Когда-нибудь этот закат, давно уже предсказанный, должен был наконец
наступить.
Пекин. Городская жизнь.
То удивительное простодушие, которое так поражало меня в китайских
молодых девушках, в той или иной степени присуще всей китайской нации. Когда
ты на улице расспрашиваешь о чем-нибудь пекинского местного жителя, вокруг
обязательно соберется небольшая толпа зевак, которая будет внимательно
следить за ходом вашей с ним беседы (причем у многих из них будут приоткрыты
рты от изумления). Китайцы ведут себя очень по-детски, и поначалу это
производит странное впечатление. Это свойственно не только китайцам: я много
общался в Питере и за границей с европейцами и американцами, и меня всегда
удивляла и забавляла их бесхитростная наивность (особенно это касается
американцев). Мы рядом с ними выглядим как умудренные жизненным опытом
взрослые по сравнению с детьми. Я объяснял это всегда тем, что наша история,
жестокая и нелепая, могла бы еще и не так нас умудрить. Но ведь в Китае
история была ничуть не лучше! Относительное затишье там обычно быстро
сменялось новой кровавой кашей и новыми потрясениями, голодом и разрухой.
Впрочем, в России наивное простодушие, если оно когда-то и было у нас,
устранили быстрее и вернее всего не войны и революции, а советская школа. В
свой поздний период она сумела выработать у нашего населения цинизм
настолько колоссальный и всеобъемлющий, что даже распад СССР был воспринят
им лукаво и с хитринкой ("на такие штуки мы не ловимся"), как очередной
выверт окончательно выжившей из ума власти. Символом этого позднесоветского
цинизма была отвратительная фраза "я вас умоляю!" (в значении "меня не
проведешь"), одно время вошедшая в моду и распространившаяся почти
повсеместно. Сейчас, к счастью, эта фраза ушла в прошлое, отмерев вместе с
"дефицитом" и "вас много, а я одна". Право, ради этого стоило развалить не
одну сверхдержаву.
Простодушие китайцев и простодушие европейцев имеют разную природу,
хотя на первый взгляд они и схожи. Европейцы и американцы кажутся нам такими
наивными и бесхитростными из-за того, что они, как дети, воспринимают все
очень прямолинейно и незамысловато. По идее, каждое новое поколение должно
наследовать те культурные и исторические достижения, которые были накоплены
до него - но в западном мире было уже столько всего, что современные его
представители, похоже, совсем уже оставили надежду разобраться во всем этом
богатстве и применить что-нибудь из него для своих непосредственных целей. У
меня вызывала и смех, и досаду реакция телекомпании CNN (наиболее известной
и выдающейся, насколько я знаю, на Западе) на югославские события. Серия
репортажей на эту тему под горделивым названием "Strike Against Yugoslavia"
(удар по Югославии) поражала своей наивностью и полным непониманием сути
всего происходящего. Я не мог упустить случай лишний раз попрактиковаться в
английском языке, и поэтому, приходя вечером в свой отель и развалившись на
роскошной кровати, первым делом включал телевизор, настроенный на CNN -
единственный англоязычный канал в Пекине. Речь там шла только о Югославии,
как будто других событий в мире не происходило, и все освещалось так
пропагандистски, что я не раз с умилением вспоминал старые добрые советские
времена, а именно программу "Время" (да простится мне столь плоский
каламбур). Репортеры там вопрошали косовских беженцев: что вас гонит оттуда,
ведь не натовские же бомбежки? Нет, отвечали им албанцы на безупречном
английском языке, это сербы нас выгнали из Косова. Доблестный ветеран
вьетнамской войны призывал ввести в Сербию американские войска и навсегда
покончить с преступным режимом Милошевича. Когда же ему напоминали о хорошо
известных событиях, знакомых ему не понаслышке, он очень волновался и
говорил, что вьетнамцы воевали за родину, а сербы за своего диктатора и
пальцем не пошевельнут (как будто Россия не положила за своего диктатора не
так давно несколько десятков миллионов трупов). Я, конечно, понимаю, что
какому-нибудь парню-налогоплательщику из Техаса, который слыхом не слыхивал
не то что о Сербии, но и о Европе тоже, нужно промыть мозги очень
основательно, чтобы он отдал свои кровные и трудовые денежки на защиту одной
мелкой балканской народности от другой - но зачем же делать это так глупо и
бездарно? Раньше я, надо сказать, был несколько лучшего мнения об
американской пропаганде. В течение всей югославской кампании (которая не
кончена еще и теперь, когда я пишу в Петербурге эти свои заметки) средства
массовой информации, как о чем-то самом важном и существенном в этом деле,
сообщали о рейтинге президента Клинтона среди американского народа, который
то поднимался, то опускался, вызывая малопристойные аналогии. Дополнительный
комизм западным репортажам придавало то, как они произносили имя
югославского "лидера" - Милосевич. Это звучало так по-детски, что их
ребяческая обида на этого самого "мистера Милосевича" за то, что он никак не
хочет сдаваться, уже не удивляла - скорее вызывали жалость сами американцы,
ввязавшиеся по собственной глупости в эту унылую авантюру.
Китайцы тоже ведут себя очень простодушно, но совсем по другой причине.
