кого Союза, советской науки. Задача, что и говорить, была выполнена ко-
лоссальная.
Откровенно говоря, лично на меня этот взрыв такого впечатления, как
на моего отца, Курчатова и других людей, - а в бункере нас было человек
десять, - не произвел. Впечатление, безусловно, сильное, но не потрясаю-
щее. На меня, скажем, гораздо большее впечатление произвели испытания
нашего снаряда, который буквально прошил крейсер "Красный Кавказ". В
один борт корабля вошел, из другого вышел. Но это была НАША разработка,
в которую столько было вложено мною и моими товарищами. А здесь... Я,
конечно, отдавал себе отчет, что присутствую при необыкновенном событии.
Создана бомба невероятной разрушительной силы, - все это имеет колос-
сальное значение для нашей страны. Но эмоциональное восприятие было все
же иным. Я хорошо знал, что подобные испытания проходили у американцев и
как они проходили. Словом, довольно спокойно отошел я от телескопа, а их
в бункере было установлено несколько.
Для Курчатова и моего отца с этим взрывом был связан целый этап жиз-
ни. Конечно, им все то, что случилось, было близко и дорого.
Когда пишут сейчас обо всех этих вещах, неточностей допускают много,
а зачастую и врут безбожно. Не было и в помине никаких списков, а если
кто-то утверждает, что ученые боялись отца, пусть останется это на его
совести. Отношения были совершенно иными.
Неправда, что отец и ученые нервничали, дергали военных и тому подоб-
ное. Мы находились, как я уже говорил, в одном из бункеров. Там их была
целая система. Были отсеки, в которых находились всевозможные службы.
Каждый занимался исключительно своим делом. Ни Курчатов, ни остальные в
ход испытаний не вмешивались. Это был военный полигон, который и обслу-
живали военные. Вмешательство ученых просто не требовалось. Свою задачу
они выполнили, теперь дело было за другими людьми. Впоследствии были
созданы специальные авиационные эскадрильи, ракетные части, участвующие
в испытаниях, а тогда эта задача была возложена на одно из войсковых со-
единений.
От Курчатова уже ничего не зависело. Изделие создано, передано воен-
ным, а там уж как получится. А вообще мой отец всегда настаивал на том,
чтобы военные привлекались с начала разработки. Когда мы проводили испы-
тания новой техники, он мне всегда говорил об этом. И в жизни мне это
здорово помогало, скажу честно. Военные не тогда должны изучать то или
иное изделие, когда оно поступит в войска, а с момента начала разработ-
ки. Тогда и во все тонкости вникнут, и по ходу дела что-то обязательно
подскажут дельное. Этому совету я следовал и при жизни отца, и еще в
большей степени позднее. Ни одна разработка без каких-либо огрехов, как
ни крути, не обходится. Я сам окончил Военную академию, адъюнктуру, всю
жизнь работаю на оборону, но никогда не считал зазорным принять дельный
совет кого-то из тех, кому придется в будущем иметь дело с нашими разра-
ботками.
Да всякое в жизни бывает. Скажем, нам, разработчикам, что-то проще
сделать каким-то образом, а как это скажется на использовании техники в
боевой обстановке? Говорю об этом вот почему. Многие Генеральные, Глав-
ные конструкторы - так бывало не раз - рассматривали военных как людей
малокомпетентных. У моего отца был иной взгляд на эти вещи. А в том, что
он оказался и здесь абсолютно прав, я убеждаюсь на протяжении многих
лет.
Не знаю, насколько интересны будут мои рассуждения молодым ученым,
но, как мне кажется, отца это в какой-то мере характеризует. Лишь недоу-
мение вызывают россказни о том, что на полигоне он кричал на людей, нер-
вировал военных. Некоторые высказывания того же Славского вызывают дове-
рие. Например, пусть спустя много лет, но признал же он, что Лаврентий
Павлович всегда прислушивался к мнению специалистов, прекрасно справлял-
ся со всеми организационными проблемами, помогал проводить в жизнь все
необходимые решения. Правда, некоторое удивление вызывает фраза "Берия
нам не мешал"...
