умею.
Он не поднимал глаз, пряча их под густыми бронзовыми ресницами.
Эйффи приобняла юношу, повиснув у него на плече с видом кабареточной
дивы, возлюбленной киношного гангстера.
- Ник живет у нас дома, - объявила она. - Вроде как репетитор, хе-хе.
Ни Зия, ни Никлас Боннер ее, казалось, не слышали. Что-то хрустнуло в
горле Зии, словно снежный наст под ногами.
- В Аугсбурге, - сказала она. - Я думала, это конец.
- Ну, ты меня всегда недооценивала, согласись, - речь его утратила
все следы иного времени и иных мест, остался только голодный юмор,
мерцающий и плещущий, как мелкая глубоководная рыба.
Бен заморгал, закашлялся и попытался сесть, словно пробужденный
ответом Зии:
- Нет, не тебя. Глупость людей, их желания, их безумие - вот это я
недооценивала всегда, - последние слова прошелестели почти беззвучно, как
шорох кремнистого щебня.
- Он здесь благодаря мне, - сказала Эйффи. - Я его вытащила сюда, и
живет он в моем доме.
И она со вздорной игривостью обеими руками схватила Никласа Боннера
за локоть.
Фаррелл громко сказал:
- Я оттащу Бена наверх.
Зия не шелохнулась. Она и Никлас Боннер стояли в качающемся круге
света, и острее чем что бы то ни было в этот миг Фаррелл сознавал, что за
краем этого круга не существует ничего - ни его, ни пискливо хихикающей
Эйффи, ни даже покалеченного, полубеспамятного Бена, раз за разом покаянно
повторяющего ее имя. {Что случится, если он замолчит? Не умолкай, не давай
ей забыть про нас.}
Юноша поднял золотистую голову, и светлый, ненасытимый, полный
чудовищного отчаяния взгляд пересек круг света и уперся в Зию.
- Я всегда возвращаюсь туда, где находишься ты, - сказал он. - Каждый
раз. Тебе это приходило когда-нибудь в голову?
Не услышав ответа, он улыбнулся.
- И всегда ты оказываешься намного слабее, все больше утрачиваешь
реальность. На этот раз я смогу, если захочу, войти в твой дом.
И тут изумленный Фаррелл услышал смех Зии - не отрывистый, точно
выстрел, смешок, но густые, певучие раскаты, полные искусительного
презрения.
- Ты? Безмозглые колдуны, пропившиеся попы, первая попавшаяся
цыганка, которой ты досадил - кто угодно способен изгнать тебя из этого
мира - и любая злокозненная девчонка может вернуть тебя назад. Ты мячик,
которым вселенная забавляется, прицепив на резинку! - услышав такую
аттестацию, Фаррелл, пытавшийся поставить Бена на ноги, едва не выронил
его. - Тебе войти в мой дом? Да стоит тебе пройти сквозь мою тень и от
тебя ничего не останется!
Зия добавила что-то на языке, звучащем как ветер, и Фаррелл подумал,
что может быть, это она называет Никласа Боннера его настоящим именем.
Эйффи, которая, приоткрыв рот, с растущим негодованием переводила
глаза с Зии на своего репетитора, внезапно протиснулась мимо него в круг
света. Во всяком случае, постаралась протиснуться - Фарреллу почудилось,
будто граница света прянула прочь от нее, отскользнув ровно настолько,
чтобы вынудить Эйффи неловко засеменить следом - {подобно клоуну в цирке,
пытающемуся вымести с арены световое пятно прожектора.} Даже встав с
раскрасневшимся узким лицом и вздернутыми плечами прямо между Никласом
Боннером и Зией, она каким-то образом еще отдалилась от них, лишившись не
только существенности, но и возможности ей обладать.
- А ну-ка заткнись на минутку, ладно? - сказала она Зие. - Вот так.
Какого, интересно, {хера} ты о себе воображаешь?
Она заслонила от Фаррелла Никласа Боннера, но Фаррелл почувствовал,
как расползается по его коже опаляющая улыбка юноши. Прямо сквозь Эйффи
Никлас Боннер ласково и почтительно сказал:
- Хорошо, тогда ты выйди ко мне. Выйди из дома, давняя любовь моя, и
побеседуй со мной.
На долю секунды Фарреллу показалось, что Зия именно так и сделает.
