же.
Верпер увидел, как огромный волосатый самец спрыгнул с полуразрушенной
колонны и, ощетинясь, заковылял навстречу голому великану. Желтые клыки были
обнажены, сердитый лай и грозное рычание срывались с толстых губ.
Бельгиец наблюдал за своим спутником. Каковы же были его удивление и
ужас, когда Тарзан наклонился, стал на четвереньки и начал ползать вокруг
кружившейся на одном месте обезьяны! Из человеческой гортани вырывался тот
же звериный лай и то же рычание, что и из глотки животного. Если бы глаза
Верпера были закрыты, он по звукам с уверенностью мог бы сказать, что две
гигантские обезьяны готовились к поединку. Однако поединка не последовало.
Все приготовления кончились, как кончается обыкновенно большинство этих
встреч в джунглях: один из противников теряет свою воинственность,
неожиданно заинтересованный падающим листом, жуком или вошью на своем
косматом животе. Так было и на этот раз. Человекоподобная обезьяна удалилась
с полным достоинством, для того чтобы взглянуть на проползавшую мимо
гусеницу, которую она и проглотила после недолгого исследования. Тарзан был,
однако, склонен продолжать спор. Он свирепо надулся, выпятил грудь и с
рычаньем подполз к обезьяне.
Верперу стоило немалых трудов отговорить его от этих намерений и
убедить его в том, что им необходимо убраться отсюда как можно скорее. Целый
час они искали узкий проход во внутренней стене. Отсюда проторенная дорожка
вывела их за внешние укрепления города, в мертвую долину Опара.
Верпер очень скоро убедился, что Тарзан не имел ни малейшего понятия о
том, где он находился и откуда он пришел. Он бесцельно бродил по долине,
находя себе пищу под небольшими скалами, или выкапывал ее среди редкого мха,
который там и сям покрывал землю.
Верпер пришел в ужас от необычайного меню своего спутника. Тарзан с
видимым удовольствием уничтожал жуков, грызунов и гусениц. Он и в самом деле
превратился в обезьяну.
После долгих усилий бельгийцу удалось увести своего спутника к дальним
холмам на северо-западном краю долины, и отсюда они пошли по направлению к
владениям Грейстоков. Какую цель преследовал бельгиец, отводя жертву своего
предательства к его прежнему дому -- трудно угадать, разве только, что без
Тарзана некому было заплатить выкуп за жену Тарзана.
Ночью они сделали привал по ту сторону холмов. Они сидели у небольшого
костра, на котором жарилась дикая свинья, убитая стрелою Тарзана. Тарзан был
погружен в размышления. Он тщетно старался уловить какие-то мысли, которые
все время ускользали от него. Но так и не додумавшись ни до чего, он открыл
кожаную сумочку, привешенную к его поясу, и вынул оттуда пригоршню блестящих
маленьких камешков. Огонь костра заиграл в них мириадами лучей, и в эту
минуту Верпер, смотревший на них в немом восторге, вполне определенно
отдавал себе отчет, почему он искал общества человека-обезьяны.
IX
ВЕРПЕР ПОХИЩАЕТ ДРАГОЦЕННЫЕ КАМНИ
Два дня Верпер разыскивал своих спутников, которых он оставил у
подножия холмов. На закате второго дня он наткнулся на открытой прогалине на
изуродованные трупы трех чернокожих.
Верпер сразу догадался, в чем дело. Из маленького отряда сопровождавших
его негров только эти трое не были рабами. Остальные, очевидно,
воспользовались удобным случаем, чтобы освободиться из-под власти жестокого
хозяина. Они убили тех, кто мог помешать осуществлению их плана, и скрылись
в джунглях. Холодный пот выступил на лбу Верпера: только благодаря
счастливой случайности он избежал участи этих трех несчастных.
Тарзан не выказывал ни малейшего удивления или интереса по поводу этой
находки. Дитя джунглей, он смотрел на насильственную смерть, как на
обыденное явление. Утонченная психика цивилизованного человека, вследствие
полученного им ушиба, сделалась снова совершенно чужда и непонятна ему. Он
сохранил только простейшие чувства первобытного существа, которые
неизгладимо отпечатались в его мозгу еще в раннюю пору его жизни.
