Ближайшая к вазири часть круговой линии открыла беспрерывную ружейную пальбу
по кустарнику, за которым были спрятаны воины Мугамби. В свою очередь и
вазири засыпали ближайших к ним врагов своими меткими стрелами.
Вазири, прославленные меткой стрельбой из лука, в этот день
действительно доказали свое искусство. Не один смуглый всадник, всплеснув
руками над головой, свалился с коня, пронзенный смертоносной стрелой. Но
силы были неравные. Арабов было слишком много; их пули проникали сквозь
кустарники и попадали в цель, которую даже и не заметили арабские стрелки. А
тем временем Ахмет-Зек, обойдя дом на полверсты, подошел к нему с
незащищенной стороны, вырвал часть плетня и ворвался со своими воинами во
владения Грейстоков.
Бешеным галопом промчались они по полям; они не останавливались уже
больше, чтобы разбирать плетни; они неслись прямо вперед, перескакивая через
препятствия с такой легкостью, словно летели по воздуху.
Мугамби увидел их и, созвав своих уцелевших воинов, бросился защищать
дом. На веранде с ружьем в руках стояла леди Грейсток. Благодаря своим
крепким нервам и хладнокровному спокойствию, она метко целилась и не одного
араба наказала за дерзкое вторжение в ее владения; недаром несколько лошадей
неслись уже порожняком навстречу наступающей орде.
Мугамби втолкнул свою госпожу в дом и со своим поредевшим войском
приготовился к последнему сопротивлению.
Арабы с криком мчались вперед, размахивая ружьями над головой.
Домчавшись до веранды, они разом остановились и дали залп по вазири,
которые, стоя на коленях, засыпали арабов стрелами из-за своих длинных
овальных щитов. Эти щиты были, может быть, хорошей защитой от вражеской
стрелы, они могли отразить удар копьем, но они были совершенно непригодны
для отражения свинцовых пуль арабских стрелков.
Вазири, спрятанные в доме, пускали свои стрелы из-за полуопущенных
ставней. Они были в большей безопасности, чем люди на веранде, и их стрелы
лучше достигали цели; поэтому, после первого приступа Мугамби со всеми
своими воинами удалился в дом.
Не переставая стрелять, арабы медленно продвигались вперед и наконец
окружили маленькую крепость плотным кольцом. Теперь стрелы, выпущенные из
дома, пролетали над их головами, а они безнаказанно могли стрелять по окнам.
Один за другим гибли воины вазири. Все реже и реже вылетали стрелы в ответ
на ружейные выстрелы арабов. Ахмет-Зек скомандовал на приступ. Продолжая
стрелять на бегу, кровожадные арабы бросились к веранде. С дюжину злодеев
пали от стрел защитников леди Грейсток, но большинство добрались до двери и
стали разбивать ее ружейными прикладами. В треск ломаемого дерева ворвался
грохот ружейного выстрела: это Джэн Клейтон сквозь двери стреляла в
жестокого врага.
По обе стороны двери люди валились как мухи, но дверь была слабой
защитой. Она поддалась наконец напору наступающих и разлетелась на части.
Толпа темнокожих убийц ворвалась в комнату. Там в углу стояла Джэн Клейтон,
окруженная маленькой кучкой своих верных защитников. Пол был усеян трупами
людей, положивших за нее жизнь. Впереди ее воинов стоял великан Мугамби.
Арабы подняли ружья, чтобы выпустить последний залп по упорным вазири, но
грозный окрик их предводителя остановил их.
-- Не стреляйте в женщину! -- крикнул Ахмет-Зек. -- Того, кто причинит
ей малейший вред, я убью. Хватайте женщину живьем!
Арабы кинулись в другой конец комнаты, но были встречены тяжелыми
копьями воинов вазири. Сабли засверкали в воздухе, длинные пистолеты
произнесли свой громоносный смертный приговор вазири. Мугамби с такой силой
метнул копье в ближайшего врага, что оно прошло насквозь все тело араба,
затем он выхватил пистолет у другого араба и стал ударять им направо и
налево, разбивая головы всем, кто осмеливался приблизиться к его госпоже.
