которые превращают половину населения страны в активных покупателей.
Весьма немногие из этих лозунгов дошли до наших дней, да и то в более или
менее фрагментарном виде, и студенты, прослушавшие курс профессора Рекса
Гаррисона "лингвистика 916", знают, с какими трудностями мы столкнулись,
пытаясь расшифровать такие изречения, как: "Не сушить возле источников
тепла" (может быть, "пепла"?), "Решится ли она" (на что?) и "Вот бы
появиться в парке в этом сногсшибательном лифчике" (невразумительно).
В полдень мистер Джукс идет перекусить, что он делает обычно на
каком-нибудь гигантском стадионе в обществе нескольких тысяч подобных ему.
Затем он снова возвращается в контору и приступает к работе, причем прошу
не забывать, что условия труда в то время были настолько далеки от
идеальных, что Джукс вынужден был трудиться по четыре, а то и по шесть
часов в день.
В те удручающие времена неслыханного размаха достигли ограбления
дилижансов, налеты, войны между бандитскими шайками и тому подобные
зверства. В воздухе то и дело мелькали тела маклеров, в порыве отчаяния
выбрасывавшихся из окон своих контор.
И нет ничего удивительного в том, что к концу дня мистер Джукс ищет
духовного успокоения. Он обретает его на ритуальных сборищах, именуемых
"коктейль". Там, в густой толпе своих единоверцев, он стоит в маленькой
комнате, вслух вознося молитвы и наполняя воздух благовонными курениями
марихуаны. Женщины, участвующие в церемонии, нередко носят одеяния,
именуемые "платье для коктейля", известные также под названием
"шик-модерн".
Свое пребывание в городе мистер Джукс может завершить посещением
ночного клуба, где посетителей развлекают каким-нибудь зрелищем. Эти
клубы, как правило, располагались под землей. При этом Джукса почти каждый
раз сопровождает некий "солидный счет" - термин маловразумительный. Доктор
Дэвид Нивен весьма убедительно доказывает, что "солидный счет" - это не
что иное, как сленговый эквивалент выражения "доступная женщина", однако
профессор Нельсон Эдди справедливо замечает, что такое толкование лишь
усложняет дело, ибо в наше время никто понятия не имеет, что означают
слова "доступная женщина".
И наконец, мистер Джукс возвращается на свое ранчо, причем едет на
поезде, ведомом паровозом, и по дороге играет в азартные игры с
профессиональными шулерами, наводнявшими все виды транспорта той поры.
Приехав домой, он разводит во дворе костер, подбивает на счетах дневные
расходы, наигрывает грустные мелодии на гитаре, ухаживает за одной из
представительниц многотысячной орды незнакомок, имеющих обычай забредать
на огонек в самое неожиданное время, затем завертывается в одеяло и
засыпает.
Таков был он, этот варварский век, до такой степени нервозный и
истеричный, что лишь очень немногие доживали до ста лет. И все же
современные романтики вздыхают о той чудовищной эпохе, полной ужасов и
бурь. Американа двадцатого века - это последний крик моды. Не так давно
один экземпляр "Лайфа", нечто вроде высылаемого для заказов по почте
каталога товаров, был приобретен на аукционе известным коллекционером
Клифтоном Уэббом за 150 тысяч долларов. Замечу кстати, что, анализируя
этот антикварный образчик в своей статье, напечатанной в "Философикал
Транзэкшнз", я привожу довольно веские доказательства, позволяющие
усомниться в его подлинности. Целый ряд анахронизмов наводит на мысль о
подделке.
А теперь несколько слов по поводу экзаменов. Возникшие недавно слухи
о каких-то неполадках в экзаменационном компьютере - чистый вздор. Наш
компьютерный психиатр уверяет, что "Мульти III" подвергся основательному
промыванию мозгов и заново индоктринирован. Тщательнейшие проверки
показали, что все ляпсусы были вызваны небрежностью самих студентов.
Я самым настоятельным образом прошу вас соблюдать все установленные
меры стерилизации. Перед сдачей экзаменов аккуратно вымойте руки. Как
следует наденьте белые хирургические шапочки, халаты, маски и перчатки.
