представить... что Поросенок погиб... Каждый год, одиннадцатого июля,
я обещаю... я буду делать мороженое с хот... с хот-фаджем ... и
вспоми ... моего милого Поросенка
Ее голос сорвался, и я услышал как она уткнула телефонную трубку в
подушку. - О, нет, Лесли, - мысленно вырвалось у меня. - В трубке
осталась лишь густая тишина подушечных перьев. Неужели наша волшебная
страна должна исчезнуть, неужели это чудо, которое случается только
раз в жизни - всего лишь мираж, и ему суждено раствориться в дыму
каждодневной суеты? Кто нас на это обрек?
Если бы кто-то чужой пытался нас разлучить, мы бы выпустили когти и
разорвали его в клочья. Но в нашем случае нет такого чужака, точнее,
этот чужак - я! Что, если мы родные души? - спросил я себя мысленно,
пока она плакала. - Что, если мы всю жизнь искали именно друг друга?
Мы соприкоснулись, ощутили на момент, какой может быть земная любовь,
и что, теперь из-за моих страхов мы расстанемся и никогда больше не
увидим друг друга? И мне придется до конца дней своих искать ту, что я
уже однажды нашел, но испугался и не сумел полюбить?
Это невероятное совпадение! - думал я дальше. - Мы встретились,
когда никто из нас не был связан ни супружескими узами, ни обещаниями
вступить в брак, когда никто не был по горло загружен делами. Мы не
путешествовали, не искали приключений, не были заняты в съемках, не
писали книг, словом, не посвящали себя неотрывно одному занятию. Мы
встретились на одной и той же планете, в одну и ту же эпоху, в одном
возрасте, мы выросли в рамках одной культуры. Если бы мы встретились
на несколько лет раньше, ничего этого не случилось бы - да мы ведь и
встретились раньше, но за порогом кабины лифта наши дороги разошлись -
время еще не настало. И теперь уже никогда не настанет.
Я медленно ходил взад-вперед, описывая полукруг на привязи
телефонного провода. Если я через десять или двадцать лет передумаю и
решу возвратиться к ней, где она будет тогда? Что, если через десять
лет я вернусь, полный раскаяния и узнаю, что она уже миссис
Парриш-Кто-нибудь? Что, если я возвратившись, не найду ее, ее дом
пуст, она переехала и не оставила нового адреса? Что, если она умрет,
и ее погубит нечто такое, что никогда не погубило бы ее, если бы я не
сбежал?
- Прости меня, - она вытерла слезы и снова вернулась к телефону. -
Я воду себя глупо. Иногда мне хочется владеть собой, как ты это
умеешь. Ты говоришь "прощай" так, словно это вообще для тебя ничего не
значит.
- Все зависит от того, кто нами управляет, - оживился я, радуясь
перемене темы. - Если мы позволим, чтобы нами командовали эмоции, то в
такие моменты особого удовольствия не получишь.
Она вздохнула.
- Какое там удовольствие!
- Когда ты представляешь себе свое будущее, словно уже пришло
завтра, или будто прошел месяц, что ты чувствуешь? - спросил я. Я
пробовал, и мне не лучше без тебя. Я вообразил, как я буду жить один -
не с кем поговорить по телефону девять часов кряду и получить счет на
сотню долларов за этот разговор... Мне так тебя не хватает!
- Мне тоже тебя не хватает, Ричард, - сказала она. - Но как ты
заставишь заглянуть за поворот того, кто его еще не достиг?
Единственная жизнь, которую стоит прожить, - волшебная. Нас ждет это
волшебство! Я бы все отдала, чтобы ты только увидел, что нас ждет... -
Она на секунду замолчала, думая что бы еще к этому добавить. - Но
если ты не видишь этого будущего, значит его и нет, так ведь? Несмотря
на то, что я его вижу, это будущее не существует.
В ее голосе звучала усталость и покорность неизбежному. Она была
уже готова повесить трубку.
То ли это произошло потому, что я устал, или был панически испуган,
или и то и другое, - мне никогда не узнать. Без всякого предупреждения
что-то дернулось у меня внутри, вырвалось на свободу, и это что-то
отнюдь не чувствовало себя счастливым.