Трое-четверо оставшихся в живых вазири, следуя его примеру, сражались,
как демоны, но они падали один за другим и наконец один Мугамби остался
защищать жизнь и честь подруги Тарзана.
Из другого конца комнаты Ахмет-Зек наблюдал за неравной битвой и
подстрекал своих любимцев. В его руке был разукрашенный драгоценными камнями
мушкет. Он медленно понял его на плечо в ожидании момента, когда можно будет
выстрелить в Мугамби, не рискуя попасть в женщину или в одного из своих
товарищей. Мугамби продолжал яростно отбиваться от нападавших арабов. Но
Ахмет-Зек нажал собачку, и верный негр без стона упал к ногам своей госпожи.
Джэн Клейтон тотчас была окружена и обезоружена. Арабы молча вытащили
ее из дома. Великан, слуга Ахмет-Зека, поднял ее в седло, и в то время, как
другие бросились к дому и пристройкам, чтобы забрать с собой все, что можно
унести, он выехал с ней за калитку и остановился в ожидании своего хозяина.
Джэн Клейтон видела, как грабители вывели лошадей из конюшни и пригнали
скот с полей. Она видела, как они грабили ее дом, унося все, что
представляло в их глазах какую-нибудь ценность. Она видела, как люди
побежали всюду с горящими факелами и огненные языки охватили все, что
осталось от дома Грейстоков.
И когда разбойники, сорвав таким образом свой гнев и удовлетворив свою
жадность, собрались у ворот и поскакали на север, увозя с собой Джэн
Клейтон, она видела, как дым и огонь высоко поднимались к небу, пока на
повороте высокий лес не скрыл из вида печальную картину.
Дом Грейстоков был охвачен пламенем. Огонь пробивался уже в первую
комнату. Длинные огненные языки лизали мертвые тела, распростертые на полу.
Вдруг один из трупов зашевелился. Это был огромный чернокожий. Он повернулся
и открыл залитые кровью страдальческие глаза. Мугамби, которого арабы
считали мертвым, был жив. Он с трудом поднялся на четвереньки и сквозь
застилавшие комнату дым и пламя медленно пополз к дверям.
Каждый шаг ему стоил невероятных усилий; несколько раз он падал без сил
на пол, но все же подымался и снова продолжал свой путь. Ему казалось, что
он полз бесконечно долго, прежде чем добрался до веранды; комната
представляла из себя огромную раскаленную печь. Он дополз до ступенек
веранды, скатился по ним в сад и, собрав последние силы, укрылся в
освежающей прохладе кустарника.
Всю ночь пролежал он там. Временами он терял сознание, но мучительная
боль заставляла его прийти в себя, и тогда он со свирепой яростью следил за
огненными столбами, мрачно подымавшимися к небу от горевших хижин и полей.
Голодный лев зарычал совсем близко от него, но негр и не заметил этого.
Все его мысли были сосредоточены на одном и в душе его было только одно
стремление: месть, месть, месть!
VII
СОКРОВИЩНИЦА ДРАГОЦЕННЫХ КАМНЕЙ В ОПАРЕ
Некоторое время Тарзан пролежал на полу в сокровищнице Опара, глубоко
под развалинами древнего города. Он лежал как мертвый, но он не был мертв.
Он зашевелился и открыл глаза. Кругом был непроглядный мрак. Он нащупал
рукой свою голову, и рука сразу стала мокрой и липкой от запекшейся крови.
Он стал обнюхивать свои пальцы, как дикий зверь обнюхивает раненую лапу.
Тарзан медленно приподнялся и сел, прислушиваясь. Кругом все было тихо,
как в могиле. Он встал на ноги и обошел ощупью вокруг комнаты. Кто он? Где
он? У него болела голова, но никаких других последствий своего ушиба он не
чувствовал. Он не помнил ни землетрясения, ни того, что было до него.
