- Пойми: путь Искусства тяжел и страшен. Он заставляет страдать и не
сулит никакой награды. Ты идешь, потому что слышишь зов, потому что не
можешь иначе.
Приняв путь сердцем, свернуть с него невозможно. Можно только выбирать.
- Из двух зол - меньшее?
- Ты ошибаешься - большее. Самое большее. И умирать в глубоком осознании,
но без всякой надежды.
Мы долго молчали. Халид подошел к окну; шумела молодая листва, вдали
завывали троллейбусы и автомобили. Наступала ночь. Я почувствовал себя
скверно: похоже поднялась температура.
- Я прилягу, - сказал я Халиду. - Что-то мне не по себе. Если хочешь,
посиди здесь.
Халид подошел ко мне и взял за руку.
- Твое тело сейчас очень встревожено. Клетки получили совершенно новый
опыт и не готовы его переварить. Возможно, ты заболеешь, но это нормально.
Постарайся ничего не предпринимать, можешь только пить воду. Все пройдет. Я
буду навещать тебя. - С этими словами Халид тихонько вышел.
На какое-то время я заснул, но скоро проснулся от нестерпимого жара. Тело
горело, от головы к ногам волнами ходила лихорадка. Это напоминало горячий
холод, однако симптомов гриппа или отравления не было совершенно. Прошла и
головная боль. Оставался лишь жар; его источник сидел глубоко внутри, как
будто кишки варились в кипящем котле. Дыхание стало горячим, участилось
сердцебиение.
Я нашел градусник и измерил температуру: 39,8! Помня о наставлениях
Халида, я напился кипяченой воды и снова лег, провалившись в глубокий
сумрачный бред. Мне мерещились белые кони - огромный табун мчался прямо
сквозь меня, а я стоял, скованный ужасом. Мне снился Ужас с большой буквы -
нечеловеческий, дремучий, как будто принадлежащий не мне, а прапамяти
человечества, всех живых организмов.
Ужас был неизмеримо больше меня, я терялся в нем, как песчинка, вернее, я
был песчинкой - частицей вечного круговорота.
Проснувшись, я снова потянулся к градуснику. 40,5 - безжалостно показывал
он. Я слабо позвал Халида, но его не было рядом. Стояла глубокая ночь.
Теперь уже наяву мне сделалось страшно - я боялся умереть. Дышать стало
очень трудно, воздуха не хватало, легкие разрывались. Я свесил голову с
постели - так, вроде, было получше, и вспомнил о мистических болезнях
сибирских шаманов, когда они в горячке получали магические знания. Пора
явиться животному силы, подумал я, но вместо этого новая волна жара хлынула
в голову. "Огненная трансформация", - снова пришло в голову, но выдержать ее
я был не в силах. На градуснике стояло 41. Я умирал, и Халида не было рядом.
Из последних сил я полез в тумбочку и нащупав упаковку шипучего аспирина,
заставил себя проглотить двойную дозу. Почти мгновенно я уснул.
Разбудил меня Халид, и смотреть ему в глаза было очень стыдно. Он
дотронулся до моего лба и все понял.
- Испугался? - с улыбкой спросил он. Я промолчал.
- Ничего. Трудно выдержать искушение смертью, трудно покориться ее
призыву.
- Ты хочешь сказать, что я мог действительно умереть? - замирая, спросил
я.
- Да, - ответил он кратко.
- И ты знал это и не пришел мне на помощь?
- Я был рядом с тобой все время, но ты не знал об этом. Однако я
предпочитал не вмешиваться.
- Предатель, - злобно прошипел я. - Сволочь и предатель! Убирайся. Хватит
с меня вашего Искусства, я сыт им по горло! Я хочу быть нормальным
человеком, понимаешь - нормальным!! - и бешенство с новой силой охватило
меня.
Халид спокойно наблюдал припадок, напевая себе под нос мелодичную песенку
- что-то вроде колыбельной. Его лицо выражало заботу и ласковую грусть.
Понемногу я остыл и попросил прощения.
- Перестань, - беззлобно сказал Халид. - На пути Искусства невозможно
быть готовым к испытаниям. Ты не сделал ничего дурного, просто выбрал Жизнь,
хотя мог пойти путем Смерти. Смерть задала тебе вопрос, и ты ответил на
него.
