метафора. Начнем с простого. Первое упражнение - "пустое лицо". Смотри.
Взгляд Халида слегка затуманился, черты разгладились, стали какими-то
нерезкими, расплывчатыми. Ничто не выражало в этом лице мысли или эмоции.
Оно было действительно никаким, "пустым".
- Лицо, - продолжал Халид, - зеркало сознания, как бы пошло это ни
звучало.
Легче всего влиять на сознание с помощью лица, лицевой мускулатуры.
Сперва почувствуй лицо как маску из мяса и кожи на передней части черепа.
Это действительно так. Помотай головой из стороны в сторону, почувствуй, как
эта маска крепится к кости, как неплотно она прилегает. Найди это ощущение
неплотности.
Я начал мотать головой, как осел. Действительно через время лицевые мышцы
расслаблись и повисли более-менее свободно.
- Сохраняй это чувство "подвешенности" - так ты сможешь улавливать любое
напряжение мимических мышц, а вслед за тем - и напряжение в сознании.
Следующий шаг - "подвесить" глаза. По сути, это небольшие шарики, которые
крепятся тонкими глазными нервами. Представь, что они могут "повиснуть" на
своих нервах и лишь слегка покачиваться.
Как по мне, зрелище было не из приятных, но я попробовал. В глазах
возникло приятное чувство легкости, взгляд расфокусировался. Как ни странно,
параллельно с лицом расслаблялись и тело, и ум.
- Походи так, - посоветовал Халид, - и запомни ощущения. "Пустое лицо" -
великолепное упражнения для расслабления и снятия стрессов. Но сейчас это
подробности. Теперь, сохраняя "пустое лицо", вернись к чувству невидимости,
которое ты испытал во сне.
Отыскать "невидимость" не составляло труда. Она возникала в животе и
быстро распространялась по всему телу. Я стал очень легким - казалось,
вот-вот - и полечу.
- Прекрасно, - констатировал Халид. - Осталось последнее - двигаться с
помощью ветра.
Я полыл по траве, едва касаясь ее ногами. Тело как бы осознавало
движение, но ум оставался пустым и ясным. Взгляд был расфокусирован, однако
я ни разу не споткнулся, не наступил на камень. Халид внимательно наблюдал
за мной, что-то напевая себе под нос. Звук был очень тихим, но в моих ушах
он отдавался громыханием, да и все остальные звуки и цвета стали гораздо
ярче, острее. Я видел каждую травинку, ее оттенок, фактуру, не прикладывая
малейших усилий. Это напоминало "гиперреальность", но было в то же время
чем-то совершенно иным.
Халид перестал петь, и я вернулся в свое обычное состояние.
- На первый раз неплохо, - заявил Халид, и в его глазах впервые за все
время мелькнуло нечто, похожее на уважение. - Но ты слишком увлекаешься и не
стремишься контролировать процесс. Главное в невидимости - управлять. Можно
сказать, это вершина управления, а ты пока стоишь у подножия. Впрочем, ты
поймал главное. Не стремись практиковать сразу же, дай ощущениям отлежаться,
уйти в клеточную память.
- Но у невидимости должны быть цели, - вспомнил я о незаданном вопросе.
- Разумеется. Более того, эти цели должны быть очень конкретными. Во сне
ты намеревался миновать стражей - это была ясная и понятная цель.
Собственно, цель не должна присутствовать в уме - мастера невидимости
опускают ее в живот и действуют оттуда. Вспомни: всякое действие должно
начинаться в животе!
- Ты можешь дать более четкие рекомендации?
- Не могу и не хочу. В этом суть Искусства. Во всем я даю тебе начатки, и
ты овладеваешь большим в своих интересах. Нет двух одинаковых мастеров
невидимости, нет и единой системы. Возможно, ты будешь применять этот опыт в
совершенно иных целях. Например, в сновидении. А главное - ты формируешь
собственное понимание Искусства, собственный путь. Именно благодаря этому
Искусство живо по сей день.
ГЛАВА 11. ДЖАМШЕД И РАМ Не раз и не два я приставал к Халиду с просьбой
познакомить меня с его друзьями.