Дело в том, что в своей основной массе они не так уж давно стали городскими
жителями, переселившись в города из деревень. Китай всегда был страной очень
деревенской, да и сейчас в нем сельских жителей по-прежнему насчитывается
чуть ли не до миллиарда человек. Примерно в этой же пропорции, наверное,
распределялось и население России в начале ХХ века. Мне такое общественное
устройство представляется самым правильным и разумным. Попытка приобщить всю
массу населения к культуре обычно не приводит ни к чему хорошему. Культура -
это палка о двух концах. Для нации перейти из дикого состояния в культурное
довольно просто, а вот обратного пути уже нет и быть не может. Когда Петр
проводил свои реформы, он не только насаждал просвещение в дворянской среде,
но еще и закрепостил сельское население, то есть перевел высшую,
господствующую прослойку в более поздний исторический возраст, а низшую - в
противоположном направлении, в более ранний. Искусственность этой операции и
привела к тому, что высшая прослойка всю свою историческую жизнь томилась и
изнывала не меньше, чем низшая - только она плакала не о своей судьбе, а о
народной (и в конце концов не перенесла несправедливости такого порядка
вещей и разрушила петровское государственное здание - но это уже совсем
другая история). Но, несмотря на всю искусственность этого общественного
устройства, оно привело к невиданному культурному взлету, и вместе с тем и
сберегла и силы нации, оставив главный их запас в неприкосновенности.
Культурой занималась в основном одна и та же, очень тонкая прослойка
населения. Ее можно уподобить цветущему, тесно сплетенному ковру из лотоса,
покрывающему поверхность озера и расположенному над огромной толщей воды.
Основная масса населения русского населения оставалась совершенно
непросвещенной, но особо выдающиеся ее представители все-таки пробивались к
сладким плодам культуры (которые я, если бы не потратил уже только что эту
метафору, сравнил бы с тем лотосом, который пожирали гомеровские лотофаги,
забывая себя, свою родину и свое прошлое). В тогдашнее общественное сознание
очень глубоко внедрилось убеждение, что люди бывают двух сортов и назначение
у них разное (и действительно, трудно было сравнивать грязного Ваньку или
Петрушку с образованным барином, знавшим в совершенстве пять языков и на
одно шампанское выбрасывавшим больше денег за обедом, чем стоили Ванька и
Петрушка вместе взятые). Что-то похожее было и в античном мире, который в
сознании греков фатально разделялся на эллинов и варваров - и даже для
Спартака древний историк не нашел большего комплимента, чем то, что он по
духу был скорее эллин, чем варвар. Кажется, при Николае был курьезный и
трагический случай, когда какого-то крепостного попытались обучить наукам и
искусствам. Кончилось это тем, что он повесился, и правительственный вердикт
по этому делу повелел больше таких экспериментов не ставить. И
действительно, культура - это вещь довольно опасная, и подходить к ней нужно
с большой осторожностью. Лучше всего, когда все тяготы утонченной культуры
несет на себе одна небольшая часть населения, специально предназначенная для
этой цели. Так и было задумано Петром - только те, кому он доверил эту
миссию, не справились с ней и, не выдержав тяжкого бремени, возложенного на
них, попытались раствориться в 1917 году в народном море (кое-кто, впрочем,
оказался покрепче, и уехал в Париж, поближе к своей духовной родине). Но это
было уже потом, а поначалу, в течение двухсот лет, общественное устройство
Российской Империи выглядело стройным и правильным. Культурной,
интеллектуальной и государственной работой была занята лишь одна узкая
прослойка населения, но прийти к чрезмерно утонченной перекультуренности ей
не давал постоянный приток свежих сил из народа. Он постепенно размывал эту
прослойку, превращая ее из дворянской в интеллигентскую и разночинскую. На
Западе не было такого четкого расслоения, и культура там быстро начала
застаиваться, чрезмерно усложняться и утончаться. Поэтому я и говорю, что не
стоит просвещать всю массу населения сразу. Все равно то, что она получит,
будет не культурой, а лишь ее заменителем. То, что сейчас называется
массовой культурой, это и есть такой заменитель, результат бездарного и
бессмысленного компромисса, достигнутого между интеллектуалами и толпой. Не
стоило бы такую важную вещь, как культура, разменивать столь мелкой монетой,
как романы-бестселлеры, общественное телевидение и Голливуд. С другой
стороны, и интеллектуальная прослойка тоже теряет в таких условиях настоящие
ориентиры, быстро привыкая к пластиковому массовому вкусу. Так что это
смешение плохо для всех, и лучше всего было бы так и оставлять большую часть
населения каждой нации в невежественном и непросвещенном состоянии (не
отбирая, впрочем у нее потенциальных возможностей к просвещению), а на
меньшую возложить задачи культурные и интеллектуальные. Константин Леонтьев
такое общественное устройство называл "цветущей сложностью"; впрочем, он
предсказывал, что этот период цветения недолговечен и переходит он в
"смесительное упрощение" - что мы сейчас и наблюдаем.
В России, как и на Западе, теперь уже невозможно освежить свое
сознание, окунувшись в темную, прозрачную, отстоявшуюся народную массу, не
развращенную еще сладкими и ядовитыми плодами культуры. Некому там теперь и
взглянуть на культурную постройку свежим взглядом. Сталин в свое время,
пытаясь на равных соревноваться с Западом, перегнал все наше сельское
население в города, где оно и приобщилось к тому жалкому культурному
суррогату, который сочли нужным ему преподать. Как я уже говорил, обратного
пути тут нет. Мы навсегда растратили на этом возможности и силы нашей нации,
и сделали это глупо и расточительно. Конечно же, намного лучше было бы,
чтобы такой переток совершался медленно и постепенно - но история не пишется
в кондиционале. В Китае же этот ресурс пока что не задействован. Из этой
нации еще можно вылепить все, что угодно - тогда как Россия (не говоря уже о
Западе) навсегда останется такой, как сейчас. Другое дело, что из Китая
лепят не совсем то, что хотелось бы. О культуре здесь, похоже, никто особо
не задумывается, и основная цель всех преобразований, который идут очень
интенсивно в последние несколько десятилетий - догнать экономически Запад и