Спасибо, как говорится, и на этом. Когда Курчатова заставляли дать
показания на отца и написать, что Берия всячески мешал созданию первой
советской атомной бомбы, Игорь Васильевич сказал прямо: "Если бы не он,
Берия, бомбы бы не было".
Теперь о том, кто доложил Сталину о взрыве. Это сделал лично мой
отец. Так что все разговоры о том, что кто-то опередил здесь моего отца
и тот был разгневан, абсурдны. Кто мог доложить, кроме него?
Сообщение ушло в Москву прямо с ядерного полигона, а несколько позд-
нее Сталин попросил отца пригласить к нему Игоря Васильевича Курчатова и
его ближайших помощников, а также членов атомного комитета. Тогда разго-
вор состоялся более обстоятельный, конечно.
Такое приглашение в те годы расценивалось посильнее, чем самый высо-
кий орден. Ученые остались довольны приемом. Все получили колоссальное
материальное вознаграждение, автомобили, для них были построены дома.
Словом, труд атомщиков был оценен по достоинству. И это, заметьте, в ус-
ловиях всеобщей послевоенной бедности. Сталин тогда сказал, что с боль-
шим удовольствием сделал бы все это и для всех остальных людей, работав-
ших над ядерным проектом, они это заслужили, но, к сожалению, пока такой
возможности у страны нет.
Многие ученые тогда же были отмечены высокими наградами. Мой отец по-
лучил Государственную премию. Но дело, конечно, не в наградах. Сделав
такое большое дело, все они были чрезвычайно рады. Что бы мы ни говорили
сегодня, но тогда был создан ядерный щит государства. Именно тогда, как
известно, и завершилась монополия США на ядерное оружие.
Самые добрые воспоминания остались у меня об Игоре Васильевиче Курча-
тове.
Из официальных источников:
Игорь Курчатов. Академик. Трижды Герой Социалистического Труда. Пер-
вый организатор и руководитель работ по атомной науке и технике в СССР.
Под его руководством сооружен в 1939 году первый советский циклотрон, в
1940 году открыто спонтанное деление ядер урана.
Основатель и первый директор Института атомной энергии. Под руководс-
твом И. В. Курчатова созданы первый в Европе ядерный реактор (1946 год),
первая в СССР атомная бомба (1949 год), первые в мире термоядерная бомба
(1953 год) и атомная электростанция. Лауреат Ленинской и нескольких Го-
сударственных премий. Скончался в 1960 году в возрасте 58 лет.
Очень талантливый человек. Блестящий ученый. Кстати, учился в Таври-
ческом университете, впоследствии преобразованном в Крымский государс-
твенный университет. Среди тех, кто читал там лекции вскоре после рево-
люции, были профессор Н. М. Крылов, А. И. Иоффе, а ассистентом работал
молодой И. Е. Тамм.
Туда и поступил на физико-математический факультет Игорь Васильевич
Курчатов. Учился, конечно, блестяще. Он и гимназию окончил с золотой ме-
далью. Летом 1923 года защитил дипломную работу. И все это за три года!
Впоследствии Курчатов стал одним из ведущих сотрудников Ленинградско-
го физико-технического института, признанного в те годы центра физики в
Советском Союзе. Сам институт был создан вскоре после революции под ру-
ководством А. И. Иоффе. Физико-техническим отделом руководил сам акаде-
мик Иоффе, отдел химической физики возглавлял Николай Николаевич Семе-
нов, впоследствии лауреат Нобелевской и Ленинской премий, дважды Герой
Социалистического Труда. Это был один из основоположников химической фи-
зики, основатель целой научной школы.
В годы войны ему довелось заниматься вещами, далекими - он отправля-
ется в Севастополь, получив специальное задание от командования Воен-
но-Морского Флота. Дело в том, что немцы успели сбросить с воздуха в мо-
ре много магнитных мин, взрывавшихся под действием магнитного поля приб-
лижающихся кораблей. Тогда и поставлена была эта задача. Так вот, за все
время войны, насколько известно, из размагниченных Курчатовым и его то-
варищами кораблей ни один не подорвался, включая подводные лодки. В годы
войны размагничивание кораблей проводилось на всех флотах, но первые
опыты были успешно проведены на Черном море.
