звуке своих собственных шагов. Но не успел он отойти на сколько-нибудь
значительное расстояние, как вдруг, к его отчаянию, дорогу ему преградила
каменная стена. Что это могло обозначать?
Верпер был умный и образованный человек. Военная тренировка недаром
приучила его соображать в тех случаях, когда нельзя было брать силой. Такой
закрытый, кончающийся тупиком туннель не имел смысла: он непременно должен
был продолжаться по ту сторону стены. Очевидно, когда-то в прошедшие времена
кому-то понадобилось закрыть здесь проход. При свете свечи Верпер стал
осматривать стену. К великой своей радости он увидел, что тонкие обтесанные
камни в кладке стены не были скреплены между собой, а были просто сложены
без извести и цемента. Он попробовал вытащить один из камней; тот легко
поддался. Он извлек один за другим еще несколько камней, и мало-помалу
образовалось отверстие, в которое можно было пролезть. Верпер пролез и по ту
сторону стены очутился в большой низкой комнате. В одной из стен была
большая дверь. Верперу нетрудно было открыть ее, потому что она не была
заперта снаружи. За нею опять лежал темный длинный коридор. Бельгиец пошел
по коридору; но едва он успел отойти на несколько шагов, как свеча,
догоревшая до основания, обожгла ему пальцы. С проклятием выронил он ее на
пол. Маленький фитилек затрещал и погас.
Верпер снова был в темноте. Мурашки пробежали по телу несчастного
дезертира. Он не знал, какие ямы лежали впереди и какие опасности его
ожидают, но он чувствовал, что никогда еще не был так далек от свободы, как
сейчас. Окружающий мрак действовал на него угнетающе.
Он медленно стал пробираться вперед, держась руками за стены, ощупывая
ногами каждую пядь, прежде чем сделать шаг вперед. Он не мог отдать себе
отчета, как долго двигался он таким образом, но чувствуя, что этому туннелю
нет конца, он решил прилечь и отдохнуть, прежде чем продолжать свой путь.
Когда он проснулся, его окружала все та же темнота. Он не знал, сколько
времени он проспал: может быть, одну секунду, а может быть, и целый день; но
во всяком случае он действительно спал, потому что чувствовал себя теперь
освеженным, бодрым и голодным.
Бельгиец снова пустился вперед ощупью. На этот раз ему пришлось идти
недолго. Коридор закончился большой светлой комнатой. Свет проникал сюда из
отверстия в потолке, а к этому отверстию с пола комнаты поднималась высокая
каменная лестница. Солнечный свет высоко вверху играл на массивных колоннах,
обвитых диким виноградом. Верпер прислушался. Где-то в густой листве
шелестел ветер, сверху доносились хриплые голоса птиц и беспрерывная
болтовня мартышек.
Он не задумываясь поднялся по лестнице и очутился посреди круглого
двора. Прямо перед ним возвышался каменный жертвенник, весь покрытый
темно-бурыми пятнами. Верпер сейчас не обратил внимания на эти пятна, и лишь
впоследствии их происхождение стало достаточно ясным и очевидным для него.
Кроме отверстия в полу за алтарем, через которое Верпер поднялся из
подземелья, на уровне пола было еще несколько дверей. Над двором, окружая
его со всех сторон, поднимались несколькими ярусами высокие открытые
галереи. Обезьяны играли в пустынных развалинах, яркие птицы перепархивали с
колонны на колонну и кружились высоко в верхних галереях, но ничто здесь не
выдавало присутствия человека. Верпер облегченно вздохнул, и у него словно
гора с плеч свалилась.
Он сделал шаг по направлению к одной из дверей и вдруг остановился,
пораженный ужасом.
Почти одновременно в каменной стене распахнулось несколько дверей, и
целая толпа странных людей высыпала оттуда и набросилась на бельгийца.
Это были жрецы огненного бога города Опара, те косматые, коренастые,
низкорослые уродцы, которые много лет назад приволокли Джэн Клейтон в свой
храм к жертвенному алтарю.