Проследите за тем, чтобы ваши перфокарты были в образцовом порядке.
Помните, что самое крохотное пятнышко на вашей экзаменационной перфокарте
может все погубить. "Мульти III" - не машина, а мозг, и относиться к нему
следует столь же бережно и заботливо, как к собственному телу. Благодарю
вас, желаю успеха и надеюсь вновь встретить всех вас в следующем семестре.
Когда профессор Муни вышел из лекционного зала в переполненный
студентами коридор, его встретила секретарша Энн Сотерн. На ней был бикини
в горошек. Перекинув через руку профессорские плавки, Энн держала поднос с
бокалами. Кивнув, профессор Муни быстро осушил один бокал и поморщился,
ибо как раз в эту секунду грянули традиционные музыкальные позывные,
сопровождавшие студентов при смене аудитории. Рассовывая по карманам свои
заметки, он направился к выходу.
- Купаться некогда, мисс Сотерн, - сказал он. Мне сегодня предстоит
высмеять одно открытие, знаменующее собой новый этап в развитии
медицинской науки.
- В вашем расписании этого нет, доктор Муни.
- Знаю, знаю. Но Реймонд Массей заболел, и я согласился его выручить.
Реймонд обещает заменить меня в следующий раз на консультации, где я
должен уговорить некоего юного гения навсегда распроститься с поэзией.
Они вышли из социологического корпуса, миновали каплевидный
плавательный бассейн, здание библиотеки, построенное в форме книги,
сердцевидную клинику сердечных болезней и вошли в паукообразный научный
центр. Невидимые репродукторы транслировали новейший музбоевик.
- Что это, "Ниагара" Карузо? - рассеянно спросил профессор Муни.
- Нет, "Джонстаунское половодье" в исполнении Марии Каллас, -
откликнулась мисс Сотерн, отворяя дверь профессорского кабинета. -
Странно. Могу поклясться, что я не тушила свет.
Энн потянулась к выключателю.
- Стоп, - резко произнес профессор Муни. - Здесь что-то неладно, мисс
Сотерн.
- Вы думаете, что...
- На кого, по-вашему, можно наткнуться, когда входишь ненароком в
темную комнату?
- С-с-скверные Парни?
- Именно они.
Гнусавый голос произнес:
- Вы совершенно правы, дорогой профессор, но, уверяю вас, наш
разговор будет сугубо деловым.
- Доктор Муни! - охнула мисс Сотерн. - В вашем кабинете кто-то есть.
- Входите же, профессор, - продолжал Гнусавый. - Разумеется, если мне
позволено приглашать вас в ваш собственный кабинет. Не пытайтесь найти
выключатель, мисс Сотерн. Мы уже... гм... позаботились об освещении.
- Что означает это вторжение? - грозно спросил профессор.
- Спокойно, спокойно... Борис, подведите профессора к креслу. Этот
долдон, что взял вас за руку, профессор, мой не ведающий жалости
телохранитель, Борис Карлов [актер американского кино, снискавший
известность в 30-е годы участием в фильмах ужасов]. А я - Питер Лорре.
- Я требую объяснений! - крикнул Муни. - Почему вы вторглись в мой
кабинет? Почему отключен свет? Какое право вы имеете...
- Свет выключен потому, что вам лучше не видеть Бориса. Человек он
весьма полезный, но внешность его, должен вам сказать, не доставляет
эстетического наслаждения. Ну а для чего я вторгся в ваше обиталище, вы
узнаете сразу же, как только ответите мне на один или два пустяковых
вопроса.
- И не подумаю отвечать. Мисс Сотерн, вызовите декана.
- Мисс Сотерн, ни с места!
- Делайте что вам говорят, мисс Сотерн. Я не позволю...
- Борис, подпалите-ка что-нибудь.
Борис что-то поджег. Мисс Сотерн взвизгнула. Профессор Муни лишился
дара речи и остолбенел.
- Ладно, можете гасить, Борис. Ну а теперь, мой дорогой профессор, к
делу. Прежде всего рекомендую отвечать на все мои вопросы честно, без
утайки. Протяните, пожалуйста, руку. - Профессор Муни вытянул руку и
ощутил в ней пачку кредитных билетов. - Это ваш гонорар за консультацию.