Неловкими движениями ощупывал он свое туловище, ноги, голову, точно эти
предметы были ему совершенно незнакомы. Он нащупал колчан за спиной и кинжал
у пояса. Что-то промелькнуло в его голове. Ах, да! Ему еще чего-то не
хватало. Он ползком стал обшаривать пол в поисках вещи, исчезновение которой
он чувствовал инстинктивно. Наконец он нашел его -- свое тяжелое военное
копье. Вся его прошлая жизнь была неразрывна связана с этим оружием. Он
почти не расставался с ним с тех пор, как давным-давно он вытащил свое
первое копье из рук убитого им негра.
Тарзан знал наверное, что существует другой мир -- лучше и светлее, чем
то, что заключалось тут в четырех каменных стенах. При дальнейших
исследованиях он наткнулся на дверь, которая вела в глубь туннеля, лежавшего
под землей между храмом и городом. Он вошел в коридор и, двинувшись вперед
безо всяких предосторожностей, наткнулся на каменные ступени, ведущие вверх;
Тарзан поднялся по ним и продолжал свой путь, направляясь к водоему.
Ничто не говорило ему, что он здесь уже был однажды. Ему эта местность
была совершенно незнакома. Но тем не менее он продвигался в темноте так
быстро, спокойно и уверенно, словно гулял по гладкой равнине при ярком свете
полуденного солнца. И тут случилось то, что неизбежно должно было случиться
при таких обстоятельствах.
Он дошел до края водоема, шагнул вперед в пустое пространство и
стремглав полетел вниз в черную глубину. В руке он все еще сжимал свое
копье. Он упал в воду и пошел ко дну. Но колодец был неглубок. Копье
ударилось одним концом о дно и стало вертикально, и с его помощью Тарзану
удалось вынырнуть на поверхность воды. Падение не причинило ему никаких
ушибов. Он отряхнул воду с лица и глаз и взглянул наверх. Лучи дневного
света, проникая через круглое отверстие высоко над его головой, слабо
освещали внутренность водоема. На одном уровне с поверхностью воды виднелось
широкое отверстие в сырой, скользкой стене колодца. Подплыв к нему, Тарзан
вылез из воды и ступил на мокрый пол большого туннеля. Он углубился в
туннель, но на этот раз он стал продвигаться очень медленно и осторожно.
Неожиданное падение послужило ему хорошим уроком. Туннель был прямой как
стрела; пол его был скользкий и мокрый, это говорило о том, что по временам
вода в водоеме поднималась и затопляла туннель. Это очень затрудняло
продвижение Тарзана: каждую минуту он мог поскользнуться и упасть. Потом
туннель кончился, и Тарзан оказался у подножия лестницы.
Лестница несколько раз заворачивала то вперед, то назад и наконец
привела Тарзана в небольшую круглую комнату. Слабый свет проникал сюда
сквозь большую трубу, которая из середины потолка подымалась наружу. Она
была нескольких футов в диаметре и над потолком продолжалась футов на сто
или даже больше. Далеко наверху она заканчивалась каменной решеткой, сквозь
которую Тарзану было видно ясное голубое небо.
Человек-обезьяна с любопытством стал оглядывать комнату. Вся ее
обстановка состояла из нескольких кованых сундуков с медными запорами.
Тарзан стал их ощупывать. Его пальцы быстро скользили по железным обручам и
петлям. Машинально он приподнял крышку одного из сундуков и вскрикнул от
восторга: перед ним на большом плоском подносе, сверкая в полутьме и
переливаясь всеми цветами радуги, лежали груды драгоценных камней. Тарзан,
совершенно забывший о прошлом под влиянием страшного ушиба и вернувшийся в
первобытное состояние дикого человека, не имел сейчас никакого понятия о
том, какое несметное богатство представляла его находка. Для него это были
только красивые пестрые камешки. Он погрузил в них руку и стал забавляться
ими, пересыпая их между пальцами. Он стал открывать другие сундуки. Все они
были переполнены драгоценными камнями.
Почти все камешки были граненые и отделанные. Набрав полную горсть,
Тарзан всыпал их в сумку, болтавшуюся у него на поясе; неграненые камешки он
швырнул обратно в сундук.
Сам того не подозревая, Тарзан открыл давно забытое хранилище
драгоценных камней города Опара. Сотни лет было оно погребено под храмом
огненного бога в глубине одного из мрачных подземных ходов, в которые