- Халид, что такое смерть?
Он почесал в затылке.
- А сам-то ты как думаешь?
Я вспомнил Бродского: "Смерть - это то, что бывает с другими". Халид
положил голову на руки и слегка прикрыл глаза. Пауза продолжалась довольно
долго, наконец он произнес:
- Никогда не слышал более точного определения. А что он еще написал, твой
Бродский?
Я вспомнил любимые стихи:
Не следует настаивать на жизни Страдальческой из горького упрямства.
Чужбина так же сродственна отчизне, Как тупику соседствует пространство.
Халид был искренне удивлен.
- Поразительно! Я совсем не знаю русской поэзии, но этот человек - гений!
Он постиг Искусство в совершенстве, хотя, возможно, и не знает об этом.
- Бродский недавно умер, - перебил я и рассказал что помнил из биографии
поэта. Затем мы снова вернулись к разговору о смерти.
- "Смерть - это то, что бывает с другими", - процитировал Халид. -
Вдумайся!
Ты можешь увидеть ее по знакам, которые она подает. Смерть разрушает твой
мир, и только твой, но ты никогда не сможешь этого принять, потому что тогда
наступит конец твоему миру, и принимать будет некому.
- А как же принятие смерти на пути Ножа?
- Это совсем другое дело, и ты испробовал его на себе. Человек Ножа
открывается смерти и ждет ее решения - со страхом и осознанием, но полностью
расслабленно.
Смерть проходит мимо или забирает его. И в том, и в другом случае он
свободен.
Таков путь Смерти.
- Расскажи мне о нем.
- Путь Смерти нельзя назвать отдельным путем. Вспомни Джима Моррисона -
он экспериментировал с наркотиками, алкоголем и сексом, разрушал свое тело,
но достиг вершин вдохновения. Моррисон упустил только одно обстоятельство:
на пути Смерти нет иного божества, кроме Нее. А он выбрал музыку. Искусство
Ножа - это постоянный диалог со смертью. Близко к этому лежат тантрийские
практики, особенно шиваизм и учение Матери Кали. Но об этом - в другой раз.
- А что такое путь Жизни?
- Это - Рам. Шутовство, танец, наслаждение, экстаз. Громкий смех надо
всем миром.
- "Раскаты моего хохота сотрясают Небо и Землю", - процитировал я
чаньского патриарха.
- Приблизительно так. Но и здесь присутствует смерть - правда, в ином
обличье.
Смеяться над миром и собой можно тогда, когда бренность и несерьезность
всех вещей стала очевидна. А это и есть смерть.
- Путь Человека - это путь Жизни?
- Смотря в какую сторону он тебя заведет. Помнишь, я говорил о выборе?
Выбор - это смена концепций. Так ты сменил "страх опоссума" на "страх
койота". В английском языке есть отличное выражение: "Change your mind". В
общем, это означает "взгляни с другой стороны", но если перевести буквально,
- "смени свой ум". Это потрясающая фраза! Смени свой ум! Не забывай это
делать регулярно: два раза в день, утром и вечером, как чистить зубы. Иначе
ты будешь без конца блуждать в дебрях идей и суждений.
ГЛАВА 2. САНСАРА Я подарил Халиду свой томик Бродского. Он читал его дня
три-четыре, а затем, восторженный, прибежал ко мне.
- Я же говорил, что этот человек постиг Искусство в совершенстве! Читай!
- он ткнул книгу мне в руки. - Читай, и научишься гораздо большему, чем я
могу тебе дать. Ты верно чувствуешь, но еще далек от постижения духа
Искусства. Вот слушай:
Когда оно, а не - увы - мы Захлестнет решетку променада И двинется под
возгласы "не надо", Вздымая гребни выше головы, Туда, где ты пила свое вино,
Спала в саду, просушивала блузку, Круша столы, грядущему моллюску Готовя
дно.
Он сделал эффектную паузу. Я знал эти строки наизусть, но ничего
особенного в них не замечал.
