ретом никогда не было. После каждого совещания в помещениях, где побыва-
ли гости, шел тщательный осмотр. Искали тех самых "клопов", о которых
так много писали в последние годы. К слову, и тогда мы их так называли.
Наши системы поиска позволяли бороться с ними довольно эффективно и
находили таких "клопов" немало. Но никогда официально об этом не заявля-
ли. Как правило, точно так же поступали и союзники. Считалось: установи-
ли - молодцы, а мы нашли. Правда, однажды - это было в Куйбышеве - анг-
личане устроили нам большой скандал. То ли неаккуратно сработали, то ли
старые системы поставили, но в английском посольстве их обнаружили. Это
было единственное представление, сделанное по такому пикантному поводу.
Здесь надо сделать одно уточнение: речь идет о совершенно определен-
ном временном отрезке. С середины пятидесятых годов, насколько известно,
таких "проколов" хватало. Через несколько лет после строительства здания
посольства США в Москве, уже в шестидесятые, американские спецслужбы об-
наружили там несколько десятков подслушивающих устройств. Настоящий
скандал разразился в скоротечный и бесславный период руководства КГБ
СССР Вадимом Бакатиным. Именно он передал Роберту Страуссу полную схему
подслушивающих устройств в здании американского посольства. Воздержусь
от комментариев. Напомню только, что, как выяснилось впоследствии, на
столь экстравагантный шаг бывшего секретаря провинциального обкома КПСС
толкнуло соответствующее "политическое решение" советского руководства.
В самих органах государственной безопасности, впрочем как и во всех
спецслужбах мира, включая знаменитое ЦРУ, это вызвало состояние шока. По
некоторым данным, советские спецслужбы "слушали" американцев с начала
тридцатых, точно так же поступали, когда им это удавалось, наши союзни-
ки, и никого никогда это не удивляло. Речь-то, что скрывать, идет об об-
щепринятой практике.
С моей точки зрения, поступок Бакатина - это прямое предательство.
Что это, как не выдача государственной тайны? Возможно, Бакатин не сам
пошел на преднамеренное предательство, допускаю, что не он был инициато-
ром, а, напротив, получил соответствующую команду от Горбачева или ко-
го-то еще. Мне это, откровенно скажу, неинтересно. К самому же поступку
отношение совершенно однозначное. Разведка живет по своим правилам. Ра-
зумеется, отбрасываем политические убийства. Информация - и это не сек-
рет - нужна. Как ее добывать? Мировое сообщество пока еще считает допус-
тимым получение информации любыми способами. Лично я не берусь давать
этическую оценку действиям спецслужб, но, думаю, подслушивание и тогда,
в войну, и сегодня в разведке вполне допустимо.
Уровень соответствующих разработок - а это были отечественные системы
- всегда был чрезвычайно высок. Технически обнаружить их было невозмож-
но. Что уж говорить о современных системах подслушивания... Но даже тог-
да в распоряжении советской разведки были не просто микрофонные системы
с кабельным подводом электричества, а поистине уникальные устройства.
Например, Аверелл Гарриман, посол Соединенных Штатов в СССР в 1943 -
1946 годах, получил в свое время одну из таких систем... в подарок. Это
был преподнесенный советской стороной бюст Авраама Линкольна, шестнадца-
того президента США. Вмонтированная в подарок система элементов питания
не имела, а работала на подсветке снаружи. За счет наружной энергии и
шла ретрансляция.
Разумеется, подслушивающие устройства были установлены не только в
американском, но и во всех остальных посольствах. Как-то я на несколько
дней приехал из академии в Москву и зашел в спецрадиолабораторию НКВД.
Накануне товарищ пригласил меня посмотреть новые разработки. В этом же
здании находились обрабатывающие центры, куда поступала перехваченная
информация из посольств, находящихся в Москве.
- Сейчас я тебе, Серго, очень интересную вещь покажу, - заинтриговал
меня товарищ. - Думаю, тебе будет любопытно.