Сейчас во всех своих мыслях и действиях он руководствовался уроками
большой обезьяны Калы и примерами и указаниями Керчака, Тублата и Теркоза.
Он совершенно механически сохранил знание французского и английского языков.
Верпер заговорил с ним по-французски, и он по-французски же ответил; но он
сам не сознавал, что говорил с Верпером на совсем другом языке, чем тот, на
котором он только что говорил с Лэ. То же было бы, если бы с ним заговорили
по-английски.
Вечером перед костром Тарзан опять забавлялся сверкающими стеклышками.
Верпер спросил его, что это такое и где он взял? Тарзан отвечал, что это
разноцветные камешки, из которых он хочет сделать себе ожерелье, и что он их
нашел глубоко под храмом огненного бога.
Бельгиец с облегчением заметил, что Тарзан не имел никакого
представления о ценности камешков. "Это облегчит захват их!" -- думал он.
Может быть, это странное существо просто отдаст их ему, если попросить у
него, и Верпер уже протянул руку к сверкающей маленькой горке, которую
Тарзан держал перед собой на гладкой деревянной дощечке.
-- Дайте мне взглянуть на них, -- сказал он.
Но в ту же минуту огромная бронзовая ладонь Тарзана опустилась на яркие
камешки. Он оскалил зубы и зарычал. Верпер поспешил отдернуть руку, а
Тарзан, как ни в чем не бывало, продолжал свою игру и беседу с Верпером. Он
проявил только свойственное всем животным инстинктивное стремление сохранить
свое добро. Убивая дичь, он всегда делился с Верпером, но если бы Верпер
случайно дотронулся до той части, которая принадлежала Тарзану, он вызвал бы
то же дикое и злобное предупреждение.
С этого момента в сердце бельгийца стал вкрадываться безумный страх
перед его диким спутником. Вначале он приписывал перемену, произошедшую в
Тарзане, утрате памяти. Но он не знал, что Тарзан когда-то был настоящим
диким зверем джунглей, и он не мог понять, что тот просто возвратился к
состоянию, в котором провел свои детские и юношеские годы.
Странное поведение англичанина поразило его. Он видел в нем опасного
безумца, который в любой момент может кинуться на него с оскаленными зубами.
Верпер ни на минуту не обманывал себя надеждой, что он сможет выйти
победителем из борьбы с Тарзаном. Он мечтал только о том, как бы улизнуть от
Тарзана и как можно скорее попасть в далекий стан Ахмет-Зека. Но бельгиец не
решался пуститься по джунглям один и вооруженный только жертвенным ножом.
Тарзан являлся защитой, которой ни в коем случае не следовало пренебрегать.
Он был достаточно храбр и силен, чтобы вступить в единоборство даже с
большими хищниками джунглей, как Верпер уже имел случай убедиться в храме
Опара.
К тому же Верпер решил во что бы то ни стало завладеть сумкой с
драгоценными камнями. В душе его происходила борьба между двумя различными
чувствами: жадностью и страхом, но в конце концов жадность взяла верх.
Бельгиец решился пойти на все ужасы и опасности постоянного общения с
человеком, которого он считал сумасшедшим, лишь бы стать обладателем того
богатства, которое представляло из себя содержимое маленькой сумочки.
Ахмет-Зек ничего не узнает об этих богатствах. Они будут принадлежать
одному только Верперу, и при первой же возможности он доберется до берега
моря и уедет в Америку. Там под другим именем он снова заживет полной жизнью
и до известной степени вознаградит себя за все лишения. Он давно уже
составил этот план и жил теперь надеждой, заранее предвкушая ту роскошную
жизнь досужего богача, которую он будет вести там. Он даже так далеко ушел в
своих мечтаниях, что жалел уже о том, что Америка слишком провинциальна, и
что нигде в Новом Свете нет такого города, как его возлюбленный Брюссель.
