Я принес чашку, чтобы посадить его, и стакан воды, чтобы напоить
его.
- Спасибо тебе за этот цветок, - сказала она через некоторое время.
- Спасибо за то, что ты извинился. И еще, Ричард, постарайся
запомнить: если ты хочешь, чтобы кто-то остался в твоей жизни -
никогда не относись к нему равнодушно!
Поздно во второй половине дня в пятницу она приземлилась,
счастливая после полета. Она сияла и была прекрасна; она находилась в
воздухе больше трех часов и села не потому, что не смогла найти
восходящий поток, а потому, что планер был нужен другому пилоту. Она
поцеловала меня, довольная и голодная, рассказывая мне, чему
научилась.
Слушая ее, я перемешал салат, подбрасывая его над тарелкой, и
разделил его на две части.
- Я наблюдал снова, как ты приземлилась, - сказал я. - Как Мэри
Кинозвезда перед камерой. Ты коснулась земли легко, как воробышек!
- Как бы мне хотелось, - сказала она, - чтобы у меня не было всех
этих просчетов в последнем заходе. Или чтобы я не уходила в полынь в
конце взлетной полосы. Ты слишком хорошего мнения обо мне.
И тем не менее она гордилась, своим приземлением, я видел это.
Когда ее хвалили, она часто переводила разговор на что-то близкое, но
не совсем идеальное, чтобы смягчить шок от комплимента, который теперь
легче было принять. Сейчас, кажется, можно сказать ей, подумал я.
- Вук, мне кажется, что я хочу немножко полетать.
Она сразу поняла, что я имею в виду, испуганно взглянула на меня и
дала мне возможность изменить свое намерение в последнюю минуту,
говоря со мной сразу на двух уровнях.
- Сейчас летать не стоит. Воздушные потоки везде уже остыли.
Вместо того, чтобы отступить, я перешел в наступление.
- Я не имею в виду полет на планере. Я хочу уехать. После
завтрашних соревнований. Как ты на это смотришь? Мне нужно побыть
одному некоторое время. И тебе тоже, правда?
Она положила вилку и села на кровать.
- Куда ты летишь?
- Еще не знаю. Это неважно. Куда угодно. Мне просто, наверное,
нужно побыть одному недельку-другую.
Пожалуйста, пожелай мне удачи, думал я. Пожалуйста, скажи, что ты
сама тоже хочешь побыть одна. Может быть, вернуться и сказать
что-нибудь для телевидения в ЛосАнжелесе?
Она посмотрела на меня, и на ее лице отразился вопрос.
- За исключением нескольких конфликтов, мы провели здесь самое
счастливое время в жизни, мы более счастливы сейчас, чем когда-либо
раньше, и вдруг ты хочешь сбежать куда-то и побыть одному?
Действительно ли ты стремишься к одиночеству, или хочешь встретиться
с одной из своих женщин, чтобы потом снова вернуться ко мне?
- Это несправедливо с твоей стороны, Лесли! Я пообещал меняться - и
я уже изменился. Я пообещал, что других женщин не будет, и их нет.
Если бы мы не выдержали нашего испытания, если бы я захотел увидеть
кого-то другого, я бы сказал тебе. Ты ведь знаешь, что я достаточно
жесток, чтобы сделать это.
- Да, я знаю. - Красивые тени и полутени на ее лице не выражали
ничего... ее ум сортировал, перебирал со скоростью света: причины,
предлоги, возможности, альтернативы.
Я считал, что ей следовало быть готовой к этому рано или поздно.
Мой циничный разрушитель - этот змей, обитающий в моем уме, -
сомневался в том, что наш эксперимент продлится больше, чем две
недели, а мы уже жили в трейлере больше шести месяцев, и ни дня
разлуки. Со времени моего развода, - думал я, - никогда я не проводил
с одной женщиной больше шести дней. Как бы то ни было, пришло время
сделать перерыв.
- Лесли, послушай. Что плохого в том, чтобы нам расстаться на
некоторое время? Ведь самое убийственное из всего, что случается в
браке
- О боже мой, он снова за свое! Если я должна выслушивать снова всю
эту тираду о причинах, по которым ты не любишь... - она подняла руку,
чтобы остановить меня. - ... Я знаю, что ты терпеть не можешь слова
"любовь", потому что весь его смысл исковеркан, как ты мне говорил уже
сотню раз. Ты никогда не говоришь его, но я воспользуюсь им сейчас!...