Это была запись конфиденциального разговора премьер-министра Черчилля
с Кадоганом, постоянным заместителем министра иностранных дел. Я был
потрясен. Не самим фактом записи, разумеется. О том, что иностранные по-
сольства в Москве прослушиваются, я давно знал. Поразило совершенно дру-
гое: Кадоган последними словами ругал... премьер-министра Великобрита-
нии. Я неплохо знал английский, но крепкие выражения, которые допускал
заместитель министра, явно выходили за рамки всех существующих учебни-
ков. Как выяснилось, Черчилль не имел права обсуждать какие-то вещи без
санкции кабинета и согласования с ним, Кадоганом.
Возвращаясь домой, невольно подумал: странные взаимоотношения. Попро-
бовал бы кто-нибудь из заместителей наркомов, да что там заместителей -
самих членов правительства, членов Политбюро ЦК говорить в таком тоне со
Сталиным...
Дома рассказал о том, что слышал, отцу. Он был очень недоволен:
- А какое право имели тебя к таким вещам допускать?
Мне не оставалось ничего другого, как попросить отца, чтобы он не
вмешивался и все осталось между нами. Но об услышанном мною мы тогда по-
говорили.
- Да, там совершенно иные взаимоотношения между членами правительст-
ва, - объяснил мне отец. - Любой из них имеет право отстаивать свою точ-
ку зрения, оспаривать мнение премьера.
И я вновь сопоставил: у нас ведь, за редким исключением, члены руко-
водства на задних лапках бегали...
Вышло так, что с Кадоганом я познакомился. Помню, он поинтересовался,
откуда я знаю английский. Наверное, сказал, вы готовите себя к опреде-
ленной карьере? Нет, отвечаю, я знаю и английский, и немецкий, при необ-
ходимости и еще выучу, но готовлю себя только к технической карьере.
Мне показалось, что он не поверил:
- Мы готовим людей с колледжа... Вы изучаете языки и стремитесь к со-
вершенно другой карьере? Так не бывает...
Но я действительно никогда не мечтал ни о чем другом, кроме техники.
Ни в Ялте, ни еще раньше, в Тегеране, мы в силу вполне понятных при-
чин с иностранцами не общались. Уже позднее совершенно случайно я встре-
тился на одной из южных государственных дач с Гарриманом и Гарри Гопкин-
сом. Последний во время второй мировой войны был советником и специаль-
ным помощником президента Рузвельта. Оба приезжали к Сталину, но я об
этом не знал и отправился на ту дачу в твердой уверенности, что там ни-
кого нет. Так и познакомились.
Разговор вышел довольно любопытный. Оказалось, что Гарриман еще до
советизации Грузии имел там марганцевые рудники, работал у нас и позд-
нее.
- А я твою маму помню совсем молодой, - рассказывал. - Она в банке
работала, верно? Тогда у вас какая-то благотворительная кампания прохо-
дила и я пожертвовал голодающим даже больше, чем мне предложили. Твоя
мама была такая красивая. Мне сказали, что она жена чекиста.
- Решили таким образом воздействовать на чекистов? - пошутил я.
- Да нет, она действительно была очень красивая, и я не устоял перед
просьбой помочь голодающим.
Такой же случайной была одна из встреч моего отца в дни Тегеранской
конференции. Виделись мы с ним, как и в Ялте, довольно редко. У каждого
было много работы, но мнениями обменяться успевали. Как-то рассказывает,
что познакомился с очень интересным парнем из американской разведки. Го-
да 22 ему, грузин. Очень симпатичный, грамотный человек. Любит Грузию.
Этого для отца было вполне достаточно, и общую тему они нашли быстро.
Отец, признавался, был удивлен, что этот молодой человек очень хорошо
знает историю. В частности, они говорили о так называемых лазах (другое
название мингрельцев). Большое поселение одного из грузинских этносов
находилось в Турции. В свое время, гораздо раньше советских депортаций и
даже переселения во времена Суворова полутора сотен тысяч поляков на
Урал, этих людей турки переселили с побережья в горы, подальше от границ
Грузии. Лазы сумели сохранить язык, но магометанство им все же привили.
