и все будет
в порядке. Но мне надо самой все проверить. Что-то последнее время в Го-
там-сити распространилась эпидемия котобоязни".
ПЯТЬ
Серый полосатый котенок следил глазами за квадратной штуковиной, что
оказалась вдруг перед его укрытием. Сначала она была высоко, потом опус-
тилась на пол. Тут она изменила форму, и из нее посыпались чудеса - уди-
вительные запахи, вещи и звуки рассыпались по холодному твердому полу.
Котенка охватило любопытство. Оно выманивало его из безопасного убежища
под раковиной, где иногда была вода, а иногда не было. Его уши и хвост
затрепетали, лапки подогнулись - котенок, весь как стрела на тетиве, на-
целился на шуршащий, извивающийся, упругий предмет. Он еще никогда ниче-
го в жизни так не хотел - хотел немедленно, сейчас - и бросился на эту
штуку.
- Попался!
Откуда-то с неба без предупреждения появились руки, ухватили за кожу
над плечами и подняли на головокружительную высоту.
- Я знала, ты не устоишь. Ни один кот не может устоять перед мешани-
ной из блестящего мусора.
Котенок беспомощно болтался перед лицом, которое было размером с него
самого. Не в первой его отрывали от вожделенной цели, когда он был уже
на волосок от нее. Это лицо, этот голос и особенно эти руки преследовали
его всю жизнь. Обычно они доставляли удовольствие, но сейчас был явно не
тот случай, и котенок забеспокоился.
- Мы приглашены на обед. Оба. Приглашение было довольно специфичес-
ким: я и мой самый несносный котенок. Это ты и есть. А поскольку у меня
есть привычка никогда не отказываться от бесплатного угощения, тебе при-
дется лезть в коробку.
Котенок не понял ни слова, но общую идею уловил. Будучи непревзойден-
ным мастером извиваться, он выделывал в воздухе всевозможные петли, пока
когти его не впились во что-то осязаемое. Через секунду он был свободен.
- До крови оцарапал!
Как было ему предписано природой, котенок приземлился на лапки и рва-
нулся к двери. В этом мире под лапами постоянно было что-то скользкое.
Скользкий кафель в ванной сменился скользким паркетом. Выбираясь из ван-
ной, он врезался в притолоку и стал пробираться вдоль стены холла, про-
изводя больше шума, чем реального движения.
- А ну вернись!
Раздался еще один удар тела о притолоку, и котенок понял, что лицо и
руки пустились в погоню. Он вспрыгнул на то, что называлось, кажется,
покрывалом, и, преодолев перевал, нырнул в другое знакомое убежище - по-
зади кровати. Остальные кошки, обитавшие в комнате - как его сверстники,
так и несколько взрослых - поняли, что надвигается хаос, и поспешили в
собственные укрытия.
Кошки, безделушки, газеты и остатки вчерашнего ужина - все взлетело в
воздух.
У Селины Кайл не было времени для взвешенного решения. Она сделала
рывок к ближайшему пролетающему предмету, поймала липкий огрызок холод-
ной сычуаньской курицы и с ужасом проследила глазами за полетом фарфоро-
вой кошечки эпохи династии Мин, которая в следующее мгновение вдребезги
разбилась о стенку.
- Она мне так нравилась, - заныла Селина. - Это была моя любимая кош-
ка...
Кошачьи головы высунулись из-за различных предметов и смотрели на нее
с явным недоверием.
- Я могла бы получить за нее сотни три, а вообще цена ей не меньше
тысячи. Но я ее не продала. Я оставила ее себе, потому что она мне пон-
равилась, а теперь от нее остался один мусор.
Кошки щурились. Одна принялась вылизываться. Селина поймала порхающий
клочок газеты и принялась стирать с руки неаппетитно размазанные овощи.
Соус был холодный, но острые специи обожгли свежую царапину, когда она
газетой провела по запястью. И снова рефлексы не дали ей времени соб-
раться с мыслями. Девушка прижала кровоточащую руку к губам, выронив га-
зету, и только тут сообразила, что этого делать не следовало, ибо бумаж-
ный комок по покрывалу скатился на пол.
- А, черт!
Рыжая кошка спрыгнула с полупустой книжной полки, обнюхала комок и,
шипя, утащила его.
- Черти полосатые!
Селинина однокомнатная квартирка была маловата для семи - как, напри-
мер, сегодня утром - кошек и одной кошачьей поклонницы. Девушка отняла у
кошки скомканную газету и запустила ее в мусорный бачок. Газетный комок
запрыгал по полу. Не то, чтобы Селине не хватило меткости, просто бачок