вся эта тирада о причинах имеется у тебя потому, что ты не любишь
никого, кроме неба и своего аэроплана! Если я должна буду снова это
выслушивать, я начну кричать!
Я сидел спокойно, пытаясь поставить себя на ее место и понять ее
ошибку. Что может быть плохого в том, чтобы устроить друг другу
каникулы? Почему идея о временной разлуке так сильно пугает ее?
- Для того, чтобы кричать, тебе придется повысить голос, - сказал я
с улыбкой, думая про себя, что если я могу шутить, когда речь идет о
моих священных правилах, то значит, мы приближаемся к не таким уж и
плохим временам.
Но она отказывалась улыбаться.
- Пошел ты со своими идиотскими правилами! Долго ли ты - о Боже! -
долго ли ты еще будешь носиться с ними?
Меня охватил гнев.
- Если бы они были неправильны, я бы не стал тебе ничего говорить о
них. Неужели ты не видишь? Они значат очень много для меня; они
истинны для меня; я очень долго жил с их помощью! И пожалуйста,
выбирай слова, когда говоришь со мной.
- Ты еще будешь указывать, как мне говорить! Я могу, черт набери,
говорить все, что мне, черт побори, захочется!
- Ты, конечно, свободна говорить так, Лесли, но я не обязан
слушать...
- О, снова эта твоя глупая гордость!
- Если и есть что-то, чего я не выношу, - то это такое обращение!
- А если есть что-то, чего я не выношу, то это когда меня ПОКИДАЮТ!
Она закрыла лицо руками, а ее волосы опустились, как золотой
занавес, и спрятали от меня ее страдание.
- Покидают?- спросил я. - Вук, я не собираюсь покидать тебя! Я
только хотел...
- Собирайся! И я не выношу... быть покинутой - Слова тонули в
рыданиях, за золотым занавесом.
Я встал из-за стола, сел рядом с ней на кровать и придвинулся к
съежившемуся комочку ее тела. Она не оттолкнула меня, она не
переставала плакать.
В этот момент она превратилась в ту маленькую девочку, которая была
когда-то, и никогда не исчезала и которая чувствовала себя покинутой,
покинутой, покинутой всеми после развода родителей. После этого она
встречалась с ними и любила их обоих, но раны, полученные ею в
детстве, никогда не заживали.
Лесли добилась всего в своей жизни сама, всегда жила в одиночестве
и была счастлива одна. А теперь она подумала, что после стольких
месяцев, проведенных вместе со мной, она полностью потеряла всю ту
свою независимость, которая связывалась у нее с самостоятельностью. У
нее тоже были стены, и вот я натолкнулся на них.
- Я здесь, вук, - сказал я. - Я здесь.
Она права, когда говорит о моей гордости. Я сразу же становлюсь
таким отчужденным, защищая себя при первых же признаках приближения
бури, что забываю о том, через какой ад она прошла. Как бы сильна и
сообразительна онл ни была, она по-прежнему чего-то боялась.
В Голливуде она всегда была в центре внимания в гораздо большей
степени, чем я когда-либо в своей жизни. На следующий день после
нашего девятичасового разговора она оставила друзей, помощников,
студию, политику; покинула их всех, даже не попрощавшись, без
объяснений, не зная, вернется ли она когда-нибудь, или же это не
случится никогда. Она просто уехала. Глядя на запад, я мог разглядеть
вопросительные знаки, кружащиеся над городом, который она оставила
позади: "Что же случилось с Лесли Парриш?"
Теперь она в центре огромной пустыни. Вместо ее любимого старого
кота, который мирно умер, ей создают теперь комфорт
не-такие-уж-спокойные гремучие змеи, скорпионы, пески и скалы, а живет
она ближе всего к ласковому и неистовому миру полетов. Она поставила
на карту все и отбросила прочь Голливуд. Она доверяет мне в этом
суровом месте; ее ничто не защищает, кроме этой теплой ауры, которая
окружает нас обоих, когда мы счастливы вместе.