Халид отнекивался, считая, что не пришло подходящее время. Наконец,
однажды он объявил, что собирается с приятелями на шашлыки и намерен взять
меня с собой. Я буквально запрыгал от радости, хотя что-то тревожно екнуло в
сердце.
Мы вышли из общежития часов в шесть утра. Во дворе стоял старенький
разбитый "Форд", а рядом оживленно беседовали двое. Халид познакомил нас.
Его друзей звали Джамшед и Рам. Более странной парочки представить было
просто невозможно.
Рам внешне напоминал индуса - смуглый, невысокого роста, хрупкий, очень
женственный и совершенно нелепый. Тонкие ручки и ножки непрерывно двигались,
выделывая забавные, как у обезьянки, жесты. Его тело было необыкновенно
гибким и подвижным, словно каждый мускул жил своей, обособленной жизнью. То
и дело Рам смеялся, обнажая ровные белоснежные зубы. Лицо его постоянно
меняло выражение - одна нелепая гримаса тотчас же сменяла другую. Большие
карие глаза светились ласковой издевкой. Здороваясь со мной, Рам
демонстративно долго тряс мою руку, бормоча под нос: "Очень приятно, очень
приятно".
Джамшед был полной, почти метафизической противоположностью. Огромный
араб, не менее двух метров ростом, он возвышался над Рамом, как гора,
которая неожиданно пришла к Магомету. Короткая футболка едва обтягивала
могучее брюхо, слоноподобные ноги в растоптанных кроссовках безжалостно
попирали землю. Венчала этот обелиск конусообразная голова с круглыми
выпученными глазами и широким плоским носом. Джамшед с шумом вдыхал воздух и
переминался на месте, пока Рам, кривляясь, что-то быстро говорил ему.
Мы загрузились в "Форд". За баранку уселся Халид, мы с Рамом оккупировали
заднее сиденье, а Джамшед чудом втиснулся впереди. Халид сообщил мне, что
путь предстоит дальний, а потому можно расслабиться и немного поспать. Но
Рам был не из тех спутников, которые позволят это сделать. На мою беду, он
замечательно говорил по-русски и усердно заливал меня потоком своей
трескотни. Я узнал, что Рам родился в маленькой деревне на Шри-Ланке, что у
него имеется семеро братьев и сестер, что отец раньше торговал в лавке, но
теперь состарился и отошел от дел, а семейный бизнес возглавил старший брат.
Здесь Рам окончил мединститут, но по медицинской стезе не пошел, вернулся на
родину, немного покрутился там, а затем вздумал торговать у нас цейлонским
чаем. Теперь он директор маленькой оптовой фирмы с головным офисом в Одессе,
и это его машина.
Какую бы чепуху ни городил Рам, он очаровал меня. Его обезьянничанье было
сродни утонченному артистизму, он был мастером пауз и ударений. Многие
русские слова он произносил неправильно, но, похоже, делал это специально,
чтобы придать речи еще больший шарм. Я внимательно следил за его руками: они
двигались беспорядочно, но всякий жест имел свою законченную траекторию,
выверенную и точную. Рам был совершенным актером и добился того, что я
слушал его с нарастающим вниманием.
Джамшед за все время поездки не проронил ни единого слова.
- Он что, немой? - спросил я у Рама.
- Нет-нет, что ты! - воскликнул он. - Совсем не немой, только говорит
слишком громко. А потому редко.
Я представил себе, как может заорать такая махина, и тихо засмеялся.
Часа через три мы въехали на лесную дорогу. Места были довольно
отдаленные от жилья: не видно было ни привычных избушек, ни телеграфных
столбов, ни ржавых щитов с призывом охранять родную природу. Дорога петляла
среди величественных сосен; наступала жара, и аромат волнами врывался в
открытые окна машины. Я поразился, как хорошо Халид знает наши дебри.
Наконец, мы заехали в глухую чащобу и остановились.
- Выходим, выходим! - нараспев произнес Рам и выпорхнул наружу. Вылез
Джамшед, и машина слегка качнулась. Захватив пожитки, мы двинулись дальше в
лес. Сосны благоухали, вдалеке стучал дятел, в кустах свистели какие-то
птахи. Я разулся и пошел босиком. Рам взглянул на меня с недоумением, но
потом, явно обезьянничая, разулся сам и пошел рядом, изображая, как я боюсь
наступить на шишку. Мы шли около часа, и наконец, Халид объявил: "Здесь!"