Американский разведчик прекрасно ориентировался в проблемах этого на-
рода, и трудно было сказать, объяснялось ли это только его личным инте-
ресом, или это был целенаправленный интерес, связанный с его службой в
разведке. Но от общения с ним отец получил явное удовольствие. Наверняка
и ему было интересно общаться с отцом - всем было хорошо известно, кто
прилетел в Тегеран вместе со Сталиным.
В одной из грузинских газет уже много лет спустя я прочел, что этот
человек написал воспоминания и рассказал о встрече с моим отцом. С не-
меньшим удивлением узнал, что главнокомандующий вооруженными силами НАТО
в Европе носит ту же фамилию - Шаликашвили. Вполне допускаю, учитывая
некоторые детали, что тогда, в сорок третьем, отец встречался с кемто из
близких родственников известного американского генерала.
Из официальных источников:
Джон Шаликашвили. Армейский генерал. С осени 1993 года - председатель
объединенного Комитета начальников штабов. Прошел в армии США путь от
командира взвода до командира дивизии. Ветеран вьетнамской войны. До
назначения на высший военный пост в американской армии командовал воору-
женными силами НАТО в Европе.
Отец армейского генерала Шаликашвили - офицер вооруженных сил Грузии,
в 20-м сражался с наступавшими частями Красной Армии. После советизации
Грузии бежал из страны и позднее служил в турецкой армии.
Джон Шаликашвили родился в Польше, где его отец продолжал службу в
качестве военного советника, от брака Шаликашвили-старшего с полькой.
В годы второй мировой войны отец нынешнего председателя Комитета на-
чальников штабов служил в Италии, где и был после вторжения союзников в
Европу захвачен в плен американскими войсками. По некоторым данным, ра-
ботал в Италии на американское правительство. После окончания второй ми-
ровой войны - в США.
У меня, разумеется, ни в Ялте, ни в Тегеране таких встреч быть не
могло. Мы даже питались в отдельной комнате. В Тегеране, а позднее и в
Ялте проходили официальные банкеты, носившие формально-аскетический ха-
рактер, но в них участвовали высшие руководители. На более низком уровне
тоже не обходилось без тостов. Скажем, наша и американская охрана быстро
нашла общий язык. Ни к той ни к другой категории мы не относились, поэ-
тому, видимо, и кормили нас похуже. Кстати, в Тегеране стол был более
изысканным. Но так как в Ленинградской академии нас, слушателей, кормили
более чем скромно, претензий, честно скажу, к начальству не было. Тем
более мы уже знали, что питаемся не "с барского стола", и поэтому с по-
ниманием отнеслись к намеку начальства, что спиртное нам не положено.
Как и все, наверное, я много читал любопытных воспоминаний о тех
встречах, о всевозможных деликатесах, которыми, скажем, в Ялте потчевали
высоких гостей. Наверное, так и было, судить не берусь. Мы были просто
очень далеки от всего этого и видели Рузвельта и Черчилля лишь со сторо-
ны и отнюдь не на официальных приемах.
Кроме основной работы, связанной с текстом записанных разговоров, мне
довелось заниматься и тем, что очень любил, - настраивал, ремонтировал
принимающие системы. Сбоев у нас не было, и, кажется, начальство оста-
лось нами довольно.
В период, когда проходили Тегеранская, Ялтинская, Потсдамская конфе-
ренции, отец уже не имел никакого отношения к органам государственной
безопасности, но, как и прежде, оставался членом ГКО и руководителем со-
ветской стратегической разведки. Этим, видимо, и объяснялось его пребы-
вание в Тегеране, Ялте и Потсдаме. В Потсдаме я даже жил вместе с отцом,
но каких-либо официальных поручений уже не имел. Так что ни Трумэна, ни
Черчилля, ни представлявшего Англию после поражения последнего на выбо-
рах Эттли "слушать" мне уже не пришлось. Но что такие же разведмероприя-
тия проводились в Потсдаме и советской стороной, и нашими союзниками,