Рыдания стали утихать, но она, прижавшись ко мне, все еще была
напряжена, как пружина.
Я не хотел, чтобы она плакала, но что я мог поделать с ее
слабостями! Мы согласились на этот эксперимент, состоящий в том, чтобы
провести вместе так много времени. Мы не договаривались, что не можем
расстаться на несколько недель. Когда она привязывается ко мне и
отрицает мою свободу быть там, где и когда я захочу, она сама
становится причиной моего ухода. Она так проницательна, но почему она
не понимает этот простой факт? Как только мы становимся тюремщиками, -
наши узники хотят сбежать.
- О, Ричард, - сказала она устало бесцветным голосом. - Я хотела,
чтобы это у нас получилось, быть вместе. А ты этого хотел?
- Да, хотел.
Хотел, но при условии, что ты позволишь мне быть самим собой, -
добавил я мысленно.
- Я никогда не становился между тобой и твоими желаниями. Почему же
ты не можешь?
Она расплакалась и молча уселась на другом конце кровати. Слез
больше не было, но в воздухе повис тяжелый груз наших разногласий,
наши острова находились так далеко друг от друга.
И вот тут случилась странная вещь: я знал, что этот момент уже был
раньше. Кроваво-красное небо на западе, силуэт карликового дерева,
виднеющийся сразу за окном, Лесли, подавленная весом резличий между
нами, - это все уже происходило в точности так же в какое-то другое
время. Я хотел уехать, а она спорила со мной. Она плакала, а затем
смолкла и сказала: "А ты этого хотел?" И я сказал: "Да, хочу". И
следующее,что она спросила,было: "Ты уверен ви этом?" Она уже говорила
эти слова раньше и собиралась сказать их сейчас.
Она подняла голову и взглянула на меня.
- Ты уверен в этом?
Я перестал дышать.
Слово в слово я знал свой ответ. Мой ответ когда-то был таким:
- Нет. Честно говоря, я не уверен...
И тут все померкло: слова, закат, дерево - все поблекло. Вслед за
этим коротким видением другого сейчас пришла глубокая грусть. Это была
такая тяжелая печаль, что я ничего не мог увидеть из-за слез.
- Ты уже стал лучше, - сказала она медленно. - Я знаю, что сейчас
ты отличаешься от того, кем был в декабре. Чаще всего ты ласков, и мы
живем вместе так хорошо. Я вижу, что наше будущее, Ричард, так
прекрасно! Почему ты хочешь убежать? Ты видешь это будущее, но не
хочешь его, или после всего того, что было, ты совсем не видишь его?
В трейлере была почти полная темнота, но никто из нас не поднялся,
чтобы включить свет.
- Лесли, я только что увидел нечто совсем другое. Не случалось ли
это раньше?
- Ты имеешь ввиду, что этот момент уже был раньше? - спросила она.
- "Deja vu"?
- Да. Когда ты знаешь слово в слово все, что я собираюсь сказать. У
тебя не было такого чувства?
- Нет.
- А у меня было. Я точно знал, что ты должна произнести, и ты это
произнесла.
- А что произошло потом?
- Не знаю, это ощущение померкло. Но я был ужасно печален.
Она протянула руку и легонько похлопала меня по плечу. Несмотря на
темноту, я уловил на ее лице тень улыбки.
- Верно тебе служит.
- Я попробую догнать его. Дай мне десять минут... Она ничего не
возразила. Я улегся на ковер на полу, закрыл глаза.
Один глубокий вдох (выдох).
Мое тело полностью расслаблено...
Еще один глубокий вдох (выдох).
Мое сознание полностью расслаблено...
Еще один.
Я стоял на пороге двери, которая распахнулась в иное время...
Трейлер. Закат. Лесли свернулась клубком на дальнем конце
кровати, окруженная защитной оболочкой. Все так реально, как в
трехмерном фильме.
- Ox, Ричард, - сказала она устало бесцветным голосом. - Я
хотела, чтобы это у нас получилось, быть вместе. А ты этого
хотел?
- Да, хотел.
Хотел, но при условии, что ты позволишь мне быть самим собой,
