здесь, наверняка что-то бы прояснилось. В ту же секунду я услыхал знакомое
покашливание
- улыбающийся Халид отворил дверь (по ночам я запираю ее на замок) и
вошел.
Одет он был очень странно: смокинг, бабочка, парадные туфли. Таким я не
видел его никогда. В полном молчании Халид взял с полки книгу, открыл ее и
жестом пригласил меня читать вместе с ним. Я встал - и вдруг понял, что это
сон!
Разбудил меня, слава Богу, привычный звон будильника. Ошарашенный
приснившимся, я долго не мог собраться с мыслями. Как правило, я очень тонко
чувствую текстуру сна - зыбкую и нереальную. Иногда у меня бывало чувство,
что я сплю и вижу сон.
Однако здесь я мог поклясться - никогда я не видел ничего реальнее. Можно
сказать, это была гиперреальность! Каждая вещь была невероятно ощутимой.
Глядя на стул, я чувствовал, как он склеен, как пригнаны его детали, ощущал
фактуру лака, полировку, ткань обивки и каждый ее волосок. Не говоря уже о
смокинге Халида.
Как только представилась возможность, я подробно пересказал Халиду свой
сон. Он, казалось, остался равнодушен.
- Сон тут ни при чем. Здесь нет никакого достижения. Обрати внимание на
одну вещь - ты назвал ее "гиперреальностью". В принципе, это тоже игрушка,
но довольно полезная, если с умом ею пользоваться.
- Как именно?
- Ты чувствовал, как устроен стул во всех подробностях. Осталось только
одно - стать этим самым стулом.
- Как это - стать?
- Очень просто. Углубиться в ощущения и потеряться в них, сдаться им.
Вернее, если ты не сопротивляешься, они сами увлекут тебя.
- А зачем?
- За всем. Ты живешь в мире, как слепоглухонемой. Ничего не видишь, не
слышишь, не чувствуешь. Вещи существуют, а тебе без разницы.
- Что ты имеешь ввиду?
- Не притворяйся. Мир для тебя - закрытая книга. Глаза видят только
привычные вещи, а непривычных либо не замечают, либо пытаются переделать под
привычные. То же - уши. Я уже не говорю об ощущениях. Представь цветок. Ты
видишь его форму и цвет, обоняешь запах, чувствуешь структуру стебля,
лепестков. Все это - отдельные вещи, элементы. Сколько тебе удается
наслаждаться цветком? От силы, минут пять. Дальше становится просто скучно,
ум требует новой пищи. Нужно уметь воспринимать цветок как целое, как
волшебство.
- Значит, для этого я должен стать цветком?
- Вот именно. Не обязательно цветком. Можно камнем. Или тараканом.
- Похоже, это твои любимые животные.
- Не остри, да еще так неумело. Кстати, юмор для тебя - тоже закрытая
вещь.
Хорошо смеется только свободный человек.
- Свободный и сильный - это одно и то же?
- Вовсе нет. Свободному человеку легче стать сильным, чем наоборот.
Свобода легко впитывает любые качества, а сила зачастую бывает туповата.
Кстати, свободный человек может выбрать быть слабым - на то он и свободный.
- Давай вернемся к тараканам.
- Давай. Чтобы стать собой, надо научиться быть другим. Нет нужды быть
тараканом и пожирать объедки - достаточно просто побывать в его шкуре.
Разумеется, временно. А там, глядишь, - понравится. Учись принимать любой
облик
- только так можно выйти за границы страхов и прочей дребедени. Учись
чувствовать мир изнутри, искать новый опыт. Пойми, твои клетки по сути
идентичны клеткам любого живого существа, их объединяет единая память,
единое сознание.
Когда-то ты был динозавром, когда-то - водорослью. Ты можешь найти общий
язык с летучей мышью, белкой, змеей.
- По-моему, ты говоришь нереальные вещи. Или такое доступно только
высоким магам типа Дона Хуана.
- Да плевать мне на твое мнение! Подумаешь, он настолько крут, что может
себе позволить сомневаться в том, чего никогда не пробовал. Ты думаешь, что
должен верить мне? Чушь собачья! Просто вместо того, чтобы внимательно
слушать, ум городит убогие концепции, ограничивая свои возможности. Не надо
мне твоей веры, я не священник и не Дон Хуан! Я хочу, чтобы ты умел слушать
с доверием - так можно слушать человека, можно - шум дождя. Может быть,
дождь говорит важные для тебя вещи? Он не требует веры - он ждет доверия.