Плотная фигура напряглась, схваченные серебряным кольцом седоватые волосы
взметнулись, будто голова кобры, и Фаррелл ощутил, как его обмякшее тело
качнулось, припадая к Бену, ибо камин в гостиной поперхнулся и кашлянул
огнем, и страшный вдох, пронизавший все вокруг, заставил захлопнуться все
двери дома. Далеко-далеко от него Зия приподняла над порогом укрытую в
кроличью туфлю ступню, и Эйффи затряслась всем телом, но Никлас Боннер
остался стоять, лишь почти неприметно дрогнуло, точно вонзенный в
столешницу нож, его изящное тело. Но Зия опустила ногу, ни на йоту не
передвинув ее в направлении ночи, и Никлас Боннер подмигнул ей -
послышался негромкий щелчок, как будто лязгнули зубы, хоть Фаррелл и знал,
что этого быть не может. Слишком опустошенный даже для того, чтобы упасть,
он слушал, как Бен продолжает шептать: "Зия. Зия. Зия. Зия. Зия."
Почти так же негромко, как прежде, Никлас Боннер сказал:
- Только ты ведь не можешь, не так ли? Мой бедный друг, ты здесь в
западне. Все твои прекрасные имена, все твои странствия, пышные чертоги,
вся империя - посмотри, что от них осталось, - он пощелкал языком в
безупречной пародии на горестное человеческое удовлетворение. - Вот к чему
ты пришла - сидишь, властвуя над парой последних любовников и собакой, в
доме, похожем на аистово гнездо, и вся твоя мощь не способна одолеть
порога этого дома.
Он широко развел в стороны руки, тщательно разминая пальцы, отчего
улыбка Вилли Нельсона заискрилась блестками.
- Интересно, однако, не удастся ли мне его одолеть.
- Пресвитер Иоанн, она знает, - отчетливо выговорил Бен, указав
более-менее в сторону Эйффи, и свалился, изнуренный усилием. Эйффи
отступила и прижалась к плечу Никласа Боннера, ее била крупная дрожь и
побледнела она до того, что глаза у нее стали совершенно зелеными, - то
была яркая, как у яблока, пустая зелень опустошенного ураганом неба.
Никлас Боннер, не глядя, взял ее под руку и, увлекая с собою, шагнул в
сторону Зии, затем еще раз.
Стоящая в дверном проеме старуха сказала:
- Если ты сделаешь еще один шаг, я не отправлю тебя в изгнание, нет,
я тебя изменю.
Никлас Боннер замер на месте. Смех его, студеный, как парок над сухим
льдом, пронесся, минуя Зию.
- То, что я есть, не меняется. Кому это знать, как не тебе? - он
задрал подбородок с заносчивой и вызывающей насмешливостью, но что-то
удивительно опасливое проступило в его тающем голосе, что-то помнящее об
испытанной некогда боли. - Ты ведь сама позаботилась об этом. Я не могу
измениться.
- К лучшему, - сказала Зия. - Изменить тебя к лучшему я не могла
никогда, с самого начала. Но сделать тебя хуже, чем ты есть, я могу.
Голос ее был по-прежнему тих, но нечто, скрытое в нем, заставило
вздыбиться волосы на предплечьях Фаррелла.
- Впрочем, попробуй, - сказала она.
Юноша не шелохнулся.
- Попробуй, попробуй, пугни их, чтоб в страхе подняли руки, - сказал
он, передразнивая ее интонацию. - Старинная любовь моя, даже в лучшие твои
времена, когда ты хоть что-то собой представляла, что ты могла сделать со
мной, кроме как ненадолго спихнуть меня с тротуара? И что ты значишь
сейчас, неспособная даже ногу высунуть из своей жалкой норы? Уличный
светофор владеет большею властью надо мной, нежели ты.
- Да? - этот единственный слог хрустнул и вспыхнул издевкой, подобно
разряду статического электричества. - Что ж, может быть, ты и прав. Какой
смысл скрывать, я уже не та, что прежде. Но если ты сунешь в мой дом хоть
ногу, я помыслю о тебе определенным образом, и ты уже никогда не сможешь
воздеть на себя личину красоты, какую бы форму ты ни принял. И кто тогда в
этом мире станет хоть в малой мере внимать тебе или поверит, что ты
обладаешь какой-либо силой?
На миг лицо Никласа Боннера стало таким же безжалостно одиноким, как
и глаза. Он стиснул плечи Эйффи так, что девушка завопила, и взметнул ее
перед собой, промолвив беспечным, тщательно модулированным голосом:
- Сделай то, что я тебе показал. Сделай сейчас.