Их длинные руки, короткие кривые ноги, злые близко посаженные глаза и
низкие покатые лбы придавали им такой дикий, звериный вид, что кровь застыла
в жилах бельгийца. С отчаянным криком кинулся он назад к лестнице, по
которой за минуту перед тем поднялся сюда из подземелья, но ужасные уродцы
загородили ему дорогу и схватили его. Верпер упал перед ними на колени и
ползал по земле, умоляя пощадить его; но они связали его и потащили, волоча
по полу, к подножию жертвенника.
То, что последовало, было лишь повторением той процедуры, которая была
проделана прежде над Тарзаном и Джэн Клейтон. В храм вошли служительницы
огненного бога и с ними Лэ, верховная жрица. Верпера подняли и положили
поперек жертвенника. Холодный пот выступил у него на лбу, когда Лэ подняла
над ним острый жертвенный нож. Словно сквозь туман доносились до него звуки
гимна смерти; его глаза были устремлены на маленькие золотые чаши в руках
жрецов и жриц. Вот сейчас эти вампиры наполнят свои чаши его горячей красной
кровью и утолят ею свою нечеловеческую жажду.
О, если бы он только мог забыться, не сознавать, не чувствовать, как
вонзится в сердце острое лезвие ножа!
Страшное рычание вдруг раздалось у самых его ушей. Нож дрогнул в руке
верховной жрицы, глаза ее расширились от ужаса. Остальные жрицы в смятении с
дикими воплями бросились к выходам. Жрецы ревели от ярости и страха. Верпер
вытянул шею, стараясь повернуть голову, чтобы увидеть, что произвело такую
панику среди служителей огненного бога. И когда ему это наконец удалось, он
замер от ужаса: огромный лев стоял посреди храма, и под его жестокими лапами
лежало изуродованное тело его первой жертвы.
Царь пустыни снова зарычал и метнул злой взгляд в сторону жертвенника.
Лэ вздрогнула, закачалась и плашмя упала на Верпера.
VI
АРАБ-РАЗБОЙНИК
Как только Басули и его воины оправились от ужаса, охватившего их во
время землетрясения, они немедленно вернулись в туннель. Они пошли искать
Тарзана и двух вазири, которых не досчитались.
Весь коридор был загроможден обломками скал. В течение двух дней вазири
работали, не покладая рук, расчищая себе дорогу к своим товарищам. После
невероятных трудов им удалось расчистить путь всего на несколько ярдов, и
из-под обломков они извлекли изуродованный труп одного из своих товарищей.
Продолжая трудиться над расчисткой туннеля, они громко звали своего
белого господина и черного товарища, но ни одного звука не раздавалось в
ответ из темной глубины. Решив, что Тарзан и чернокожий погибли под
обломками и не нуждаются уже более в их помощи, вазири в конце концов
прекратили свои поиски. В последний раз кинули они взгляд, полный слез, на
место гибели своего господина и, взвалив на плечи тяжелые слитки золота,
которые должны были доставить если не спокойствие и радость, то все же
некоторые удобства их бедной, любимой госпоже, они направились обратно через
безлюдную мрачную долину Опара и девственные леса к далекому дому
Грейстоков.
Верные вазири и не подозревали, что происходило в это время в этом
счастливом, полном покоя доме!
С севера шел Ахмет-Зек, вызванный письмом бельгийца. За ним следовала
вся его орда, состоявшая из арабов и чернокожих. Все эти арабы были
закоренелые преступники, преследуемые законом, да и негры были нисколько не
лучше: они были набраны из наиболее невежественных и диких племен, через
земли которых арабы-грабители проходили совершенно безнаказанно.
Мугамби, черный Геркулес, сопровождавший Тарзана во всех его
путешествиях от Острова Джунглей до верховья Угамби и не раз деливший с ним
опасности, первый заметил приближение зловещего каравана.
Тарзан поручил ему предводительство над воинами, которые остались
оберегать леди Грейсток. Более смелого и преданного защитника трудно было
найти. Этот черный великан был диким, бесстрашным воином, но его ум и
преданность были так же велики, как его рост и свирепость.