- РИЧАРД! - раздался его крик. - ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? ТЫ ЧТО, СОВСЕМ
СОШЕЛ С УМА? Там, на карнизе, - это не просто некий призрак, это ТЫ!
Это твое будущее, и если оно упадет, ты превратишься в ЗОМБИ, в живого
мертвеца, попусту транжирящего время, пока ты наверняка себя не
убьешь! Ты играл с ней в это игры по телефону целых девять часов,
ЗАЧЕМ, ПО-ТВОЕМУ, ТЫ ОКАЗАЛСЯ НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ, - ЧТОБЫ ЛЕТАТЬ НА
САМОЛЕТАХ? Ты здесь для того, самонадеянный ублюдок, чтобы научиться
ЛЮБИТЬ! Она - твой учитель, но через двадцать пять секунд она повесит
трубку, и ты больше никогда ее не увидишь! Что ты сидишь, ты, идиот,
сукин сын! У тебя осталось десять секунд! Две секунды! ГОВОРИ!
- Лесли, - сказал я, - ты права. Я заблуждался. Я хочу меняться. Мы
попробовали жить по-моему - не-вышло. Давай попробуем по-твоему.
Никаких стен между нами, никакой Совершенной Женщины. Только ты и я.
Давай посмотрим, что получится.
В трубке было тихо.
- Ты уверен?- спросила она. - Ты уверен или просто так говоришь?
Потому что если просто так, то все будет еще хуже. Ты это знаешь,
правда?
- Да, я знаю. Я уверен. Можем ли мы об этом поговорить? Снова
тишина.
- Ну конечно, вуки. Вешай трубку и приходи ко мне, позавтракаем.
- Разумеется, солнышко, - сказал я. - Пока. После того, как она
повесила трубку, я сказал в затихший телефон:- Я люблю тебя, Лесли
Парриш.
Эти слова, сказанные в полном уединении, так что никто их не
услышал, - слова, которые я так презирал и никогда не произносил, -
были истинны, как сам свет. Я положил трубку на рычаг аппарата.
-ПОЛУЧИЛОСЬ! - закричал я на всю комнату. - ВСЕ ПОЛУЧИЛОСЬ!
Беглец спустился с карниза и был в безопасности, он снова был у нас
в руках. Я чувствовал себя, как планер, который запустили в
стратосферу.
- В этот момент, - подумал я, - альтернативный я пошел по другому
пути, повернул налево у развилки, где я пошел направо. Где-то в другом
времени тот-Ричард бросил трубку, поговорив с той-Лесли час, а может
десять, или он вообще ей первым не позвонил. Он выбросил ее письмо в
мусорную корзинку, поехал на такси в аэропорт, взлетел и, забравшись
на уровень девять-тысяча-пять, взял курс на северо-восток, в Монтану.
Дальше мне не удалось за ним проследить - все заполнил сплошной мрак.
Тридцать три
- Я не могу это сделать, - сказала она. - Я стараюсь, Ричи; я боюсь
до смерти, но я стараюсь. Я начинаю вращение, мой планер несется
отвесно вниз, - и я теряю сознание! А когда я снова прихожу в себя,
планер летит горизонтально, а Сью спрашивает: "Лесли! С тобой все в
порядке?" - Она взглянула на меня подавленно и без всякой надежды. -
Как она может научить меня? Как я могу научиться вращаться, если я
теряю сознание?
Голливуд исчез за горизонтом на расстоянии четырехсот миль к западу
от нас, мой дом во Флориде был продан, и мы жили в трейлере, который
затерялся на десяти тысячах квадратных миль полыни и гор в пустыне
Аризоны, возле аэродрома для планеров. Планерный центр Эстрелла.
Облака на закате здесь будто пропитаны реактивным топливом и подожжены
бесшумной спичкой. А планеры стоят, как гладкие цельные губки,
вбирающие свет, стекающий красными и золотыми красками на песок.
- Милый маленький вук, - сказал я ей. - Ты знаешь это, я знаю это,
и нам бесполезно пытаться с этим бороться; не существует ничего, что
Лесли Парриш не могла бы сделать, если она твердо решит сделать это. И
вот мы берем простую маленькую вещь, такую, как умение вращаться на
планере. У этой вещи нет никаких шансов устоять. Ты же можешь
управлять этим летательным аппаратом!