- Учись! Это совершенное осознание пути Человека. Все преходяще, все
стремится к началу. Чего стоит один "грядущий моллюск"! Мы ничего не значим,
мы - морская пена, и моллюск ничем не важнее нашего. Он просто придет туда,
где мы, как нам казалось, жили, и его жизнь будет настолько же безразлична
мирозданию, как и наша. Не пытайся понять головой! Ты слишком много знаешь,
слишком много читал,
- Халид был очень взволнован. - Поразительно: сокровище можно найти там,
где ожидаешь меньше всего. Спасибо тебе за книгу.
- Халид, - начал я очень серьезно. - Я не совсем понимаю, что ты
вкладываешь в понятие путь Человека. Иногда ты отрицаешь философию, иногда
словно цитируешь какого-нибудь Канта или Нагарджуну.
- Кого-кого? - Халид смачно расхохотался. - Кто такой этот Нагарджуна?
Твой дедушка? Или ты читал Канта?
- Перестань ерничать, - скривился я. - Канта я не читал, а Нагарджуна -
буддийский философ.
- Черт с тобой, не буду. Я пришел не за этим. У меня для тебя есть
прощальный подарок.
- Прощальный? - насторожился я. - Как тебя понимать? Мое обучение
окончено?
- Обучение не может быть окончено - я только что тебе наглядно это
продемонстрировал. Но наши встречи подходят к концу. Ты выбрал путь
Человека, и я должен преподать тебе последний урок.
Я искренне опечалился. За несколько месяцев Халид стал для меня
совершенно родным человеком. Я не назвал бы его своим другом или учителем,
но более близко к сердцу я никогда никого не допускал. Предчувствие утраты
совершенно лишило меня сил, в глазах стояли слезы.
- Ну-ну, - с легкой издевкой произнес Халид. - Ты уже большой мальчик. Я
хочу, чтобы ты шел своей дорогой с легким сердцем и более того - сам
стремился как можно скорее избавиться от меня. Сейчас ты по привычке
цепляешься за "учителя", но ты - не утопающий, а я - не соломинка. Взгляни
на себя - ты вырос!
В глубине души я знал, что Халид прав. Я чувствовал себя вполне
самостоятельным и свободным; он бы прав - я вырос и стал другим. Никогда бы
не подумал, что несколько месяцев могут так изменить человека; ум
отказывался верить, но мне было плевать на ум. Я чувствовал крылья за спиной
- они готовы были раскрыться.
- Все! - резко скомандовал Халид. - Довольно самокопаний. Сядь и
попытайся расслабиться. Нам предстоит неблизкий путь. Вернись к ощущениям
тела: как лежат руки, как чувствует себя позвоночник, комфортно ли шее.
Почувствуй стул под собой, перекладины спинки. Вспомни о "пустом лице" - оно
тебе пригодится. Что ты чувствуешь в ладонях - тепло или прохладу? Поищи
положение, в котором ты бы ощущал себя максимально удобно.
Я завозился на стуле и принял весьма комфортное положение.
- Теперь подумай о времени. Согласись, когда ты чего-то ожидаешь, оно
течет медленнее. Если ты прислушаешься, то услышишь тиканье своих наручных
часов.
Через некоторое время звук станет громче - ты уже знаком с этим
состоянием.
Обрати внимание на глаза: взгляд расфокусирован, но может уловить
малейшие различия между предметами. Еще раз вернись к телесным ощущениям. А
теперь попытайся осознать все сразу: видимое глазу, звуки и, скажем,
давление спинки стула. Выбери один зрительный объект, один звук и одно
тактильное ощущение.
Сосредоточься на всем сразу, но следи, чтобы ни одно из чувств не
захватывало инициативу.
Мне удалось все сделать довольно легко, и я вошел в очень легкое,
прозрачное состояние. В отличие от всех испытанных мной трансов, я был в
полном осознании и мог контролировать свои действия.
- Двинемся дальше. Представь себе длинную дорогу. Это дорога твоей жизни.
Она где-то началась, и где-нибудь окончится. Ты стоишь у края дороги. Это
твое здесь и сейчас.
Я вспомнил сцену из одного американского фильма: у края пыльной дороги в
пустыне стоят ноги в поношенных ковбойских сапогах. Мне понравился образ, и
я вошел в него.
- Представил? Хорошо. Теперь поверни голову и посмотри куда хочется - в
начало или в конец пути. Что ты видишь?
Я взглянул в начало. Там громоздились белые горы и какие-то стороения, но