Он неотступно следовал за своей госпожой, когда она выражала желание
поохотиться или прокатиться верхом по равнине, чтобы рассеять скуку
одиночества. Когда же она оставалась дома, Мугамби всегда старался держаться
возле нее.
Разбойники были еще очень далеко от дома, когда проницательный взгляд
Мугамби уже заметил их. Он остановился, внимательно вглядываясь в
приближающийся караван, а потом повернулся и бросился бегом к негритянским
хижинам, лежавшим в нескольких стах ярдов от дома. Он созвал воинов, праздно
сидевших и лежавших около своих хижин, и отдал им приказание готовиться к
битве. Чернокожие схватились за щиты и оружие. Некоторые побежали в поле
предупредить земледельцев и пастухов о приближавшейся опасности, остальные
последовали за Мугамби к дому Грейстоков.
Далеко на равнине крутилась пыль, вздымаемая караваном Ахмет-Зека.
Мугамби не был уверен, что это неприятели; но он не даром прожил всю свою
долгую жизнь в дикой Африке: ему уже приходилось встречаться с такими
непрошеными гостями. Иногда они приходили с самыми мирными намерениями,
иногда врывались войной, но цель их прихода никогда нельзя было определить
заранее. Во всяком случае, лучше всегда быть наготове. Мугамби очень не
нравилась подозрительная быстрота, с какой незнакомцы приближались к дому.
Дом Грейстоков не был приспособлен для обороны. Он даже не был огорожен
частоколом. Тарзан построил его в стране безгранично преданных ему вазири и
не рассчитывал, что какой-нибудь неприятель осмелится на него напасть.
На всякий случай к окнам были приделаны тяжелые деревянные ставни,
чтобы защитить их от неприятельских стрел. Мугамби начал спускать ставни,
когда леди Грейсток появилась на веранде.
-- В чем дело, Мугамби? -- воскликнула она. -- Что случилось? Для чего
ты спускаешь ставни?
Мугамби указал ей на равнину, где сейчас была ясно видна кавалькада
белых всадников.
-- Это арабы! -- пояснил он. -- Они с недобрым намерением пришли сюда.
Они, вероятно, узнали, что Великого Бваны здесь нет.
На расчищенной лужайке за цветущим кустарником Джэн Клейтон увидела
блестящие тела своих вазири. Солнце играло на металлических наконечниках их
копий, в пестрых перьях их головных уборов и сверкало на лоснящихся черных
плечах и выдающихся скулах. Какая опасность могла пугать ее, когда у нее
были такие защитники?
Арабы были уже в ста ярдах от дома. Мугамби поспешил к своему войску.
Он вышел вперед и громким голосом окликнул незнакомцев. Ахмет-Зек выпрямился
в седле и остановился впереди своего отряда.
-- Араб! -- крикнул Мугамби, -- что нужно тебе здесь?
-- Мы пришли с миром! -- ответил Ахмет-Зек.
-- Тогда поверните назад и идите с миром, -- ответил Мугамби. -- Вы нам
здесь не нужны. Между арабом и вазири не может быть мира.
Мугамби не был вазири по происхождению, но принятый в члены этого
племени, он сделался наиболее ярым защитником его чести и традиций.
Ахмет-Зек приблизился к одному крылу своих войск и тихо сказал что-то,
и в следующий же момент арабы дали оглушительный залп по войскам Мугамби.
Два черных воина упали на землю, остальные хотели броситься в атаку, но
Мугамби удержал их: он был так же осторожен, как и храбр. Он знал, насколько
бесполезно было бы нападение на конных воинов, вооруженных мушкетами. Часть
своего войска он разместил в саду за кустарником, часть спрятал в других
местах подле дома; шесть человек он послал в дом, строго-настрого приказав
им не выпускать госпожу из дому и защищать ее ценою собственной жизни.
Следуя военной тактике сынов пустыни, Ахмет-Зек выстроил свое войско в
длинную, узкую кругообразную линию и галопом помчался к дому Джэн Клейтон.