Тысяча долларов. Не угодно ли пересчитать? Поскольку здесь темно, Борис
может что-нибудь поджечь.
- Я верю вам, - пробормотал профессор Муни.
- Отлично. А теперь, профессор, скажите мне, где и как долго изучали
вы историю Америки?
- Странный вопрос, мистер Лорре.
- Вам уплачено, профессор Муни?
- Совершенно верно. Так-с... Я обучался в высшем Голливудском, в
высшем Гарвардском, высшем Йельском и в Тихоокеанском колледжах.
- Что такое "колледж"?
- В старину так называли высшее. Они ведь там, на побережье, свято
чтят традиции... Удручающе реакционны.
- Как долго вы изучали эту науку?
- Примерно двадцать лет.
- А сколько лет вы после этого преподавали здесь, в высшем
Колумбийском?
- Пятнадцать.
- То есть на круг выходит тридцать пять лет научного опыта. Полагаю,
что вы легко можете судить о достоинствах и квалификации различных ныне
живущих историков?
- Разумеется.
- Тогда кто, по вашему мнению, является крупнейшим знатоком Американы
двадцатого века?
- Ах вот что! Та-а-к. Чрезвычайно интересно. По рекламным проспектам,
газетным заголовкам и фото, несомненно, Гаррисон. По домоводству - Тейлор,
то есть доктор Элизабет Тейлор. Гейбл, наверно, держит первенство по
транспорту. Кларк перешел сейчас в высшее Кембриджское, но...
- Прошу прощения, профессор Муни. Я неверно сформулировал вопрос. Мне
следовало вас спросить: кто является крупнейшим знатоком по антиквариату
двадцатого века? Я имею в виду предметы роскоши, картины, мебель,
старинные вещи, произведения искусства и так далее.
- О! Ну тут я вам могу ответить без малейших колебаний, мистер Лорре.
Я.
- Прекрасно. Очень хорошо. А теперь послушайте меня внимательно,
профессор Муни. Могущественная группа дельцов от искусства поручила мне
вступить с вами в контакт и начать переговоры. За консультацию вам будет
выдано авансом десять тысяч долларов. Со своей стороны вы обещаете держать
наш договор в тайне. И усвойте сразу же, что если вы не оправдаете нашего
доверия, тогда пеняйте на себя.
- Сумма порядочная, - с расстановкой произнес профессор Муни. - Но
где гарантия, что предложение исходит от Славных Ребят?
- Заверяю вас, мы действуем во имя свободы, справедливости простых
людей и лос-анджелесского образа жизни. Вы, разумеется, можете отказаться
от такого опасного поручения, и вас никто не упрекнет, однако не
забывайте, что во всем Лос-Анджелесе Великом лишь вы один способны
выполнить это поручение.
- Ну что ж, - сказал профессор Муни. - Коль скоро, отказавшись, я
смогу заниматься только одним: ошибочно подвергать осмеянию современные
методы излечения рака, - я, пожалуй, соглашусь.
- Я знал, что на вас можно положиться. Вы типичный представитель
маленьких людей, сделавших Лос-Анджелес великим. Борис, исполните
национальный гимн.
- Благодарю вас, это лишнее. Слишком много чести. Я просто делаю то,
что сделал бы любой лояльный, стопроцентный лос-анджелесец.
- Очень хорошо. Я заеду за вами в полночь. На вас должен быть грубый
твидовый костюм, надвинутая на глаза фетровая шляпа и грубые ботинки.
Захватите с собой сто футов альпинистской веревки, призматический бинокль
и тупоносый пистолет. Побезобразнее. Ваш кодовый номер 3-69.
- Это 3-69, - сказал Питер Лорре. - 3-69, позвольте мне представить
вас господам Икс, Игрек и Зет.
- Добрый вечер, профессор Муни, - сказал похожий на итальянца
джентльмен. - Я Витторио де Сика. Это - мисс Гарбо. А это - Эдвард Эверетт
Хортон. Благодарю вас, Питер. Можете идти.