Улавливаешь разницу?
- Ну, допустим.
- Ни хрена не "допустим". Вера - это настройка ума. Ты подчиняешь ум
определенной, приемлемой для него концепции, и запускаешь на полную катушку,
подчиняя чувства и эмоции. Вера - это слепой, глухой и безумный баран.
Идеальный христианин идет на крест, не задумываясь, зачем ему самому это
нужно.
Мусульманский фанатик взрывает автобус с детьми, считая, что его Аллах
искренне в этом нуждается. Иудейский фанатик убивает мусульманского
фанатика, и дальше - бесконечная кровь, резня, страдания. Вот тебе вера.
- А доверие?
- Доверие - совершенно другая штука. Оно не закрывает, а открывает
сердце.
Доверие не нуждается в концепциях, оно не выносит оценок. Если ты
доверяешь человеку, ты просто соглашаешься разделить с ним его путь. Ты
становишься его компаньоном, сотрудником, а не слугой. Доверие - это чуткие
глаза и уши, внимательный и незакрепощенный ум. Это осознание.
- По-твоему, в вере нет доверия?
- Нет и быть не может. В вере нет свободы, а доверие - это свобода. Рабом
быть легко - вот почему так мало людей по-настоящему понимало Христа, вот
почему ни одна из ведущих религий не имеет ничего общего с их основателями.
Хорошо быть рабом Самого Главного Хозяина.
- Допустим. Но давай вернемся к "гиперреальности". Это упражнение входит
в твое Искусство?
- В Искусство входит все. Абсолютно все. Слушай внимательно. Люди
Искусства используют для практики все, что входит в их жизненную сферу,
любой опыт. Взять тебя. Во сне ты получил определенные ощущения - это уже
данность, готовый материал для работы. Приснись тебе другой сон, пришлось бы
использовать его.
Здесь нет никаких особенных целей - ты спонтанно разрабатываешь вещи,
которые приходят к тебе сами. Если человек сломал ногу, можно использовать
для работы боль, увечье, состояние временной неподвижности, наконец
непривычные условия больницы, соседей по палате, врачей, медсестер.
- С какой целью?
- Не с целью, а с надеждой на то, что это приведет тебя к цели. На пути
Искусства цель становится ясна тогда, когда осталась уже далеко за спиной.
- Ты хочешь сказать, что упражнения с цветком и прочее ты просто выдумал,
пользуясь случаем?
- Пользуясь твоим случаем. Неожиданно для себя ты набрел на необычный
опыт.
Просто глупо его не использовать. И довольно разговоров! Каждый раз,
практикуя "врастание", мягко задерживай взгляд на каком-нибудь предмете.
Желательно, чтобы это был малоподвижный предмет, например, куст или камень.
Вслед за тем понемногу вспоминай обстоятельства своего сна: как ты засыпал,
что ты думал при этом, с чего начался сон, цвета, формы, состояние удивления
- словом, вспоминай все, перебирая воспоминания, как бусинки четок.
Мало-помалу ты наткнешься на свою "гиперреальность". Войди в нее мягко и
бережно, как если бы ты переводил за руку маленького ребенка через дорогу.
Не насилуй себя. Как только ум начнет отвлекаться, вдохни-выдохни и снова
возвращайся, можешь с другого конца. Броди по своему сну в поисках нужного
тебе ощущения. Как только оно станет отчетливым, позволь ему увлечь себя.
Это важно: не ты, а оно начинает игру. Добейся, чтобы твоя пассивность стала
совершенной. Отступай и возвращайся, пока не попадешь в цель, как шарик для
гольфа в лунку. Стань зыбким, как ткань сновидения. После этого делайся
своим камнем или кустом.
- А что потом?
- Суп с котом! Ничего особенного. Придется возвращаться.
- А если не захочется?
Халид вдруг стал серьезным и задумался.