- Но ведь я в обмороке, - сказала она мрачно. - Когда находишься
без сознания, управлять самолетом довольно трудно.
Я сходил и принес из трейлера маленький веник, который нашел там в
нашем небольшом шкафу. Она сидела на краю кровати.
- Вот этот веник - твой рычаг управления, - сказал я. - Давай
сделаем все вместе. Мы будем кружиться прямо здесь на земле до тех
пор, пока тебе не наскучит.
- Мне не скучно, мне страшно!
- Тебе не будет страшно. Итак, представь себе, что веник - это
рычаг, а твои ноги находятся на рулевых педалях. Сейчас ты летишь
высоко в небе, горизонтально и вперед. Теперь ты отводишь рычаг назад
медленно-медленно, а нос планера при этом уходит вверх. Затем планер
начинает замедляться и почти останавливается так, как тебе нужно. И
тут ты возвращаешь рычаг назад, и нос уходит вниз. А ТЕПЕРЬ ты до
упора нажимаешь на правую педаль, вот так, а рычаг держишь в прежнем
положении. Дальше сидишь и считаешь обороты: раз... два... три...
считаешь сколько раз пик Монтесумы обернется вокруг кабины. На счет
"три" выравниваешь левую педаль и в то же самое время подаешь рычаг
вперед, чуть дальше среднего положения. Тут планер перестанет
вращаться, и его нос плавно поднимется вверх до горизонтального
положения. И это все. Разве это так трудно?
- Здесь, в трейлере, не трудно.
- Сделай это еще несколько раз, и в воздухе тоже будет не трудно,
вот увидишь. Со мной когда-то случилось то же самое, и я знаю, о чем
сейчас говорю. Я тоже ужасно боялся вращения. Итак, еще раз. Вот мы
летим горизонтально. Ты отводишь рычаг назад...
Вращение - это самый сложный урок во всем курсе основ полета. Такой
страшный, что правительство много лет назад выбросило его из списка
требований, предъявляемых к ученикам летных курсов... они доходили до
вращения и заканчивали обучение. Но чемпион страны по планеризму Ласло
Хорват, которому принадлежит Эстрелла, настаивал на том, чтобы каждый
ученик изучил выход из вращения, прежде чем он перейдет к свободной
программе. Сколько пилотов погибло, потому что они попали в "штопор" и
не смогли выйти из него? Слишком много, считал он, и этого не должно
происходить в его полетном центре.
- Теперь ты хочешь, чтобы планер пошел вниз, - объяснял я ей. - Это
то, что должно произойти. Ты хочешь, чтобы нос был направлен прямо
вниз, а мир закружился вокруг тебя! Если этого не происходит, ты
делаешь что-то не так. Еще раз...
Для Лесли серьезным испытанием было столкновение с этим страхом и
преодоление его, когда она училась летать на аэроплане, у которого не
было даже мотора для стабилизации движения.
У меня тоже было испытание, но не связанное со страхом. Я пообещал,
что научусь у нее любви, откажусь от своего устоявшегося идеала
Совершенной Женщины и дам возможность Лесли подойти к себе так близко,
как она меня подпустит. Каждый из нас доверял доброте другого - в этом
спокойном месте не было колючек и кинжалов.
Идея поселиться в трейлере среди пустыни была моей. Если мы не
выдержим изоляции от мира, то я предпочитал, чтобы наши отношения
быстро зашли в тупик и мы быстро расстались. Как можно проверить друг
друга лучше, чем живя вместе в маленькой комнатке под пластиковой
крышей и не имея собственного дома для отступления? Можно ли
предложить более серьезное испытание для двух закоренелых
индивидуалистов? Если мы сможем найти радость в этом, живя так
месяцами, то ясно, что мы имеем дело с чудом.
Но вместо ожидаемого раздражения мы расцвели, оказавшись вместе.
Мы вместе бегали наблюдать восход солнца, гуляли по пустыне с
определителями растений и справочником туристов, летали на планерах,
разговаривали по двое, по четверо суток без перерыва, изучали
испанский язык, дышали свежим воздухом, фотографировали закаты солнца
и начали решать задачу всей жизни: понять одно-единственное
человеческое существо, находящееся рядом с тобой. Откуда мы пришли?
Чему научились? Как нам создать какой-то другой мир, если нам суждено