С конца 1942 года Курчатов в Москве - его назначили научным руководи-
телем той проблемы, о которой мы с вами и говорим.
Когда встал вопрос о реализации атомного проекта, перед моим отцом
была поставлена труднейшая задача - создать коллектив единомышленников,
собрать тех людей, которые смогли бы в довольно короткий срок реализо-
вать задуманное. Начал он вот с чего. Пригласил Иоффе, Семенова, Капицу.
Не в обиду этим крупнейшим ученым, ни в одном из них он не видел того
человека, который мог бы возглавить такое дело. Иоффе, рассуждал отец,
теоретик. Блестящий ученый, но теоретик. А вызвал его отец вот почему.
Он знал, что Иоффе имеет очень много молодых учеников и мог бы подска-
зать, на кого следует обратить внимание.
Капица? Тот был не только теоретик, но и инженер. Беда была в другом.
Петр Леонидович просто-напросто не хотел работать над атомным проектом.
Из официальных источников:
Петр Капица. Академик. Дважды Герой Социалистического Труда. Один из
основателей физики низких температур и физики сильных магнитных полей,
организатор и первый директор Института физических проблем АН СССР. В
1939 году открыл сверхтекучесть жидкого гелия, разработал способ сжиже-
ния воздуха с помощью турбодетандера, новый тип мощного генератора
электромагнитных колебаний.
Лауреат Нобелевской и нескольких Государственных премий.
У нас с отцом были разговоры на эту тему. Прямо Капица конечно же не
заявлял об этом, но секретом это не было. По всей вероятности, было и на
него, как, скажем, на Харитона, досье. А зацепиться было за что. Когда
ЦК начал его преследовать, отец пытался по возможности что-то сделать.
Но беда была вот в чем. Людей, занятых в реализации атомного проекта,
отец мог защитить и защищал. Капица же работать на бомбу не хотел. Здесь
и возникали известные сложности.
По линии Академии наук ЦК неприятностей ему много сделал. Помню, отец
вызвал Семенова, академика, друга Капицы, и попросил помочь в меру сил
Петру Леонидовичу. Сам я, сказал отец, официально помогать Капице не мо-
гу. Работай он у меня, проблем бы не было. Но коль так получилось, этому
талантливому человеку надо помогать. Атомщики тогда зарабатывали более
чем прилично, и отец попросил Семенова из тех премий, которые он будет
получать, какие-то деньги передавать Капице. Это не дело, сказал отец,
что такой ученый должен страдать.
Что Капица противник режима, отец, конечно, знал. Не помню, в 1936
или 1937 году, когда Капица приехал из Англии, а возвратиться назад не
смог, он прямо заявил Молотову: "Я не хочу здесь работать". Молотов уди-
вился: "Почему?" Капица объяснил так: "У меня нет та кой лаборатории,
как в Англии". - Мы ее купим, - ответил Молотов. И купили. Такое же обо-
рудование и здание точно такое же построили. И тем не менее...
В Англии он работал с конца 20-х годов, лет десять. А в Союз возвра-
тился так. Капица во втором браке был женат на дочери известного кораб-
лестроителя Крылова. Академик, если мне память не изменяет, тогда серь-
езно заболел. Капица с женой и приехали проведать старика. Назад не пус-
тили...
Забегая вперед, скажу, что он очень резко выступал за мое освобожде-
ние из тюрьмы. Конечно, он знал, как относился к нему мой отец... С бла-
годарностью вспоминаю и его, и Ванникова, и Туполева, и Лавочкина, и Ко-
ролева. Они сделали все, чтобы вытащить меня из тюрьмы. Дважды, как я
рассказывал, обращались к Хрущеву, но своего добились.
А между тем считалось, что из атомного проекта Капицу "выставил"
отец... Как-то он сказал Семенову: "Жаль, ей-Богу, что такой способный
человек работает на большевиков". Семенов мне рассказывал: "Я засмеялся:
Лаврентия Павловича не переделаешь..."
Среди таких людей отец искал того единственного человека, который мог