- Иногда ты задаешь совершенно идиотские вопросы, иногда - исключительно
тонкие. Некоторые так и поступают, но это не путь Искусства. На пути
Искусства ты всегда остаешься сам собой, и чем больше удаляешься от точки
ученичества, тем тяжелее это дается. Слишком много соблазнов...
- Каких соблазнов?
- Разных. Соблазн овладения силой, соблазн управления людьми, соблазн
власти.
Никто от этого не застрахован.
- Вот видишь, а ты упрекал меня в наркомании. Вероятно, судишь по себе?
- Да ни по ком я не сужу. Невозможно предугадать, какой путь кого
увлечет. На пути Искусства вообще нет никакого пути.
Мы помолчали. Я отошел в сторонку и попробовал упражняться в
"гиперреальности", но мысли шумели и сосредоточиться было невозможно.
Потоптавшись в кустах, я вернулся к Халиду. Он откинулся на траву, подложив
под голову руку. Снова и снова я рассматривал его лицо. Он был похож на
тысячи своих единоплеменников - смуглый, черноволосый, слегка небритый, с
большими черными глазами. Его трудно было узнать в толпе.
- Халид, расскажи мне об Искусстве.
- Как всегда, в двух словах?
- Можешь в трех.
- Ладно: Искусство - это искусство.
- Очень понятно.
- Кто может, пусть скажет лучше.
Снова зависло молчание.
- Хорошо, - вернулся я к разговору. - Кто основал Искусство, где оно
возникло, как ты научился ему?
Халид лениво жевал травинку.
- Это тайна?
- Да нет. Когда-нибудь ты узнаешь все в тонкостях, но тебе это будет
безразлично. Пока ты ждешь конкретных ответов, вернее, их ждет твой ум.
Пусть так. Кое-что сказать я все-таки могу. Ты же знаешь, я приехал из
Афганистана.
Эта страна не всегда была тем, что есть сегодня. Когда-то она называлась
Уддияна и была частью Индии. Еще раньше... Допустим, это неважно. В Уддияне
родился Падмасамбхава - величайший маг, принесший в Тибет буддизм. Мало кто
знает, что Падмасамбхава был человеком Искусства, и с его помощью он стал
вначале магом, потом буддистом, потом великим учителем, и, наконец, святым.
Но это просто пример. Искусство никто не создавал - оно было всегда. Тысячи
людей Искусства жили и умерли в полной безвестности, но это не помешало им
достичь величайшего совершенства. На самом деле, они и не подозревали, что
имеют отношение к Искусству.
- Значит, Искусство - это не учение?
- Конечно, нет. Это дух, который наполняет некоторые методы.
- Какие методы?
- По сути, любые. Христианские, буддийские, фрейдовские - не имеет
значения.
На пути Искусства важно поймать дух и следовать за ним.
- Куда следовать?
- Да никуда. Я же говорил тебе - целей нет. Их порождает ум, а он - всего
лишь часть большого целого. У других частей цели отсутствуют.
ГЛАВА 6. ИЗГНАНИЕ БЕСА Поначалу эксперименты с "гиперреальностью" были
совершенно тщетны. Я фокусировался на предмете, входил в состояние
"врастания", но дальше дело почему-то не шло. Вдоволь намучившись, я решил
спросить совета у Халида, однако неожиданно все получилось само собой.
Я готовился к сессии в университетском кафе. Было поздно; народ разошелся
и стояла относительная тишина. Проштудировав очередную страницу учебника, я
устало поднял глаза. В поле зрения попала маленькая солонка. Казалось, я
просто не замечал ее раньше. Размышляя о своем, я ненавязчиво разглядывал
солонку. Она была совершенно обычной - круглая, беленькая, относительно
чистая. Кое-гда эмаль потрескалась, в одном месте чуть заметно облупилась.
Солонку опясывал простенький орнамент; я обратил внимание, что цветные мазки
не всегда соответствуют обводкам, выползая за пределы. Орнамент состоял из
чередующихся листьев и ромбов в псевдофольклорном стиле; преобладали голубой
и зеленый цвета.
По-прежнему, обдумывая планы сдачи зачетов, я переместил внимание на
соль. Она была крупнозернистой и грязной; кое-где сбилась в грудки.
Некоторые кристаллики отражали свет и даже играли радужными гранями,