Перед нами лежала идеально круглая, ровная поляна, усыпанная толстым слоем
прошлогодних сосновых иголок. Здесь не было ни травы, ни иной
растительности.
Казалось, кто-то специально расчистил пространство. За ближайшими
деревьями блестело маленькое озеро. Халид отправился за водой, Джамшед
взялся разгружать багажник, а мы с Рамом присели у сосны.
- Очень странное место, - заметил я.
- Почему странное? Нормальное место, - изобразил Рам обеспокоенность. -
Тебе не нравится?
- Да нет, все в порядке. Но мне кажется, кто-то специально подготовил эту
площадку.
- И сосны тоже посажены специально? Ты посчитай.
Действительно, поляну обрамляли двенадцать древних сосен. Вернулся Халид,
и я бросился к нему с расспросами.
- Это особенное место, - охотно пояснил Халид. - Здесь на поверхность
выходят токи Земли. Наверное, нашлись люди, которые посадили сосны со своими
целями.
Главное - это место идеально подходит для наших шашлыков.
Что-то снова екнуло в сердце. Слово "шашлыки" прозвучало необычно,
тревожно. Рам подметил тревогу и, приобняв за плечи, повел меня к озеру.
- Будем купаться, - заявил он. - Там и аппетит нагуляешь.
Вдоволь наплававшись, мы сидели с Рамом на прибрежном песочке. Пока Рам,
блаженно улыбаясь, подставлял лицо солнцу, я разглядывал его фигуру.
Пожалуй, это тело можно было назвать совершенным: мягкое и гибкое, оно было
совершенно гладким и лишено складок. Мускулатура не выделялась, но придавала
торсу классические очертания. Это тело могло бы принадлежать йогу или
мастеру цигун, подумал я.
- Послушай, Рам, - решился я на вопрос. - Можно ли сказать, что ты имеешь
отношение к Искусству?
- Искусству? - Рам изобразил искреннее недоумение, открыв рот и выкатив
глаза.
- Не ломай комедию, - начал я терять терпение.
В ответ на это Рам сделал буквально следующее. Он присел на корточки,
поставил руки на песок перед собой, выкатил глаза еще больше и громко
квакнул. На долю секунды я увидел перед собой большую зеленую лягушку. В
животе началось неприятное движение. Рам раздул щеки и выдал серию
натурально жабьих трелей.
Затем он помотал головой и посмотрел на меня вначале одним, а потом
другим глазом. В глазах все поплыло, закружилась голова. Я медленно отполз
назад, сопротивляясь нарастающей слабости. Рам вальяжно повернулся к озеру,
сдержанно квакнул и по-лягушачьи прыгнул в воду. Пока он плавал, поднимая
тучу брызг, я пришел в себя.
- Ну как комедия? - игриво спросил Рам, выбравшись на берег.
Я не нашелся, что ответить и нечленораздельно пробурчал: "Ничего себе".
Рам потянулся, как кошка, хрустнув косточками, и уселся рядом со мной
загорать. Его словоблудие мне сейчас требовалось как никогда, но Рам словно
язык проглотил.
Так прошло около часа. В воздухе висело необъяснимое напряжение, которое
я чувствовал низом живота. Внезапно Рам встрепенулся и прислушался. Я
немедленно подскочил. На поляне раздавались крики. Голос Джамшеда гудел как
барабан, в ответ ему неслась раздраженная скороговорка Халида. Я не понимал
ни одного слова, но тревога выплеснулась из меня и понесла к поляне. Рам
бежал рядом со мной.
Джамшед с Халидом ожесточенно ссорились. Халид что-то доказывал Джамшеду,
а тот громыхал в ответ все громче и громче. Я растерялся. Рам крепко схватил
меня за локоть. Ссора разгоралась. Внезапно Халид сделал неуловимый жест, и
его напряженно вытянутой руке я увидел длинное сверкающее лезвие. Джамшед
выхватил свой клинок - широкий и слегка изогнутый. От неожиданности я
окаменел.
Халид согнул колени и глубоко прогнул спину. Казалось, он стелется над