На третий день после их бегства из Опара, чуткое ухо Тарзана уловило
звук людских шагов позади них. Верпер не слыхал ничего кроме жужжания
насекомых и птичьего гомона в густой листве. Некоторое время Тарзан стоял
неподвижно, внимательно прислушиваясь; его тонкие ноздри раздувались,
стараясь вдохнуть в себя каждую струйку воздуха. Потом он потянул Верпера за
собой в густые кусты и, притаившись там, стал ждать.
Немного спустя на тропинке, по которой шли перед тем Тарзан и Верпер,
показался лоснящийся черный воин, чуткий и осторожный. За ним гуськом
следовали около пятидесяти таких же чернокожих воинов. Каждый из них был
нагружен двумя темно-желтыми слитками, привязанными к спине. Верпер с
первого взгляда узнал войско, которое сопровождало Тарзана в Опар. Он
посмотрел на Тарзана. Дикие глаза пристально вглядывались в проходящих, но
Тарзан не узнал Басули и своих верных вазири. Когда все воины прошли, Тарзан
встал и вышел на тропинку. Поглядев в ту сторону, куда ушли негры, он
обернулся к Верперу и сказал:
-- Теперь мы пойдем за ними и убьем их.
-- Зачем? -- спросил бельгиец.
-- Они чернокожие, -- объяснил Тарзан, -- а человек, который убил Калу,
тоже был чернокожий. Они все враги Мангани.
Верпер не испытывал никакого желания вступить в бой с Басули и его
свирепыми воинами. Наоборот, он был от души рад, что встретил их, потому что
уже начинал сомневаться, найдет ли дорогу через джунгли в страну вазири, а
Тарзан совершенно не интересовался тем, куда они направляются. Держась в
некотором отдалении от воинов вазири, они легко могли бы следовать за ними,
а там уже Верпер нашел бы дорогу к стану Ахмет-Зека. Была еще и другая
причина, по которой бельгиец не хотел вступать в драку с вазири: Верперу
хотелось, чтобы золото было отнесено туда, куда несли его вазири. Чем дальше
воины Басули унесут его, тем ближе будет ему и Ахмет-Зеку идти за ним.
Поэтому он стал отговаривать Тарзана от преследования чернокожих,
говоря, что негры, наверное, выведут из лесу в богатую страну, изобилующую
дичью. После долгих разговоров ему удалось убедить Тарзана следовать за ними
издали.
От Опара до страны вазири был большой переход. Но наконец наступил
момент, когда Тарзан и бельгиец, следуя по стопам воинов, поднялись на
возвышенность и увидели перед собой широкую равнину Вазири, сверкавшую в
излучинах реку и далекие леса на севере и западе.
Впереди них, как большая гусеница, продвигалась по равнине сквозь
высокую траву линия воинов Басули. Стада пасущихся зебр и оленей были
разбросаны там и тут пестрыми кучками. В тростниках у реки буйвол с
любопытством следил за приближающимися воинами, но не выдержал и убежал в
темное убежище леса. Тарзан смотрел на хорошо знакомую картину, но не
узнавал ее. Все его внимание было занято пасущимися стадами; он даже не
взглянул на то место, где был его дом. Когда же Верпер посмотрел в этом
направлении, на его лице отразилось полное недоумение. Заслонив глаза рукою,
он долго и пристально вглядывался туда, где раньше стоял дом. Он не верил
своим собственным глазам: ни дома, ни амбаров, ни построек там уже не было.
Конюшни, хлева, стога сена -- все исчезло. Что бы это могло означать? И
постепенно Верпер начинал понимать: очевидно, Ахмет-Зек побывал здесь.
Басули и его воины, как только спустились в равнину, заметили
опустошение, произведенное в их земле. Теперь они спешили туда, возбужденно
разговаривая между собой.
Когда они прошли наконец вытоптанный сад и остановились перед грудой
обгоревших обломков на месте, где был дом их хозяина, их самые страшные
опасения стали уверенностью.
Остатки человеческих трупов, наполовину обглоданные гиенами, лежали на
земле; на трупах было достаточно остатков одежды и украшений, чтобы Басули