Эйффи извивалась в его руках, стараясь не встретиться с Зией глазами.
- Ник, уйдем отсюда, мне нужно еще потренироваться, уйдем, ладно?
Пятна, оставленные угрями у нее на лице, взбухали, словно стигматы.
- Сконцентрируйся, - сказал юноша. - У тебя получится, нужно лишь
сконцентрироваться. В точности как в парке, тютелька в тютельку, ну,
давай, прямо сейчас.
Стиснув ее тело в ладонях, он с яростной точностью развернул ее,
прицеливаясь. Она не сопротивлялась, но и не помогала ему, она лишь
постанывала:
- Ник, я хочу уйти, пойдем домой.
Но Никлас Боннер сжал обмякшую руку девушки, поднял ее и направил на
Зию.
Фаррелл оставил попытки поднять Бена и поволок его подальше от двери.
Он услышал полный пугающей жалости голос Зии: "Деточка, не надо", - и
голос юноши, повторивший: {"Сейчас"}, - и в воздухе вдруг резко пахнуло
молнией, и жуткий вдох повторился снова. Фаррелл на карачках пополз к
лестнице, чувствуя как раздираемый болью старый дом уходит в землю, как
стены медленно оседают в реверансе одна перед другой, как стулья и
шахматный столик, и каминные щипцы, наскакивая, лупят его по ногам. Он изо
всех сил цеплялся за Бена, сопротивляясь пытавшейся сорвать его с места
силе, подобной откатной волне, выхлестывающей из трюмов тонущего корабля.
Ему казалось, что пол круто накренился под ним, и он отчетливо слышал, как
вскрикнула от боли и ужаса девушка - надтреснутым жалобным вскриком,
отозвавшимся у Фаррелла в позвоночнике. Но кричала не она, кричал Никлас
Боннер, и этим криком хаос кончился и наступила почти столь же
оглушительная тишина. Единственным звуком, слышным в разгромленном,
обмершем доме, был долгий и хриплый выдох Зии. Бен, наконец, перестал
повторять ее имя.
- Вот видишь, - без торжества сказала она, - ты не можешь войти. Даже
используя ее, чтобы расчистить дорогу.
Эйффи, свисала с рук Никласа Боннера, уголок ее рта дергался, как у
пойманной на крючок рыбы. Фаррелл наполовину ожидал, что юноша разожмет
руки и бросит ее, но пугающе совершенное лицо уже разгладилось, вновь
обвратившись в живую маску удовлетворения. Никлас Боннер держал Эйффи с
великой нежностью, поглаживая ее по плечам, пробегая пальцами по позвонкам
ее шеи. Он что-то шептал ей - так тихо, что Фаррелл не слышал и звука его
слов.
- С ней ничего не случилось, - сказала Зия. - Отведи ее домой. И если
в тебе есть хоть капля милосердия, хоть капля... - она ненадолго замялась,
подыскивая слова для чего-то такого, что по-английски невозможно даже
подумать, затем произнесла фразу на ветровом языке, - ...тогда ты оставишь
ее там и уйдешь. Она никогда не сможет сделать того, что тебе нужно, в ней
нет потребной для этого силы. Ты в ней ошибся. Отпусти же ее.
Севший с помощью Фаррелла Бен спокойно и, пожалуй, весело рассказывал
что-то на древнеисландском. Свет от проезжавшего автомобиля поплыл по
крыльцу, и Фаррелл увидел, как Никлас Боннер заботливо выпрямил Эйффи и,
повернув ее лицом к себе, прижал голову девушки к своей груди. Он улыбался
ей с чем-то до того похожим на нежность, что сердце Фаррелла заледенело
вдвойне: и оттого, что в это мгновение юноша выглядел совершенно как
человек, всегда и всем сердцем любивший Эйффи, и оттого, что Фаррелл не
питал ни малейших сомнений - эта улыбка была высочайшим достижением
Никласа Боннера, наилучшей из тех, какие ему удалось освоить. По джинсам
девушки медленно расплывалась темное пятно, и Фаррелл не сразу сообразил,
что она обмочилась.
Никлас Боннер поднял на Зию ясный взгляд.
- Так ведь она именно этого и хочет, - сказал он. - Она призвала меня
сюда, она попросила, чтобы я наставил ее, и если сейчас я ее покину, она
